«В России насилие — тоже в какой-то степени искусство»

«В отличие от первого фестиваля, который был больше кураторским высказыванием, в этом году «Медиаудар» организован горизонтально — как ассамблея «Оккупай Абай». Главное в том, что мы делаем, — это общение и дискуссии. Безусловно, горизонтализация — тема номер один в художественном дискурсе, и вообще в гуманистическом. С другой стороны, не прекращаются споры о том, действительно ли эта система работает, или все-таки для того, чтобы что-то произошло, кто-то должен взять на себя инициативу. Для меня как для художника очень интересно, насколько можно преодолеть свое эго, чтобы дать людям инструмент для самовыражения.

Движению «Партизанинг» эта выставка нужна не как площадка для показа работ, а скорее как платформа для внутреннего диалога и дальнейшего планирования акций в городской среде. Год назад я участвовал в активистском фестивале «Truth is Concrete» в Австрии, от России там участвовали Pussy Riot, «Война» и другие активисты. Там вообще не было выставки, все было сконцентрировано на дискуссиях и показе фильмов, и результатом стало большое шествие по городу, с захватом музея, с какими-то перформансами. Напротив, на берлинской биеннале Артура Жмиевского протест был по большей части театрализован. Мы хотели уйти от этого и перенести больше акций в городскую среду, а в помещении сосредоточиться на воркшопах и дискуссиях. Лично я участвую в создании подпольной типографии — будем печатать активистскую литературу, постеры, манифесты, свои и чужие, — и еще мы устраиваем фестиваль документального кино «Делай фильм».

В прошлый раз «Медиаудар» был активистским междусобойчиком с дикими перформансами и документацией работ, и для меня был не очень интересен. В этом году «Медиаудар» — это не выставка, а мастерская. Для активистского искусства основная площадка — это город, и попытка демонстрировать документацию в музейном пространстве убивает саму акцию. Мастерская предполагает, что люди общаются, а экспонаты служат декорациями к дискуссиям, лекциям и мастер-классам. По-моему, это наиболее интересный формат для активистского искусства». 

«Для выставки я отобрал самиздат, который по каким-то причинам интересен мне лично, ведь любой составитель всегда субъективен. Здесь нет либеральных или, скажем, коммунистических изданий. С одной стороны, представлены контркультурные, артовые и фриковые журналы, в которых я в разное время принимал участие, такие как «Забриски Rider» Маргариты Пушкиной или «Дантес», который выпускали неоакадемисты вроде Владика Монро и Маруси Климовой. Кроме того, в рамках группы «ПГ» мы сами издавали довольно много всего — брошюр, стикеров, книжек; это здесь тоже есть. С другой стороны — близкий мне идеологически анархистский самиздат. От «Общины» и «Анархии» до журнала «Автоном» и газеты «Воля». 

Изначально мы не хотели делать на фестивале никаких выставок, задачей было создать лекционное и дискуссионное пространство. Но самиздат — это и есть продукт подобных размышлений и дискуссий, так что в итоге мы пришли к идее показать эту экспозицию. Для меня бумажное издание — это прежде всего артефакт. Понятно, что сейчас все можно найти в электронном виде, но существуют люди, которые коллекционируют винил. Так же я люблю листать самодельные книги и журналы, смотреть, как сочетаются шрифт и картинка.

У меня будут две личные презентации на «Медиаударе». Во-первых, это проект мемориала убитым мигрантам. Меня всегда волновала судьба этих людей, ведь для общества они остаются безымянными: в газетах просто проходит сводкой «зарезан дворник», «убито лицо кавказской национальности». Я хотел как-то их оживить и собирал по уголовным делам подробности этих убийств. У меня там есть показания родственников, свидетелей убийств, полицейских и самих убийц. Пока работал, рушились некоторые стереотипы и в моем собственном сознании. Так, например, я считал, что у нас люди безучастные, но оказалось, что это не так. Во многих случаях простые прохожие пытались помочь жертвам — кто-то вызывал милицию, кто-то спускал собаку на убийцу, кто-то оказывал первую медицинскую помощь. А вот с полицейскими, наоборот, неожиданностей не произошло, они, как водится, никак не помогали — там был случай, когда у них в отделении полтора часа умирал человек, добравшийся к ним еле живым после попытки убийства. И они не только не отвезли его на машине в больницу, но даже не сделали простой перевязки. Это пока проект, текст на 200 страниц, и я не знаю, во что это выльется. Может, издам книгой, может, это будет звуковая инсталляция.

Второй проект — это книжка «Ударные отряды против Путина», которая недавно вышла у меня вместе с Александром Литым. Моя часть посвящена подпольным террористическим группировкам. У меня там чередуются два плана — националистический и кавказский. Интерес этот давний, я много лет изучаю противостояние антифашистского и нацистского движений. Например, когда-то делал книгу «Дать 3,14зды» — записывал монологи антифашистов. Их тогда в Москве было немного, и во многом после того, как книга разошлась в интернете, люди начали этим движением интересоваться.

В Москве не только активистов, но и художников очень мало. Журнал «Артхроника» проводил исследование и выяснил, что в выставках регулярно участвует всего 250 человек. Ну это похоже на правду, ведь серьезных галерей у нас пять, может, десять. А в крупных западных столицах под тысячу галерей и под десять тысяч художников. Понятно, что должно быть поле сорняков, чтобы на нем произрастало что-то хорошее, а у нас очень местечковая и замкнутая ситуация. Среди этих двухсот человек двадцать как-то политически ангажированы, и все они тут представлены. В этом смысле «Медиаудар» — это репрезентативная выборка активистского направления российского искусства.

Люди здесь абсолютно разные, но мы друг другу не мешаем и все вопросы решаем вместе на ассамблеях. Горизонтальная система организации отлично работает. Это древняя традиция, которая была опробована в самых разных областях и ситуациях. Вот, например, недавно в Мексике в штате Оахака ассамблея полгода правила штатом, изгнав полицию и регулярную армию. В России в старые времена существовало вече, а после отмены крепостного права вплоть до столыпинских реформ многие вопросы в русской деревне решались общиной. Я как противник любой тоталитарной власти считаю, что ассамблея — самый подходящий способ принятия решений в обществе».

«Мы начали заниматься активистским искусством в 2009 году в галерее «ЖИР». Тогда еще у нас не было термина такого, мы называли себя галереей протестного искусства. Активистское искусство — это искусство, которое интегрировано в реальные социополитические кампании. Наши участники — это полевые активисты, и большинство из них не называют себя художниками. Это уже наше, искусствоведческое дело — интерпретировать это с точки зрения художественной ценности и вписывать в контекст. 

Два года назад мы сделали наш первый фестиваль. Было понятно, что он получится сырым, это был первый подход к структурированию такой масштабной темы. После этого фестиваля мне стало окончательно ясно, что формат традиционной кураторской выставки не подходит для активистского искусства. Как раз в это время начались мировые массовые протесты, и тема самоорганизации и горизонтализации внезапно вышла на первый план. В какой-то момент стало очевидно, что фестиваль должен формироваться изнутри самими участниками. Год назад мы начали работать над новым форматом организации, это принципиально другая система социальных отношений: мы следуем горизонтальной анархической модели, в основе которой лежит консенсус между всеми участниками, и в этом смысле сам процесс работы над фестивалем для нас в чем-то важнее конкретных результатов, потому что это не разовые мероприятия, а постоянно развивающийся проект. 

Мы делаем фестиваль не для арт-критиков, не для прессы, или биеннальской публики, а собственно для самих художников-активистов. У нас даже была идея совсем отказаться от выставки, но это не получилось, потому что для работы фестиваля оказалось важным показать те или иные проекты как иллюстрации для проведения основных — дискуссионных — событий. Мы не выставляем произведения, сделанные для арт-системы, — у нас на выставке работы, созданные художниками для общественного пространства, в том числе трафареты для граффити, объекты для митингов, лозунги, графические репортажи и др. Дискуссионная программа разделена на тематические секции, такие как «Тактические медиа», «Наркофобия», очень мощной получилась квир-секция, на которую уже начались нападки, но невозможно не рисковать из-за нее всем проектом, потому что мы именно этим и занимаемся — артикулированием в общественном сознании прав миноритарных групп, темой социального исключения.

В отличие от других левых платформ в искусстве у нас площадка открытая и никакая идеология не является доминирующей. 

Состав участников «Медиаудара» за два года серьезно поменялся, гораздо меньше стало случайных людей. И традиционный зритель, который ходит на фестивали провести досуг, нам не нужен. Нам нужны заинтересованные люди».

В.Л.: «У меня несколько раз была семейная жизнь с другими художниками, и в этот момент мне было легче выставиться, потому что я была своя, в среде. Но, с другой стороны, по тому, что и где я могу выставлять, были ограничения. Я видела такие карьерные взлеты: девушка с кем-то знакомится, становится его подругой, моментально персональные выставки, потом они расстаются, и о девушке никто не помнит».

Н.П.: «Эта выставка задумана так, чтобы подчеркнуть разные социальные проблемы, связанные с женщинами сегодня. Я сама как искусствовед занимаюсь советской графикой 30–50-х годов. Графику часто воспринимают как эскизную работу, отношение к графике немного уничижительное. Меня это интересует, потому что это именно отношение: взятое из 30-х годов. Тогда началась кампания по изгнанию графики в книжную иллюстрацию, в эскизы. Вот у нас, например, есть работа Яны Сметаниной, которая посвящена женщинам в психиатрической больнице. Она оказалась там по своим причинам и вдруг обнаружила, что люди, которых она боялась с детства, просто выдавлены из общества потому, что они неоднократно изнасилованы, например».

В.Л.: «Я с 2007 года делаю социальную графику и все ждала несколько лет, что найдутся искусствоведы, которые напишут об этом статьи, проведут параллели с классическими художниками и опишут социальную графику как направление. Но эти люди так и не появились, приходится инициативу проявлять самой. Я много читаю лекции, пробую писать статьи про репортажную графику. Если бы у нас было больше кураторов, готовых вкладываться в проекты, а не только заниматься уже раскрученными работами! Когда я рисую Pussy Riot, это выставляют пять разных активистских платформ, а на какую-то другую тему уже не так интересно. Очевидно, что на на такой активистской выставке ничего, кроме графики, мы не смогли бы показать. Здесь нет охраны, нет бюджета. Мы не можем обеспечить страховку. Может быть, когда-нибудь сделаем выставку с оригиналами, когда нас позовут в галерею, и очень надеюсь, что следующий «Феминистский карандаш» мы не будем делать в таких условиях, когда я не могу несколько месяцев рисовать, а Надя — заниматься своей работой».

«Идея выставки родилась давно, просто кто-то тормозил с реализацией, а кому-то было лень. Мы хотели эту выставку отдельно сделать, и тут Илья Фальковский нам предложил это сделать на «Медиаударе». Он, правда, несколько иначе описывал нам этот фестиваль и его участников. Там много неоднозначных и забавных моментов. Мы хотели выставку модную сделать, а не маргинальную в каком-то закоулке «для своих». К тому же были опасения, что выставленные вещи можно посчитать вещдоками. Это вещи, отнятые в результате стычек, пересечений, прыжков. Отбирали баннеры правых футбольных фирм, сдирали майки со свастиками, всякие «я русский». Есть даже самопальная нашивка — я тоже такие делал когда-то в далекой юности — которая делается из двух кусков хлопчатобумажной ткани и полиэтилена. Они туда пририсовали орла со свастикой и наклеили на бомбер. Ну мы ее содрали на память. Надеюсь, мне ее привезут. Все эти артефакты собраны в Белоруссии, России, Украине, ближайшем зарубежье. Планируем, что наберем около ста экспонатов. Культура хранения подобных коллекций, как оказалось, вообще не развита. Ну, может, валяется у кого-то что-то под диваном. Такие вещи опасно хранить, да и не нужно. Около каждой из вещей будет краткое описание тех обстоятельств, при которых ее отняли, без имен, разумеется.

Я тут читал статью на Look At Me, где автор объясняет Мединскому про современное искусство, что оно в основном связано с левым месседжем и создается для абсолютного большинства. И написано очень заумным языком, что явно намекает на элитарность и закрытость искусства для обычного гражданина нашей страны. В этом и проблема так называемого левого искусства. Для многих людей антифашисты — это какие-то люди, которые практикуют насильственное сопротивление. Это абсолютно не так. Ну, кстати говоря, в России насилие такого рода — тоже в какой-то степени искусство. Доля иронии над собой, над теми временами и над правыми на нашей выставке по-любому есть. У большинства укоренилось в сознании, что антифашисты — это крепкие парни, спортсмены, драки, травматы и тому подобное. Но сейчас движение уже на новом этапе.

Организаторы нам пишут, что они боятся провокаций со стороны нацистов. Просили нас вооруженную охрану поставить. Но я уверен, что ничего такого не будет. Во-первых, кому это нужно, а во-вторых, уже давно нет такого насилия на улицах, как раньше. Сейчас это все уже на уровне фетиша и воспоминаний остается, даже несмотря на эти школьные погромы в Бирюлево. Уличная война закончилась после убийства Вани Костолома. Сейчас кто-то идет в политику или в социальный активизм, этап «изгнания с улиц» в каком-то плане реализован. К тому же, как показывает реальность, каждый удар может обернуться для тебя реальным сроком».