«Шелкопряд» Роберта Гэлбрейта: писателей могло бы быть и поменьше

Имя начинающего детективщика Роберта Гэлбрейта утратило литературную самостоятельность полтора года назад: именно тогда «случайно обнаружилось», что за псевдонимом скрывается знаменитая британская писательница Джоан Ролинг. «Зов кукушки», дебютный роман Гэлбрейта, стремительно стал бестселлером, а Ролинг, прерываясь на заигрывание с читателями в твиттере и беспокойство за будущее родной Шотландии, так же стремительно написала «Шелкопряда» — второй роман об угрюмом частном детективе Корморане Страйке. Впрочем, тот факт, что у Ролинг с Гэлбрейтом все серьезно, бросался в глаза еще в «Зове кукушки».

На этот раз к Корморану Страйку, сыну рок-звезды, ветерану войны, потерявшему в Афганистане ногу, и его помощнице Робин обращается за помощью жена сомнительного писателя Оуэна Куайна. Тот пропал вскоре после громкой и некрасивой ссоры со своим литературным агентом, который отказался отдавать в печать его последний роман — «Бомбикс Мори» (что в переводе с латыни и означает «Шелкопряд»). Впрочем, у агента были на то все основания: писатель решил продемонстрировать дурной характер, с помощью аллюзий разной степени отвратительности изобразив в романе всех, с кем ему приходилось дружить, спать и работать. Роман был по ошибке отправлен в издательство, там его прочитали все герои повествования (люди достаточно неприятные, в этом Куайн не ошибся) — и немного расстроились. Кто-то расстроился сильнее прочих: тело жестоко убитого писателя вскоре находит сам Корморан.

Главное достоинство нового романа, за которое Ролинг можно простить многое — даже рассказы о друзьях Гарри Поттера, которые, кажется, никогда не закончатся, — потрясающая галерея второстепенных персонажей, бестолковых злодеев и гениев в себе, написанных с оглядкой на Диккенса и Теккерея. В «Шелкопряде» эта галерея состоит из писателей и несчастных людей, которые вынуждены их терпеть. Частный детектив не знает об этом мире ничего и часто удивляется тому, как безобразно ведут себя все эти люди, — зато какое удовольствие от узнавания, должно быть, получает сама Ролинг.

Всех персонажей объединяет одно лишь назойливое желание быть напечатанными, но вариантов оказывается совсем немного: вся книжная продукция в вымышленном (вымышленном ли?) издательстве «Роупер Чард» сократилась до трех жанров — нечитабельной чернухи, эротических романов и детской литературы, а все хорошие писатели или давно умерли, или вот-вот умрут. При этом на корпоративной вечеринке глава издательства со сцены несмело заявляет, что самое важное в нашем деле — это, конечно, содержание, а рассуждая о романе убитого писателя, все говорят, в общем-то, одно и то же: что, мол, скот был и подлец, писал беспросветную мерзость, но зато какой блестящий язык у человека, как узнаваем и тягуч. Убитый оказывается одним из самых интригующих персонажей в этом литературном балагане — немного жаль, что в «Шелкопряде» ему ни в каком виде не дают сказать свое слово: даже отрывки из его собственных книг проникают в роман только в пересказе. Впрочем, словоохотливых персонажей здесь хватает и без него: сцены допросов растягиваются на долгие десятки страниц — да и как заставить замолчать людей, которые все время что-то пишут.

При этом стилистически «Шелкопряд» написан очень осторожно: хотя, казалось бы, какая тут осторожность, когда в тексте кровожадно вспарывают животы, пишут физически неприятные романы и распускают грязные слухи даже тогда, когда их никто не слышит. Это, наверное, тоже эволюция: первый роман о Корморане Страйке на фоне «Шелкопряда» кажется практически пуританским; неизвестно, случайность это или нет, но в художественном мире Ролинг книжное дело опережает модельный бизнес хотя бы по уровню порочности — а это, согласитесь, интересный художественный ход. При этом «неприличные» и, как следствие, стилистически неудобные детали проговариваются если не шепотом, то точно с опущенными в пол глазами; постельные сцены по-прежнему остаются в зоне стыдливого умолчания, а тот факт, что убитому нравилось, когда его связывают, удачно вписывается в ханжескую парадигму «сам виноват». Даже жуткая сцена убийства, на протяжении всего романа преследующая Корморана и его помощницу, оказывается жуткой только в теории, в чужих глазах, на фотографиях в телефоне частного детектива — но не в тексте романа. Ролинг не хочет получать в свой адрес обвинения в отсутствии вкуса и поэтому называет гадости своими именами, но отказывается их описывать. К тому же для этого в романе есть специальный человек — собственно, сам убитый, — и, как известно, закончилось это для него не самым лучшим образом.

Но главная несмелость романа даже не в словах, вернее, не в их отсутствии, а в жанровой установке писательницы. Ролинг так хочется, чтобы серия романов про Корморана Страйка встала на воображаемую полку «классический британский детектив», поближе к Кристи и Дойлю, что ей приходится жертвовать писательским авантюризмом и держать текст в ограниченном пространстве жанра, даже когда он, как кипящее молоко в закрытой кастрюле, грозится куда-нибудь убежать. Так, в сюжете «Шелкопряда» произведение Куайна явно претендует на положение «романа в романе» — казалось бы, самое время поиграть в стилиста и сочинить несколько чудовищных глав от чужого лица, ведь скучно, наверное, все время писать хорошие, но вместо этого «Бомбикс Мори» существует только как улика, но так и не проникает текстом в текст. Сатиру на издателей, писателей и редакторов то и дело опасно клонит куда-то в абсурд, но Ролинг вовремя возвращает все на места: такие игры уже не влезают на ту самую полку. 

Конечно, все эти стилистические и жанровые претензии вовсе не отменяют того, что Ролинг снова написала хороший детективный роман, и, раз уж ей так захотелось, он получился и классическим, и очень британским. При этом, судя по тому, скольким писательнице пришлось пожертвовать в угоду жанру в «Шелкопряде», и эта книжная полка рано или поздно может стать ей мала. В таком случае все, что требуется от Ролинг, — сочинить себе следующий псевдоним. В романе утомленный глава издательства периодически шутит о том, что писателей могло бы быть и поменьше, их и так некому читать. Если Ролинг продолжит писать за себя и за того парня, в книжной индустрии для всех остальных и правда не останется места — впрочем, есть вероятность, что для литературы это отнюдь не самый дурной вариант.