«Хомские тетради»: cвобода — это дерево, которое приходится поливать кровью

«Хомские тетради» сопровождаются сотней примечаний, списком сирийских воинских званий и картой Сирии и Хомса — в случае этой книги вещами незаменимыми
Дело было давнее, в Ad Marginem тогда собирались издать предыдущий документальный сборник Джонатана Литтелла, «Чечня. Год третий». Это были статьи, которые он написал после посещения республики в 2009 году, куда его неосмотрительно пригласили чеченские власти. Французский экземпляр книги заканчивался кратким словариком в стиле: «zachistka», «vertushka», «boeviki» — понятное дело, издание такой книги в России было предприятием, о котором стоило подумать дважды. Иванов и Котомин, бессменные боссы издательства, подумали дважды и отправились за советом в одну серьезную неправительственную организацию, в частности, освещающую проблему нарушения прав человека в Чечне. Их принял руководитель, они закрылись втроем в кабинете.

«Знаете, мы подумали, вам может быть интересно, — начали издатели. — Мы планируем выпустить книжку одного известного французского автора, там про Кадырова…» «Стоп!» — руководитель организации внезапно нагнулся и вытащил из ящика стола маленькую коробочку с парой кнопок на корпусе. Он нажал на одну из них и знаком показал, что следует немного помолчать. Через несколько секунд коробочка издала тихий писк, загорелась зеленая лампочка. «Можно говорить», — резюмировал руководитель. «Что это?» — поинтересовались ошеломленные издатели. «Посмотрите на свои мобильники». Оба телефона показывали «вне зоны доступа».

«Я вот что вам скажу, — продолжил руководитель, — «есть такое понятие в современной реальности — охрана Кадырова. Не та, что в Чечне, а здесь, в Москве, — 200 человек, вооруженные до зубов, все с удостоверениями ФСО. Они круглогодично расквартированы на шестом этаже «Президент-отеля» и готовы действовать в любой момент. Говорят, каждый день туда завозят кого-то, а вечером забирают в реанимацию. Вам стоит подумать дважды над таким проектом, я считаю». Стоит ли говорить, что после такой рекомендации Ad Marginem было уже не удержать от выпуска этой книги.  

Готовность ввязываться в истории — очень важное качество как для издателя, так и для литератора. Стоит напомнить, что Джонатан Литтелл прошел волонтером через множество горячих точек, дважды работал сотрудником гуманитарных миссий в Чечне, однажды чуть не оказался там в заложниках — еще до того, как стать специальным корреспондентом Le Monde в Сирии, он уже успел повидать все худшее, что бывает в мире. «Хомские тетради» смонтированы из блокнотов, в которых он записывал репортерскую текучку для будущих статей о противостоянии партизан и правительственных войск. Имена, слухи, истории, названия улиц, марки машин, оружие, очень много — арабская еда. В результате картинка оказалась настолько живой, что издатели решили опубликовать их как есть — вид с портативной камеры GoPro, закрепленной на дуле автомата. Редкое теперь сочетание: журналист, перебегающий под автоматными очередями, и одновременно — лауреат Гонкуровской премии.

Хомс — крупный сирийский город на границе с Ливаном, многонациональный мегаполис (население до войны — около 1 млн человек). Литтелл вместе с фотографом-арабом проникают на территорию страны нелегально, они пересекают достаточно эфемерную границу в пустыне на мотоциклах. Их проводники и спутники — бойцы повстанческой Свободной армии, задача — сделать серию репортажей о жизни районов города, контролируемых оппозицией. Дело происходит ровно за неделю до начала крупномасштабных боевых действий правительственной армии, которая, используя закупленную в России артиллерию и танки, превратила эти районы в руины. Мы пока не знаем этого — портативная камера снимает для нас роскошную картину урбанистической гражданской войны: район на район, община на общину — блокпосты, стихийные митинги, шахиды, перестрелки, зверства с обеих сторон. Множество колоритных портретов боевиков, которых автор сравнивает с чеченскими образца 1996 года. И все это в окружении ближневосточной специфики: вкусы, крики, запахи.

Литтелл пробует найти новый формат для описания опыта военного журналиста, отходя от чистой публицистики, которую мы видели в «Годе третьем». Теперь это может быть фотография покалеченного взрывом ребенка, которую выложили в фейсбук. Или видео с мобильного телефона, где человек корчится на полу с кишками наружу, в YouTube. Или обрывки фраз, которыми местные жители пытаются общаться с протагонистом через Google Translate. Кто-то мог бы сказать, что в «Тетрадях» Литтелла чересчур много крови, но ведь само человеческое тело состоит из жидкости на 60 процентов.

Стиль монотонного и несколько отстраненного описания событий, в том числе мучений и зверств, напоминает соответствующие сцены из «Благоволительниц», принесших Литтеллу литературное признание. Как эсэсовца Максимилиана Ауэ волнует в основном тошнота во время массовых расстрелов, так и протагонист «Хомских тетрадей» не забывает отметить, что за время предсмертной агонии человека, которому прострелили лицо, его кофе успел остыть. Речь не идет о пренебрежительном отношении: просто от переизбытка страданий вокруг человеческая психика перестает воспринимать их адекватно, становится нечувствительной к ним — и автор знает это. «Я думаю, что чувство реальности возвращается в тот момент, когда получаешь свою пулю: тогда все становится на свои места — внезапно и, увы, непоправимо»: каждый открывает для себя это вечное утверждение заново.

Приятным сюрпризом возвращаются из «Благоволительниц» и внезапные психоделические вставки: странные сны (как приятель протагониста испражняется из дырки на спине), неожиданные детали на грани эксплотейшн (шесты с крюками для подтягивания трупов; боевик, бегущий с ребенком на руках; тело военного, которого повстанцы линчевали и демонстрируют теперь с кузова пикапа). Ведутся беседы о течениях суфизма, различиях Кадирийи и Накшбандии. Оценочных суждений о политике мало, там же, где они есть, их озвучивает протагонист прямой речью — портативной камере это не мешает. Все эти картинки, вспышки информации, нанизаны на строгую нить хронологии: каждый из 18 дней путешествия расписан буквально по часам. Это создает временной континуум, в который читатель проваливается с головой, навстречу все ускоряющемуся ходу трагических событий — физическое бегство протагониста из методично разрушаемого города завершает его.

«Свобода — это дерево, которое приходится поливать кровью». Надпись на бруствере одного из городских КПП актуальна и в отношении хорошей прозы. Документальное слово подвержено сильной инфляции, и, в точности как, допустим, валюта, оно поддерживает свою ликвидность за счет связи с кровопролитием. От американских классиков военной журналистики и до Джонатана Литтелла — возможно, одна из ролей писателя как раз и состоит в том, чтобы иногда нестись на разбитом внедорожнике с выключенными фарами через ночной проспект, по которому работают снайперы.