Зачем нужна Лондону ярмарка Frieze

«Ярмарка Frieze была задумана в 2003 году как новаторская и экспериментальная. Для галерей-участников когда-то даже действовал ценз свежести: выставляемые на стенде работы не могли быть старше года. Правда, с прошлого года Frieze добавил раздел Frieze Masters, и теперь сравнялся по сферам влияния со своим главным соперником — более консервативной ярмаркой Art Basel.

Frieze, как и любая крупная ярмарка, оказывает влияние на мировую повестку — не столько суммами сделок, сколько комфортной средой, которая обеспечивает неожиданные встречи профессионалов со всего мира.  Кроме того, Frieze показывает, как ярмарка может транслировать себя в вечность: в 2003 году был создан специальный фонд, покупающий работы на ярмарке в коллекцию Tate Modern. К концу ярмарочной недели на стендах появляются специальные наклейки. Когда я была здесь в 2011 году, на стенде моей любимой нью-йоркской галереи Broadway 1602, работающей с восточноевропейским искусством, этот фонд купил редкую на рынке скульптуру Алины Сапожников 1969 года.

В этом году к Frieze приурочена выставка дуэта Элмгрин и Драгсет в музее V&A. Их пронзительный, но не злой юмор покорил меня еще в 2008 году, когда во время Frieze они сделали тотальную инсталляцию Too Late в Victoria Miro Gallery, воспроизводившую атмосферу ночного клуба ранним утром, когда музыка уже отгремела и все погружаются в мутную дрему». 

«Большой плюс Frieze по сравнению с другими ярмарками в том, что она проходит в Лондоне, где даже помимо Frieze безумное количество музейных открытий и мероприятий. Это позволяет не только знакомиться с программой ярмарки, но и посещать много других крутых событий, которые никак от нее не зависят. До уровня Art Basel, правда, Frieze пока не дотягивает, думаю, в ближайшие 5–10 лет Art Basel будет лидирующей ярмаркой, лавры у него никто отнять не в состоянии.

Любую ярмарку делают галереи. Если приехали Pace, White Cube, Gagosian и еще ряд знаковых галерей с крутыми стендами — значит, ярмарка состоялась. Если галереи покажут не самые интересные работы, а те, что подороже, запрячут в угол, это будет означать снижение уровня. Однако те, кто давно ездит на ярмарки, уже откровенно скучают на всех традиционных стендах. Им наоборот интересно, если ярмарка вводит квоту для новых галерей — неважно, молодых, дешевых или из какого-то неизвестного региона.

На ярмарке Art Basel всегда можно увидеть какие-то знаковые работы традиционно известных художников, особенно в первые дни. На Frieze все иначе, подборка работ может быть не столь очевидной для человека, не знакомого с современным искусством; скорее всего, такой человек здесь будет только мучиться. Frieze — это прежде всего профессиональное мероприятие, рассчитанное на коллекционеров».

«До того как появился Frieze, Англия считалась в отношении современного искусства достаточно отсталой страной. Кельн, Базель и Париж были куда более активными в этом отношении. Возвышение Англии проходило в три этапа. Во-первых, появилось новое искусство, во-вторых, американские галереи начали активно открывать свои филиалы в Лондоне, и третьим этапом стало возникновение из журнала Frieze ярмарки Frieze. Может быть, это и не было таким уж согласованным действием, но, по крайней мере, со стороны это выглядело как блестящий захватнический проект. Лондон, отсталый с точки зрения современного искусства город, буквально за несколько лет захватил серьезное лидерство. Естественно, Frieze надо было находить свое место. Во-первых, в отличие от Art Basel, это были более молодые галереи, второе — на Frieze были куда лучше представлены американские галереи, которые до появления Frieze европейским рынком особо не интересовались, и третье —они начали подверстывать к ярмарке сопутствующие программы. Мне кажется, на Frieze это начали делать первыми. Если в Базеле параллельная программа делается как альтернатива Art Basel, такой анти-Art Basel, то в Лондоне параллельные ярмарки — это скорее дополнение к Frieze. Когда я еду в Базель, то где-то 70% времени я провожу на ярмарке, а 30% времени трачу на то, что вокруг. На Frieze наоборот, я где-то 25% времени провожу на самой ярмарке, и остальное время смотрю параллельные программы.

Важно понимать, что ярмарка, так же, как и биеннале, может быть инструментом для города в заявлении каких-то новых амбиций. Если «Арт-Москва» — это скорее не очень успешный пример того, как город заявляет свои интернациональные амбиции, то Frieze — успешный. Сегодня все уже забыли о том времени, когда Лондон был совершенно не известен в области современного искусства».

«Frieze для меня — наглядный срез всего, что происходит в арт-мире в данный момент, сконцентрированный на сравнительно небольшой площади. Даже когда там выставляют классиков, это все равно отпечаток сегодняшнего дня, его восприятия прошлого, отношения к старым образцам, но через призму того, что актуально сегодня. Это хорошая встряска для глаз и для ума, под воздействием которой на многие вещи начинаешь смотреть по-иному. Сегодня вы видите, допустим, в особом порядке расставленные двадцать с лишним дорожных конусов с глазами, или подвешенный к потолку черный монолит, или шедевральный китч с котиками и загогулину из пластилина, но где-то рядом на стенах висят старые голландские мастера и Пикассо, и все это не противоречит друг другу.

Другой вопрос, что можно и нужно отделить понятие «нравится» от понятия «понимаешь», особенно когда начинаешь смотреть на стоимость произведений. Вот, скажем, я не понимаю цены в несколько миллионов на квадраты Лучо Фонтана с одним, двумя или несколькими аккуратными вертикальными разрывами. Ценность «Черного квадрата» Малевича, символизирующего для меня окончание, своеобразную жирную черную точку в конце не только решающего периода развития русского авангарда, но и вообще всего периода общественного развития до Первой мировой войны — я понимаю. Это акцент конца эпохи, а вот подобной ценности у квадратов Лучо Фонтана я не вижу.

Для меня огромный интерес на этой выставке представляли старые мастера. Да, современные художники могут стоить миллионы (пока есть люди, которые готовы их платить по тем или иным мотивам), но разницу во времени нельзя ничем заменить и никак наверстать. Если творению было суждено было пережить века и не просто сохраниться для нас, но и не потерять своей привлекательности — значит, в нем действительно что-то есть. И если вкладывать деньги в искусство, то его стоит вкладывать в стабильные активы, которые проверены временем и будут становиться только ценнее.

Не скрою, что на этой выставке у меня был и очень конкретный интерес. На Frieze выставлялась ранее неизвестная работа Питера Брейгеля-младшего «Перепись в Вифлееме» (и «Перепись» старшего Брейгеля тоже), и я раздумывал купить ее, чтобы привезти в Россию. К сожалению, меня опередили, и картина ушла другому покупателю».