«Ренессанс. У истоков современности»: как древняя рукопись изменила мир

С текстами иногда происходят крайне странные вещи — можно называть такого рода явления «отклонения», «клинамены»: созданная полтора тысячелетия назад поэма вдруг меняет сознание обитателей целого континента, а ЖЗЛ не известного широкой публике проповедника эпикурейских идей, жившего 600 лет назад, становится интернациональным бестселлером и лауреатом Пулицеровской и Национальной книжной премий за нон-фикшн. 

Клинамен удалось создать гарвардскому профессору по имени Стивен Гринблатт. Разумеется, в его книге есть «я» — «я» исследователя; это отчасти историческое эссе, отчасти история о приключениях одной идеи, отчасти биография… немного философии, немного порнографии, немного детектива в духе «Имени розы», немного «утешений» в духе Алена де Боттона — и очень много здравого смысла, с помощью которого события прошлого так легко воссоздать. И да, это работает: не оторвешься.

Центральная история «Отклонения» (именно так называется в оригинале труд Гринблатта) — о том, как флорентийский собиратель древностей Поджо Браччолини обнаружил в 1417 году в отдаленном немецком монастыре текст римского поэта Лукреция «О природе вещей» — такую же важную, как посвященная смеху часть «Поэтики» Аристотеля в «Имени розы»; именно благодаря этой поэме — противоречащей основным догматам средневековой христианской церкви и вообще антирелигиозной — люди смогли освободиться от религиозного обскурантизма, и на смену Темным векам пришел Ренессанс.

Оставим в покое карикатурную упрощенность этой схемы: благородный гуманист открывает просидевшим целое тысячелетие во тьме людям дивный новый мир — и освобождает их от косности и догматизма. Оставим в покое мнение, будто мир стал похожим на современный лишь после 1417 года — судя по некоторым данным, он и до Поджо не слишком отличался от теперешнего, — достаточно прочесть в гринблаттовской же книге описание оргии в Баден-Бадене .

Однако ж история идеи Ренессанса рассказывается через биографию конкретного человека — Поджо Браччолини. И раз уж автор не то что сообщает об основных вехах жизненного пути своего героя, но даже и реконструирует его сознание («Он наблюдал за ними [обнаженными женщинами], испытывая такое же изумление, какое будоражит чувства араба из Саудовской Аравии на пляжах Ниццы»): как, спрашивается, можно было написать биографию Поджо — и даже не упомянуть о версии, кем тот был на самом деле? Это ведь тот самый Поджо, которого А.В.Амфитеатров — знаток уж не хуже Гринблатта — называл «человек-вулкан, из которого то брызжет живой огонь, то течет вонючая грязь». Тот самый Поджо, который был крупнейшим игроком на рынке литературного антиквариата своей эпохи, у которого была собственная мастерская копирования книг со штатом работников. Тот, который очень удачно обнаруживал рукописи, составлявшие предметы вожделения потенциальных клиентов (так, «Историю» Тацита Поджо нашел, как Шлиман — Трою, словно по заказу). Не секрет — и для гарвардского профессора, наверняка, тоже, — что очень многие находки Поджо вызывали подозрения: оригинала — который якобы был предоставлен для копирования таинственным монахом в некоем северном монастыре — нет, «обнаружить» его по второму разу — невозможно; что ж — тем дороже продается копия, которую «удалось» сделать Поджо — и которая отныне циркулирует среди «просвещенной публики», защищенная информацией о заплаченных за нее деньгах.

Между тем версия, что Поджо был гениальным фальсификатором, даже не упоминается — поразительно. Почему? Да просто потому, что в таком случае эффект от чтения Лукреция (и так, надо сказать, преувеличенный Гринблаттом) перестает проявляться вовсе: одно дело пролежавшая 1500 лет очень древняя гениальная поэма — и совсем другое текст, чье происхождение вызывает подозрение; вряд ли его можно выдать за узкое горло, соединяющее Темные века и Возрождение. Так что проще уж помалкивать.

Правда ли, что солидные литературные премии — хороший навигатор для читателя? Правда: профессор Гринблатт написал в высшей степени приятную для чтения книгу — не хуже деботтоновских «Утешений философией». Правда ли, что сведения о том, как все было на самом деле, и уж тем более о том, «как все устроено» (у Гринблатта, между прочим, есть такая глава), следует искать в легкоусваиваемых научно-популярных книгах?

Не факт.