Чтение на выходные «Мистер Смит и рай земной» Георга фон Вальвица

Исландское столпотворение

Осенью 2008 года цивилизации вновь пришёл конец. Как это происходит, наверное, лучше всего видно с самого края цивилизации. То есть из Исландии. Тамошнее проявление великого финансового кризиса (ВФК) и вплотную примыкающий к нему кризис государственного долга были пышной горкой взбитых сливок и создавали видимость развития: от этой горки осталось только мокрое место. Генетики охотно рассматривали эту страну как большую лабораторию, ибо туда за последние 1100 лет заглядывало не так много пришлых с целью размножиться, и таким образом всё население в основном породнилось между собой. Это делает исландцев поистине особым народом, и многое, что там произошло во время ВФК, имеет совершенно особенный оттенок, но при этом может выступать в качестве примера.

Майкл Льюис — пожалуй, самый забавный комментатор событий на финансовых рынках — изобразил историю в одной длинной статье для Vanity Fair следующим образом: Human Development Index видел Исландию до 2008 года на первом месте – остров прогресса, который, может, и выглядит несколько диковато, с превосходно образованным населением, с отличными показателями здоровья, эмансипированными женщинами и вообще всем, чего только мог себе пожелать сотрудник органов социального обеспечения. Множеству образованных людей этого острова находилось не так много применения, поскольку Исландия жила доходами с рыболовства, для которого нужнее опыт, чем дипломы. Воды Исландии чрезвычайно богаты пищей, и как только были изобретены рефрижераторные суда, а рыба поднялась до разряда экспортных товаров, страна становилась всё состоятельнее. Вторая благодать, которую природа уготовала Исландии, – энергия, которая таится в вулканической земле — правда, её нельзя экспортировать, как нефть или газ. По счастью, этого было достаточно, чтобы американская фирма Alcoa подселилась сюда вместе со своей печью, в которой получают алюминий. Но и это был ещё не предел для их экономики, по крайней мере так все думали.

Очень симпатичны исландцы не только потому, что они с огромной выносливостью выдерживают жизнь на не особенно приветливом куске суши, а потому, что они сохраняют интересные элементы традиции, которые в других местах Европы давно пали жертвой христианизации. Так, хульдуфоулк, называемые также эльфами, как прежде, так и теперь играют известную роль в духовном устройстве страны. Лишь 28% населения считают существование эльфов неправдоподобным, а 55% исходят из того, что эльфы существуют. Эльфы — мерцающие неземные существа, одетые в серое, с чёрными волосами, и живут они на камнях, на деревьях и на холмах, совсем как их близкие родственники — гномы и тролли. По этой причине Alcoa, прежде чем она смогла соорудить печь, должна была получить свидетельство от эксперта, работающего в правительстве, что место застройки не обжито эльфами.

В Исландии в конце 1990-х годов сошлись вместе три момента: деньги, культура викингов и население с заниженными требованиями. Катализатором, который привёл эти стихии к тому, что они стали вступать друг с другом в реакцию и произвели нечто совершенно новое, было банковское инвестирование. 

Оказалось, что ряд молодых исландцев получили образование в США и там они научились создавать благосостояние кредитами, а балансы составлять так, чтобы они выглядели как нечто существенное. Они были, такова уж природа вещей, неопытными и голодными, когда пришли к руководству исландскими банками, приватизированными в 2002 году. Они убедили своих земляков брать деньги в долг под 3% — в йенах и швейцарских франках, — чтобы затем перевести их в исландские кроны и вложить под 15,5%. Центральный банк ничего против этого не имел, поскольку в Исландии решили применять на практике учение неолиберализма. От регулирования отказались, налоги понизили, государство из экономики устранилось. Давид Оддссон, в то время премьер-министр, был жарким почитателем Милтона Фридмана и не испытывал потребности больше ни в каких других теоретических опорах, поскольку его призванием была поэзия, которой он предавался и в месяцы глубочайшего кризиса. К тому моменту он стал президентом Центрального банка, и, пожалуй, останется в обозримом времени последним поэтом, занимавшим этот пост.

Поначалу дело ладилось: между 2003 и 2007 годами исландский рынок акций вырос девятикратно. Совсем без долгов это сделать не получалось, но — как известно всякому читателю комиксов и книжек про Астерикса — викинги не ведают страха ни перед чем, и так они набрали обязательств на 140 миллиардов долларов, это соответствовало 13-кратному ВВП или, если перевести на подушный уровень, на каждого из 330 тысяч жителей острова приходилось по 424 тысячи долларов долга. Бюджеты заимствовали под 213% своего наличного дохода, банки взяли за границей в долг около 50 миллиардов евро. С такими хорошими деньгами исландские банкиры и управляющие хедж-фондами пускались по миру в шопинг-туры, выступали под звучными именами вроде «Тора», приобретали авиакомпании, концерны розничной торговли, другие банки, футбольные команды и вообще всё, кроме алюминия и рыбы — которых, правда, у них было уже достаточно, но в которых они хотя бы что-то смыслили. Вместе с высокими ценами, которые они платили за свои трофеи, они и алюминий с рыбой вписывали в свои балансы, которые становились всё внушительнее и таким образом позволяли им брать всё больше денег в долг.

Поощряемые очень расслабленной денежной политикой США, они за счёт низких процентных ставок поднимали цифры всех состояний, как прилив в порту поднимает все лодки — и исправные, и негодные. И до тех пор пока всё становилось дороже и дороже, было приятно владеть акциями, сырьём, капиталовложениями и т.д., пусть даже и в долг. Только когда музыка смолкла, а стула поблизости не оказалось, вспомнили то, что надо было бы знать всегда: что рычаг кредита действует в обе стороны — как вверх, так и вниз. В 2008 году внезапно оказалось, что и ржавого гвоздя не стоило то, что совсем недавно считалось инвестицией века, и потери в банковской системе достигли 100 миллиардов долларов. На такое поэт во главе Центрального банка не рассчитывал. Банки рухнули, исландская крона упала на две трети по отношению к доллару и евро, а правительству пришлось просить помощи у своих северных соседей и МВФ. Виноватыми политика назначила как всегда международный финансовый капитал, хедж-фонды, которые своими ставками на скорый упадок Исландии якобы сами его и вызвали. Оддссон говорил о «бессовестных дилерах, которые решили привести исландскую финансовую систему к краху». Притом что для этого достаточно было поэта в качестве шефа Центрального банка, философа в качестве министра экономики и ветеринара в качестве министра финансов — в стране с населением немецкого города Билефельда.

Все долги теперь швырнули под ноги государству. Каждый из трёх больших банков Исландии был уже сам по себе слишком крупным, чтобы его можно было спасти, но в одном из смелых и фаталистических жестов правительство решило национализировать их все. Если страна теряет банки, то не надо больше платить зарплаты, исчезают счета фирм и замирает всякая торговля, выходящая за пределы обмена китовых зубов. Страна возвращается назад во времена викингов и снова живёт рыболовством. Поскольку у правительства тоже не было денег, чтобы обслуживать зарубежные долги банков, их кредиторов облопошили, это значит, что они и по сей день ждут своих денег (или возместили убытки за счёт своей государственной банковской страховки). Для того чтобы немногий уцелевший капитал не исчез совсем за то время, пока было неясно, кто какое бремя несёт, был введён контроль за движением капитала (как при крахе Кипра весной 2013 года). С тех пор государство прилагает усилия к спасению цивилизации, культуры, обычаев и традиций, хульдуфоулк, учебных заведений, социальной защиты, доброжелательного обращения друг с другом. 

Приблизительно так же, только менее заметно — с учётом численности населения — проходил ВФК в США и частях Европы, здесь ещё помноженный на изматывающий валютный кризис. Об этих драмах часто рассказывают по-разному, и примечательно, что версий очень много, но мы здесь хотим сослаться на них в целом, чтобы указать на собственно примечательное обстоятельство: экономические дебаты о том, как выбраться из невезенья ВФК и кризиса евро, сегодня по существу протекают по тому же образцу и с теми же аргументами, что и 80 лет назад борьба с последствиями мирового экономического кризиса. Это нечто отрезвляющее для всех, кто верил в прогресс человечества — но кто хотел бы ещё быть причисленным к этой группе? Это как если приходишь спустя многие годы в свою привычную пивную — а там стоят всё те же типы с теми же напитками в руках и обсуждают те же самые темы, которые волновали ещё их отцов. Освещение всё такое же плохое, оно погружает всю картину в дымку полумрака, в которой все посетители чувствуют себя явно хорошо. Все знают друг друга, имеют полное представление о предпочтениях и незалеченных ранах, и если бы в этих разговорах дело не шло о чести, они могли бы хорошо понимать друг друга.

В одном углу пивной сидят люди скорее консервативных взглядов, хитрые лисы сбережений, которые стали успешными и обеспеченными за счёт везения или усердия и теперь боятся за свои отданные взаймы деньги. Благосостояние нации, как выводят они с серьёзными лицами, состоит в её сбережениях, и с начала нового времени никогда не подвергалось сомнению, что размер сокровищ в подземельях короля — решающая мера процветания. Сокровища, дескать, возникают за счёт педантичного исполнения гражданского долга (соблюдать договорённости! брать на себя ответственность!) и за счёт последовательного исполнения гражданских добродетелей (копить, работать, копить, работать). Всякое отклонение от этого является, мол, неправильно понятой толерантностью. Добропорядочные люди не должны доверять коллективу, потому что коллектив всегда хочет лишь плодов труда честных граждан, в данном случае отчуждая их путём пренебрежения к признанным долговым отношениям, из-за чего права собственности и тем самым общее благосостояние подвергаются опасности. Решение современных кризисов состоит якобы в санировании социальных бюджетов путём накоплений, поскольку веры заслуживают лишь финансы, и тогда бы страхи ушли и процентные ставки понизились бы сами по себе, снова пошли бы инвестиции, долги бы отработали, и в итоге старые добродетели победили бы вялую халатность. Поскольку в Европе кредиторы, воплощённые в лице строгих и экономных немцев, одержали бы верх, социальные бюджеты там благодаря общей позиции отречения скоро пришли бы в порядок и общее благосостояние восстановилось. Отказ от требований по греческому образцу способствует лишь повторениям, а обесценивание долгов путём инфляции якобы разлагает экономическую и моральную субстанцию Европы. Так что никакой путь не позволяет обойти пунктуальное соблюдение однажды обещанного.

У стойки в пивной стоят спасители цивилизации, для которых буржуазные добродетели не так много значат, они твёрдо держатся за добро в человеке и в особенности в себе самих. Заслышав слова из-за стола, одни замирают, другие качают головой, а третьи чувствуют, что им брошен вызов речью, которую они могут воспринимать не иначе как отсталую и тупую. Они усвоили труды и позицию Кейнса, согласно которой всё дело в сохранении органов экономики, в способности производить, в сети мелких и крупных предприятий, которые только и делают экономику, основанную на разделении труда, столь эффективной. Проблема заключается в сокращении долга, а не в делании долгов, так они говорят, ибо расходы одного являются доходами другого, и наоборот. Если теперь оба одновременно попытаются сократить свои долги, сокращая свои расходы, то у обоих упадёт доход, и так они будут ещё меньше в состоянии исполнять свои обязательства. Итак, если не хочешь обострить долговую проблему и спровоцировать массовую безработицу, то экономность нужно отложить до лучших времён. Разумеется, при этом, если действовать неправильно, хитрый лис сбережений может попасть в жернова инфляции, — но у стойки, по взвешенному размышлению, готовы пойти на риск для своих сограждан. Дескать, в США в такие дни уже придерживались Кейнса и получили хорошие результаты, которые в Европе нигде не проявились. Утверждение, что Центральный банк и правительство закидают проблему деньгами, вводит в заблуждение и при попытке научного обоснования подобный подход оказывается несостоятельным.

Тут ещё наслушаешься небылиц, — язвят в ответ со стороны стола, где лица от предыдущей речи уже слегка разрумянились, а руки скрестились на животах. Банкротство есть банкротство, и закончится оно рано или поздно самым худшим образом, тут не помогут ни знахарство, ни заклинания именем animal spirit в традиции Кейнса. Выбирать приходится между инфляцией, стагнацией и присягой должника в суде. Инфляция, мол, самое расхожее средство, должник возвращает при этом своим кредиторам «плохие» деньги, на которые тот уже ничего не сможет купить. Инфляция, мол, означает экспроприацию экономного и старательного среднего класса и экономическую (и как следствие также политическую) ненадёжность. Мол, кто знает историю, тому точно известно, что государство почти всегда избавляется от своихобязательств именно таким образом, поэтому порядочному буржуа можно посоветовать инвестировать своё состояние в золото или недвижимость, ценность которых и в состоянии всеобщего обесценивания сохраняется без ущерба.