5 англоязычных книг, которые объясняют устройство России

Нобелевская премия Пастернака — проект ЦРУ: оно помогло издать роман и устроило раздачу сотен экземпляров на Всемирной выставке 1958 года в Брюсселе. Идея «Доктора Живаго», что ценность человека не определяется его ролью шестеренки в государственной машине, показалась одному из высоких чинов разведки достаточно антисоветской, чтобы поспособствовать его распространению.

Книгу написали Питер Финн, бывший московский корреспондент The Washington Post, и преподавательница СПбГУ Петра Кувэ, опираясь на рассекреченную ЦРУ в апреле 2014-го подборку примерно из 100 документов, имеющих отношение к роману. Их расследование — не только дотошный экскурс в историю американской разведки времен холодной войны, но и путеводитель по миру советских культурных чиновников со словарем их языка агрессивных полунамеков, который с тех пор мало поменялся. Если, например, Алексей Сурков из Союза писателей возмущенно сравнивает книгу Пастернака с «Красным деревом» Бориса Пильняка, тоже впервые опубликованным на Западе, — это неприкрытая угроза: Пильняка расстреляли в 1938-м, о чем Пастернаку было отлично известно.

Московская телекоммуникационная компания владеет частным огнестрельным тиром в центре города, где ее менеджеры имеют возможность для разрядки пострелять из автомата Калашникова. Грегори Фейфер, корреспондент NPR в Москве, с удовольствием собирает и пересказывает самые гротескные истории из жизни России нулевых. Подзаголовок книги — «Те, кто стоит за властью» — подразумевает, что в центре внимания не столько российская повседневность, сколько oligarchs, путинский гламур и его идеологи от Гельмана до Долецкой. В этом ракурсе Россия интересна не балетом и не репрессиями, а тем, что первому в стране покупателю автомобиля «Бугатти» за миллион долларов едва исполнилось 24 года.

Алкоголь в России — не столько социальное зло, с которым власть показательно борется, сколько мощный инструмент в руках этой власти. Шрад, доцент факультета политических наук Университета Вилланова (штат Пенсильвания, США), доказывает: водка чуть ли не со времен Грозного помогала государству нейтрализовать недовольство в массах. И пополнять казну: в 1795-м откупы трактирщиков составляли целых 30% всего государственного бюджета — это был самый эффективный из непрямых налогов на население. А оба случая, когда в России принимался сухой закон — в 1914-м и 1985-м, — удивительным образом предшествовали скорому крушению режима.

Водка — спутник авторитаризма. Зачем тогда Путину объявлять ей войну? Здесь Шрад замечает, что до нулевых региональные алкогольные заводы были золотой жилой — прежде всего для губернаторов и их окружения. Где-нибудь в Пскове нефти может и не быть, зато пить гарантированно пьют. Поэтому запрет торговать вином после 11 вечера — просто еще один способ укрепить вертикаль власти.

Крайний север — как Марс. Фотографии завораживают, переехать не тянет. Про него чаще пишут естественники, чем социологи: льда, моржей и полезных ископаемых здесь определенно больше, чем людей. Поэтому советский проект заселения Севера был почти таким же невероятным, как колонизация другой планеты, но все-таки удался. В непосредственной близости от полярного круга построили 11 городов с населением больше 250 тысяч, цифры для Аляски или Канады заметно скромнее.

Как и зачем люди ехали в Заполярье? 90 процентов российских полезных ископаемых, включая нефть с газом, добываются именно здесь. Так что хроники освоения Севера — это еще и ответ на вопрос, кому обязан сытой жизнью среднестатистический гражданин страны. Правильный ответ — ГУЛАГу. Историк Пол Джозефсон сравнивает советский полярный миф — папанинцы, челюскинцы, атомоход «Ленин» — с реальной практикой: главной движущей силой колонизации был, разумеется, труд заключенных.