Новый Мураками: роман воспитания, в котором герой не встает с дивана

«Бесцветный Цкуру Тадзаки» вышел в Японии в 2013 году, через три года после грандиозного трехтомного «1Q84». Насколько амбициозной была предыдущая попытка во всех смыслах большого романа (и антиутопия, и фэнтези, и щемящая история любви, и поиски себя, и религиозные экстремисты, и фантомные восьмидесятые), настолько же камерной кажется эта лаконичная книга. Здесь вся история — как будто прелюдия к чему-то значительному, большому, которому в тихом пространстве этого рассказа не найдется места. Даже если судить по музыке — ведь ни одна книга Мураками не обходится без саундтрека. В «1Q84» основным мотивом становится монументальная Симфониетта Леоша Яначека, а здесь буквально все построено на фортепианной пьесе Ференца Листа «Le mal du pays» («Тоска по родине») из сборника «Годы странствий». 

Никаких других странствий тут, собственно, и нет — что бы там ни обещало название, главный герой проводит большую часть книги, страдая на диване. Ну и еще на пару дней выезжает в Финляндию. Это не единственная обманка романа, который, казалось бы, весь состоит из нарушенных обещаний и недораскрытых сюжетов. С другой стороны, зная Мураками, не стоит и представлять, что он, взяв читателя за ручку, проведет его из пункта А в пункт Б. Несмотря на то что «Годы странствий» кажутся романом одуряюще простым, он все-таки требует от читателя некоторого если не интеллектуального, то душевного усилия. 

А может, и немного начитанности — тогда в названии услышится какой-нибудь гетевский Вильгельм Мейстер и книга справедливо покажется не историей чьих-то географических перемещений, а реалистическим романом воспитания или же становления героя. Мы получаем этого героя сырым — или, во всяком случае, самому себе он кажется трагически невыдающимся: спортом не занимается, талантами не блистает, никаких хобби у него нет. Он из тех, кто, «глядя в зеркало, видел на своем лице одну лишь непреходящую скуку». В начале романа Цкуру двадцать лет и он грезит смертью, потому что его отринула группа школьных друзей. В фамилии каждого из этих друзей есть название какого-либо цвета, и только имя Цкуру означает просто «делать», даже и не «созидать», — отсюда прозвище Бесцветный и уверенность героя в собственной никчемности: его ничего особенно не интересует, кроме железнодорожных станций, которые он проектирует. Шестнадцать лет спустя Цкуру встречает женщину, в которую готов влюбиться, — а та диагностирует у него незалеченные душевные раны и отправляет разбираться с прошлым. «Тоска по родине» здесь становится тоской по утраченному раю, а сама история героя — современной интерпретаций «Процесса» Кафки.

Вот, собственно, и все. В Америке и Японии детали сюжета тщательно скрывались до выхода книги. Хотя скрывать здесь почти нечего — возможно, наоборот, разочарования от отсутствия настоящего финала можно избежать, если заранее знать, что как раз здесь сюжет никуда не приведет. Мы же достаточно долго знакомы с Мураками, чтобы понимать, что никакая законченность для него здесь невозможна. С другой стороны, проблема любой новой книги Мураками именно в том, что мы слишком давно с ним знакомы. Мы знаем, что от него ждать, и заранее готовы к тому, что он нам преподнесет: музыка, мистика, всякие приметы американской литературы и европейской поп-культуры. Но именно зная Мураками, нам стоит засчитать ему попытку рассказать нам историю абсолютно реалистическую, где вся мистика вынесена за скобки и превращается в игры подсознания, где все как будто на самом деле и в первый раз, историю с честным терапевтическим эффектом и без всяких овец. 

Эта книга — словно шкатулка, которая открывает саму себя, в ее повторяющихся мотивах находятся ответы на все вопросы, каждый образ рано или поздно чем-то отзовется: пятерка друзей как метафора ладони, упоминание о шестипалом пианисте, чьи-то шестые пальцы, застывшие в формальдегиде среди странных находок на железнодорожной станции. Вряд ли Мураками когда-либо читал пелевинского «Затворника и Шестипалого» и не знает, как забавно рифмуется с его романом эта история, тоже об обретении себя. Но насколько разными путями пошли два этих автора, в девяностых практически на один лад препарировавших метафизический опыт времени. В «Бесцветном Цкуру Тадзаки» вместо метафизики — медленный путь познания: под печальную музыку европейского Листа (еще более томительную в «правильном» для этой книги исполнении Лазаря Бермана) герои совершают абсолютно японский выбор между жизнью и смертью.

Герои Мураками, впрочем, всегда выбирают жизнь. Сейчас уже сложно вспоминать, как мы читали его лет пятнадцать назад, выглядывая на страницах признаки этой полувоображаемой Европы, словно задавая себе ориентиры, а он честно, в обилии культурных цитат, выполнял функцию гламурного журнала, рассказывая, что есть, что смотреть, что слушать, что носить. И даже здесь эта страстная привязанность к жизни выражается хотя бы в том, с каким удовольствием герои едят десерты. Но этот новый Мураками — он совсем про другое. Он рассказывает о человеке, который заглянул внутрь себя и не ужаснулся. Не обнаружил там бездны, а только так, немного подсознания. И вот тут-то, без шуток, и проявляется, какой великий автор он на самом деле. Великий именно своей способностью превращать заурядность в романную плоть и кровь. В конце концов в основании его метафизической пирамиды всегда оказывается человек, причем человек самый обыкновенный.