«В русской деревне теперь новые хозяева — клещи, оводы, бобры»
Фотограф Сергей Братков должен был делать выставку про Украину, а вместо этого уехал в умирающую русскую деревню и снял там серию работ «Заговóр» — про «дремучие уголки русской души». «Воздуху» он рассказал, как так вышло.
- Ваша выставка должна была называться по-другому, и замысел тоже был другим. Почему в последний момент все поменялось?
- Я хотел сделать в галерее «Риджина» выставку о моей родине — Украине, но все эти события настолько переполнили голову, что я отказался от этой идеи. Выставка должна была называться «Безумие», но я понял, что перекипело, и поэтому заменил внешние переживания на что-то более глубокое и дремучее.
- И как это теперь будет выглядеть?
- На входе в «Риджину» будет висеть текст, который предлагает на минутку остановиться, выпить водки, вдохнуть и отправиться в дремучую деревню Цинеево. Пройти тропой странника среди бобровых завалов, по дороге примерить на себя бандитскую цепь, найти заговор, повторить его три раза — и душа будет пребывать в спокойствии, благости и вечной любви. Это в 250 километрах от Москвы, там в деревне живут всего три мужика, а вокруг звери дикие ходят. Три одиноких мужика — два из них спились. Я провел с ними неделю в районе Пасхи, это было прекрасное время, природа только распускалась, и она с одной стороны дарила какие-то надежды, а с другой стороны угнетала дикостью и безумием. В любой русской душе есть дремучий уголок. Он, знаете, у многих людей даже не объясняется православием. Это языческое место. И у каждого есть какой-то свой заговóр. Природа может вызывать в людях агрессию. Чтобы найти свой заговóр, надо постоянно смотреть под ноги — не вступить в дерьмо, как в жизни. На выставке эта ситуация будет предъявлена.
- Почему вы выбрали именно эту деревню?
- Я знал это место — поехал туда на поезде Москва–Брест, потом на машине. Я немного знаю людей, которые там живут, и, конечно, думал о них в смысле фактуры для съемки. Например, там живет один очень колоритный персонаж Балалай. Я думал, что он станет героем какой-то серии работ. Я представлял его писателем, который давно уехал в эту деревню и спился. Мне хотелось вытащить его в эту чащу, чтобы он рассказал какие-то страшные сказки. Но рано утром, как сказал сосед, он «спотыкнулся о бутылку» и неделю не выходил из своего домика.
Фотография Сергея Браткова из серии «Заговóр»
- Почему эти люди до сих пор там живут?
- Насколько я знаю, раньше в этом месте было несколько деревень. Куда делись все эти люди? Фантастика. Там недалеко, например, есть заросшая травой и лесом деревня. Видна еще асфальтовая дорога, фонари, школа видна — как Чернобыль, но без радиации. Сейчас в этих краях какие-то охотничьи угодья, немного восстанавливается животноводство, но все равно ощущение — как будто каток прошел. В густонаселенной деревне осталось три мужика без баб. Двое пьют, а один, старшего поколения, дядя Саша, 85 лет, еще держит маленькое хозяйство. Вообще, это все страшно — самые страшные вещи ведь происходят в таких темных углах. Кущевка, например. В городах, мне кажется, жутких убийств меньше.
- Может быть, в деревне все страшнее потому, что там все всех знают и убийства совершают, как правило, знакомые жертв?
- Наверное. Там алкоголь, конечно, часто замешан. И еще в деревне вроде как нет привычных товарно-денежных отношений, но там есть земля, которую постоянно делят — это такие ужасы, связанные с собственностью. Еще периодически грабители наезжают на эти деревни — за металлоломом, за маленькими деньгами в горшках под кроватью. Ужасы, страхи и величие природы — это все будет на выставке.
- Что касается Украины — вы решили поменять замысел выставки, потому что поняли, что вам нечего сказать, или решили подождать с высказыванием?
- Я был свидетелем уже двух украинских революций. У многих людей сейчас скепсис — есть опасение, что эта революция может быть напрасной, и снова к власти придут непорядочные люди, и все вернется на круги своя. Но тем не менее есть слова Бодрийяра «Разрушение молодит». Это все не укладывается в голове. Как кастрюля с супом — подбрасывает крышку. После Крыма и Донецка я и уехал в эту глухую деревню.
Заговóр — это, собственно, мантра. Мы жили при коммунизме под мантры «мир, труд, май», «партия — ум и честь нашей эпохи». Сейчас новые мантры — «Единая Россия» и так далее. Мне кажется, что они все близки к заговóру. Видите, что произошло, какой патриотизм.
- Но в вашем обращении к деревне и к корням тоже есть патриотизм.
- Выставка не о деревне. Она о русской глуши, глуши, находящейся в русской душе. Это не деревня.
- А вам интересно было выяснить, почему люди ушли оттуда и это место стало глушью?
- Наверное, в 80-е и 90-е деревня стала не слишком модным местом.
- То есть они за модой гнались?
- Ну да. Вот в 2000-е появилась некая мода на то, чтобы поставить себе финскую хонку и жить возле озера. Если в городе было в 80-е и 90-е сложно, то в глухомани-то совсем плохо. В 90-е развился культ успешности человека, связанный с его материальным благополучием. Вот молодой человек сидит в деревне, смотрит телевизор, и там ему говорят, что его место на базаре или на рынке. Так люди и снимались. Хотя вот едешь по Смоленской области — там много поселений осталось вдоль дорог, потому что на дорогу всегда можно выйти с ведром помидоров и продать его.
- У вас после этой работы как-то изменилось мнение о русском народе?
- Я же сам русский народ. Что ты думаешь сам о себе? Ну что сказать, наверное, русский народ добрый, но его легко в чем-то убедить. У него сохранились коллективные привычки сельского уклада. У русских есть представление о справедливости, которое они хотят отстаивать, — то есть занимаются самоубеждением. Нашим людям важно, как они выглядят со стороны. Ну а если говорить об обществе, то сильна историческая память. Это такое общественное бессознательное. Вот, в частности, ностальгия по социализму — в Украине, кстати, этого нет. Никто там не ностальгирует, как здесь.
- А что важно для этих мужиков в деревне? О чем они говорят?
- В основном о прошлом, о будущем они не говорят. Вспоминают войну, сколько до этого здесь людей в деревне жило. До них доходят некоторые отголоски. Первый раз, когда я у них был, - спросил, слышали может вы о Бен Ладене. Да-да-да, говорят, вот наша разведка его поймала и нейтрализовала. И, во-вторых, они находятся в какой-то медитации. Вот туча. Может, дождь пойдет. Вот темный лес.
- Телевизор наверное смотрят.
- Конечно они все смотрят телевизор. Но большое значение в деревне имеет, конечно, алкоголь. Он и греет их зимой, а летом уводит от темных мыслей. Три жителя деревни, двое потребляют алкоголь, один не пьет - ну примерно как процент в среднем по России.
- А что касается язычества и древности, есть может у них какие-то непонятные ритуалы?
- У них от домов протоптанная тропа ведет к дубу, куда раз в неделю приезжает лавка, которая привозит им продукты и алкоголь. И вот с правой стороны от тропы валяются бутылки пустые, а на левую сторону почему-то эти бутылки не бросают. Так вот повелось, не знаю. Замахиваться лучше получается. А вокруг бобры.
Кстати, бобров много развелось в этих местах. Причем бобры безумные! Валят деревья подряд, даже уже не смотрят, чтобы это дерево перегородило им реку. Безумные, безумные. И вроде бы, знаете, нет же какого-то растениеводства. Могли бы удобрениями какими-то отравиться, но нет. Не могу понять, откуда это безумие. И клещей еще очень много. Клещи это просто бич. Клещи, клещи, клещи. Но их не боится никто из местных. И все, конечно, в этих местах возвращается в первозданное состояние - природа вытесняет человека. Там земли еще не очень пригодные для сельского хозяйства - в основном для животноводства. Поэтому там бешеные оводы - большие, знаете, такие. Если раньше в Советском союзе с ними боролись - я слышал, вырывали большие каналы и наполняли их нефтью, чтобы оводы летели на черное и погибали - то теперь никто не борется, и они там хозяева. Клещи, оводы, бобры.
- Где Галерея «Риджина»
- Когда 27 Мая - 28 Июня
- Вход бесплатно