Книжные премии Кому и за что вручили «Букера» — и есть ли у него шансы на русский перевод
Позавчера в Лондоне вручили очередную Букеровскую премию — ямайцу Марлону Джеймсу за толстый роман о гангстерах 1970-х из родного ему региона. Анастасия Завозова рассказывает о том, как устроена премия, за что наградили Джеймса и кто ему проиграл.
Чтобы понять, как до недавнего времени была устроена Букеровская премия, достаточно прочесть до неприятного смешной роман Эдварда Сент-Обина «Lost for Words». Он хоть и отдает разочарованием мужчины, которому отказала женщина, — «и сама ты жирная, и ноги у тебя кривые» (Сент-Обин всего один раз попадал в шорт-лист «Букера»), но механизм работы английской литературной премии по этому роману представить себе можно. Сидят четыре человека и одному хочется, чтобы искусство одержало верх, другому — чтобы поганый мейнстрим не прошел дальше лонг-листа, третий хочет, чтобы победила дружба, а четвертый, например, шотландец и вообще болеет за своих. И все это отдает милым междусобойчиком, за которым — из-за заметного крена литературного мира в сторону англоязычности — весь мир и следил, как за родами в королевской семье (мальчик или девочка? дяденька или тетенька? выносит ли Хилари Мантел третьего «Букера»? и т.д.). В том смысле что увлекательно, конечно, но иногда и на старуху бывает проруха, когда с премией случается кто-то вроде Говарда Джейкобсона (который хочет казаться Джейн Остен, но выходит все равно бабушкой на лавочке — иронии ого-го сколько, но охват аудитории где-то размером с подъезд), от чего англоцентричность премии, оторванная от мира per se, становилась еще заметнее.
Впрочем, с прошлого года правила поменялись, и теперь номинироваться на премию может любой роман, опубликованный в Британии на английском языке. В прошлом году правило пугливо обкатали, еще по привычке на стадии лонг-листа убрав все, где можно было заподозрить сюжет (Дэвид Митчелл, Сири Хустведт и Дэвид Николс не вошли в шорт-лист, Донна Тартт и Кейт Аткинсон не вошли в список вообще), а из американцев оставив в списке что-то благообразное, но неконкурентоспособное (не лучший роман Карен Джой Фаулер и книжку Джошуа Ферриса, который не стал лучше даже после того, как его похвалила Донна Тартт). Второй год — нынешний — стал в этом отношении куда удачнее, потому что игнорировать главную литературную тенденцию — возвращение толстого полифоничного романа, выстроенного по принципу сериала (много героев со своими голосами и историями, без сюжета далеко не уедешь) — стало уже невозможно.
Победитель: «Краткая история семи убийств» Марлона Джеймса
Почему победил
Если совсем по-честному, то в нынешнем шорт-листе было всего два реальных претендента на победу — Марлон Джеймс и Ханья Янагихара, оба тяжеловесы с огромными романами, которые легко можно издавать выпусками — как в XIX веке, чтобы читатели жили от серии к серии и волновались за судьбу условной малютки Нелл. Разница между ними лишь в том, что роман Джеймса монументальнее по охвату какой-то заметной осязаемой территории, в то время как роман Янагихары выстроен так, чтобы не выходить дальше внутреннего мира каждого нового читателя, но уж там обжить все до последней жилы. Грубо говоря, пока Янагихара писала водой иероглифы на асфальте, Джеймс выстроил парк аттракционов с сексом, наркотиками, рэгги, экскурсиями по гетто Кингстона, переделом сфер влияния между наркодилерами, кровищей, кишками и гангстерами в роли греческого хора, которые поют стасимы под музыку Боба Марли. Еще во время объявления шорт-листа судьи отметили, что в выбранных ими романах, как бы так помягче сказать, в целом все плохо. В шести выбранных книгах насилия, убийств и издевательств над детьми хватит на как минимум две «Игры престолов», но нынешний мейнстрим — да и арт-мейнстрим — тоже явно работает по законам греческой трагедии: чем больше боли, тем катарсис шире.
Марлон Джеймс — это тот редкий случай, когда портрет автора на задней обложке книги не выглядит чудовищно скучным. Здесь Джеймс коротко рассказывает о своей книге
О чем роман
В «Краткой истории семи убийств» — 75 персонажей, все они так или иначе имеют отношение к покушению на Певца (так в романе называют Боба Марли), которое случилось в 1976 году, только в романе эта история становится, конечно, куда более сюжетно-выдуманной. Журналисты, политики, проститутки, наркоторговцы, бандиты, растафари, агенты ЦРУ, гангстер-гей по имени Плакса и труп, который вещает из могилы, — все они на семистах страницах рассказывают двадцатилетнюю историю о том, как Ямайкой рулили банды из гетто, как поссорились кубинские наркодилеры с американскими и как музыка рэгги их всех связала. Стиль и структура романа напоминают не только привычных Джеймсу Диккенса и Шекспира (во время учебы в школе на Ямайке автор получил классическое англоориентированное образование), но крепкий замес из Фолкнера с Еврипидом — стихи, песни, потоки сознания и смачный патуа без точек и запятых здесь пересекаются с правильно выстроенным викторианским сюжетом: истории всех 75 героев в последней серии сходятся в один убедительный финал.
Шансы на перевод
Вполне реальные. Единственное, что может отпугнуть издателей, — объем романа. 688 страниц наркодилерских разборок под музыку рэгги продать все-таки сложно, даже если это крепко сшито под Шекспира и Тарантино.
Пришел вторым: «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары
На Янагихару букмекеры ставили один к одному и совершенно заслуженно: Янагихара действительно написала великий роман, объяснить всю мощь и значимость которого, впрочем, не впадая в спойлеры и упрощения, довольно сложно. Англоязычная критика в первую очередь набрасывалась на историю страданий главного героя романа, Джуда, описание которых составляет значительную часть книги. В результате этого для тех, кто не читал роман, «Маленькая жизнь» превратилась в какую-то хардкорную версию «Оливера Твиста» — жил-был сирота, но лучше бы и не жил вовсе.
Однако Янагихаре удалось в одном романе сотворить сразу два чуда, которых от литературы уже давно не ждал никто: во-первых, стоит начать читать роман — и от него буквально нельзя оторваться, хотя дело тут не столько в бойком сюжете, сколько в удивительной реальности всех его героев, в которых в какой-то момент начинаешь верить как в живых людей. А во-вторых, Янагихара не пишет о великих делах и больших свершениях, ее в этом романе не интересуют политика, угроза мирового терроризма и стоимость седьмого айфона (напротив, и время, и эпоха в романе аккуратно сглажены и задвинуты на задний план), и именно поэтому ее роман, очищенный до структурного уровня страшной сказки, вдруг приближается к читателю практически вплотную, и тогда выясняется, что это по большому счету роман о любви, но любви небрачной, несемейной и некоммерческой — то есть, в принципе, знакомой каждому куда лучше условной дикой страсти под луной. Это роман о любви, о которой раньше никто как-то и не говорил, потому что любовные истории привычно втискивались в матримониальные паттерны, откуда, как окровавленная пятка Золушкиной сестры, торчало все то, что не налезает и не вписывается: любовь, которая не оканчивается детьми, любовь между людьми, помешанными на своей работе и карьере, любовь к друзьям, которую не измеришь обручальным кольцом, и просто любовь к людям, которые вдруг становятся тебе родными, потому что так сложились обстоятельства, а не гены. В общем, это огромное литературное чудо, о котором лучше не рассказывать, а, как говорится, просто передать другому. К сожалению, шансы на перевод этого романа, как мне кажется, у нас ничтожно малы (хотя я рада буду ошибиться) — по многим причинам. Огромный объем (720 страниц), детальные сцены насилия (в том числе над детьми) и любовь между двумя мужчинами отнюдь не делают этот роман чернухой про геев, но это ж еще пойди докажи.
Остались за бортом
«Рыбаки» Чигози Обиомы
Дебютный роман нигерийского писателя — очередная версия греческой трагедии, но на этот раз с библейско-африканским уклоном. В маленьком нигерийском городке Акуре четверо братьев-рыбаков встречают безумца, который предрекает старшему брату смерть от руки другого рыбака — то бишь другого брата. Предсказание безумца ядом разъедает семью до вполне логичных язв и взаимных обвинений, и весь роман был бы почти комическими куплетами по Франзену и Чимаманде Нгози Адичие, если бы не невероятно осязаемый, узнаваемый стиль романа — это практически «Сказки народов Африки» из далекого детства, но на современном материале. Читать непременно нужно — да и перевести бы тоже.
«Катушка синих ниток» Энн Тайлер
У «Букера» тучные годы вечно чередуются с любовью к некоторому искусству в вакууме, когда из всех списков старательно изгоняется любой бестселлер, чтобы никто не подумал ненароком, что литература — это то, что люди в принципе читают. Конечно, такая политика не обходится без курьезов — например, так и умерла, не дождавшись «Букера», талантливейшая Берил Бейнбридж. Джулиану Барнсу премию вручили уже как оммаж — с опозданием лет на двадцать. Теперь вот из двух американских литературных матриархов — Мэрилинн Робинсон и Энн Тайлер — для шорт-листа спешно выбрали последнюю, спохватившись, что и роман она написала последний в карьере, а так недолго и со второй Берил Бейнбридж на руках оказаться. Спору нет, «Катушка» — роман удивительно милый, качественная семейная сага о жизни без особых свершений, но с каждодневными подвигами, читать который приятно хотя бы потому, что Тайлер — отличная рассказчица и посередине сюжета никого невзначай не расчленит, но это не лучший ее роман. Лучший — это «Обед в ресторане «Тоска по дому», и у русского читателя, слава отечественному книгоизданию, есть возможность прочесть оба — и уже давно переведенный «Обед», и «Катушку», которую обещает выпустить «Фантом-пресс».
«Атласный остров» Тома МакКарти
А вот у этого романа нет сюжета совсем. Точнее, он есть, но примерно такой: мужик смотрит в ноутбук и думает (192 страницы). Был бы не роман, а фейсбучный пост, если бы не два обстоятельства: МакКарти — талантливый стилист, а роман в целом и посвящен некоторому приблизительному фейсбуку. «Атласный остров» — это все те же вариации на популярную тему засилья интернета и цифрового пространства в нашей жизни (Эггерс, Франзен). Герой по имени Ю, а по профессии «корпоративный антрополог», перескакивает из одного медийно-ментального облака в другое, как мы ежедневно между вкладками в браузере, — в результате вышел симпатичный роман, структурно похожий на историю просмотров, с логичным выводом: нам всем нужно почистить кэш и выйти из сумерек, потому что примерно об этом писали Лакан и Леви-Стросс. (В общем, нет, не переведут.)
«Год побегов» Санджива Сахоты
