«Убийца из города абрикосов» Витольда Шабловского: как надо писать тревелоги

Сначала небольшое отступление. Эпиграфом к этой книге издатели поставили отзыв известного польского журналиста Яцека Хуго-Бадера — я сразу полез в интернет, неужели его знаменитую книгу «Белая горячка» наконец перевели? К сожалению, нет, опубликован только отрывок в журнале «Звезда» за 2009 год — что странно, ведь это, во-первых, всемирный бестселлер, а во-вторых, бестселлер о России. Она стала своего рода образцом нового польского тревелога: череда странных интервью со странными людьми, вся страна описывается через последовательность случайных встреч. Очень неординарный набор собеседников: дорожные рабочие, воры, хиппи-примитивисты, менты, Сергей «Паук» Троицкий и даже автор этого текста — я пытался отговорить Бадера от вояжа во Владивосток на «буханке», он назвал меня паникером.

За эту книгу Шабловский получил премии британского ПЕН-клуба и Европейского парламента
Фотография: Stork PressВ действительности Яцек отлично разбирается в российских реалиях, он собирал эти интервью много лет, объездил все страну; для него важно не непосредственное знание, а какие-то семантические ключи, странные структуры языка, неожиданные обороты прямой речи — виртуальное путешествие посредством эмпатии, скажем так. Возможно, это единственный продуктивный метод описания любой заграницы — на контрасте со всезнающими «Википедией» и Lonely Planet. Автор «Убийцы из города абрикосов» Витольд Шабловский, очевидно, пошел тем же путем — и с большим успехом.

Книга условно поделена на тематические главы: нелегальная миграция, курдская проблема, эксплуатация женщин, политика Эрдогана, Таксим. Но то тут, то там между этими крупными кластерами возникают маленькие главки, посвященные просто какой-то досужей беседе в кафе или какому-то малознакомому мужику, который подвез автора на уазике. Это очень приятное чтение — тем более Витольд свободно говорит по-турецки и разговорчивые попутчики охотно углубляются в свое житье-бытье.

Например, один рыбак рассказывает, как однажды подобрал в Босфоре группу беженцев, терпевших крушение на самодельном плоту. Потом его затаскали в прокуратуру и полицию, подозревали, что он как-то может быть связан с трафиком нелегалов. И теперь он, пожалуй, сожалеет о том, что тогда спас людей. А настоящий трафикер, грузный хозяин побережья, вольготно чувствует себя под охраной головорезов из Таджикистана и гордится, что «дарит людям вторую жизнь» (также он предоставляет скидку в зимний период, когда шансы на выживание в случае крушения минимальны).

Или представитель среднего класса, который рассказывает, что мечтает о том времени, когда Турция войдет в Евросоюз, ведь его дочери наконец смогут ходить в школу в мусульманских платках (в Турции это законодательно запрещено). «В Европе у мусульман гораздо больше прав, чем у нас здесь» — и он не ошибается. Уже почти сто лет Турция настойчиво, искренне стремится в Европу — и с каждым годом отдаляется от нее все дальше. Это «уловка-22»: чем ближе турецкие стандарты приближаются к европейским, тем сильнее европейцы боятся сближения с Турцией.

Или армия: очередной военный переворот отдаляет страну от демократии или приближает к ней? Это все знакомые, интересные вопросы, затейливая вязь турецкой такыйи — богословского принципа в исламе, разрешающего искажения во имя правды. Политические противники любят вспоминать, что премьер-министр Эрдоган (президент с августа прошлого года. — Прим.ред.) заканчивал духовное училище по специальности «совершение чудес», но ради какой правды он в реальности собирается совершать чудеса? Этого не знает никто — такыйя.

Самые шокирующие главы книги посвящены проблеме проституции и гендерного неравенства, тут полный мрак: работорговля, насилие, «убийства чести». Но обо всем этом рассказывается как об ужасах провинции, где родители до сих пор не пускают девочек в школу, а заправляет всем даже не имам, а деревенский «Догвиль», кошмар соседского мнения. В крупных городах все не так благодаря ста годам реформ и индустриальному буму. Или нет? Тайфун и его девушка, стамбульские хипстеры, сожительствуют уже два года как муж с женой, но спят, как Тристан и Изольда. «Иначе он перестанет меня уважать. Ты не поймешь, ты не турок». «Тетушка Гюзин» — пенсионерка, самый популярный колумнист страны — на протяжении декад рассказывает своим читателям, как бесконфликтно выходить из сложных семейных ситуаций, осуждает домашнее насилие и при этом сочувственно рекомендует геям проходить терапию. «Главное в отношениях — это любовь». Все это узнаваемо, не так ли? «Польша нас, наверное, лет на сто опередила?» — главу о гендере Шабловский заканчивает ироничным вопросом.

Поляки — очень любопытная нация, у них есть свое наследие, свои противоречивые главы, и это толкает их путешествовать, искать ключи в других странах. Недавно стал вирусным ролик какого-то паренька, который проехал с селфи-палкой и GoPro по всему Транссибу — на своем квазиславянском суржике он смешно шутит и не переставая трещит, а каждый встречный ему наливает. Большая часть моих польских друзей такие же, всегда приятные гости. Дело в похожем языке? Нет, в переходной социоантропологии, «гибридной», как сейчас модно говорить в отношении политики. Все мы, в том числе и турки, — гибриды, мы в поиске, у нас еще много возможностей. А прошлое это или будущее — это мы узнаем потом.