Черняков в Ла Скала: «так встречают в стае чужака»

«Традиция орать «бу» в главном итальянском оперном театре — неотъемлемая часть здешнего уклада жизни, такая же, как высокие ноты у теноров, красные гвоздики примадоннам, кидаемые на сцену, и официальное открытие сезона 7 декабря. В этот день и так не слишком легко воспринимающие театральные новации итальянцы становятся махровыми консерваторами — а учитывая то, что впервые сезон за долгую историю La Scala открывается итальянской оперой в постановке русского режиссера, еще и ксенофобами. Даже если бы Черняков поставил разлюли-малину в духе позднего Дзеффирелли, свои «бу» он бы честно получил — так что никакой неожиданности не произошло. И хороший он спектакль поставил или нет (а мнения, как всегда в его случае, разойдутся), неважно — к этому факту «бу» не имеют никакого отношения. Так встречают в стае чужака».

Начнем с того, что у нас нет вообще такой традиции — букать. И слова-то такого нет, скорее скажут — зашикали. У нас те, кому не нравится спектакль, предпочитают просто выйти из зала, по ногам и головам. А традиция западного смотрения спектаклей другая — те, кому не нравится, досиживают до конца, чтобы активно выразить свое отношение к тому, что они увидели. Причем они корректно смотрят спектакль, не срывают, а уж потом... И надо сказать, самые мои главные театральные впечатления связаны с теми спектаклями, на которых половина зала кричала «браво», а половина — «бу». На обычных, рутинных, пусть и удачных спекталях никто «бу» не кричит. А вот на самых поразительных – Алана Плателя или Марталера — всегда случается раскол зала на две части. 

Ну, понятно, что случилось в Ла Скале. Это финальное «бу» на премьере 7 декабря, когда перед началом звучит гимн, а с итальянцами случается жуткий прилив патриотизма — оно входило в стоимость путевки. Для них чужак — по определению чужак. На месте Чернякова мог быть абсолютно любой режиссер-иностранец, который бы попытался сделать сколько-нибудь осмысленный спектакль, а не оперную вампуку — и его так же бы забукали. Ну и та политика, которую в Ла Скале — очень консервативном театре, никаком не оплоте режиссуры — последние годы вели Даниель Баренбойм и Стефан Лисснер, конечно, многим радетелям итальянской культуры была как ножом по сердцу. Они делали ставку на иностранный репертуар, на режиссерский театр, у них было много приглашенных певцов, а в Италии же должны петь итальянцы! Так что это «бу» — оно было всем сразу, и Чернякову, и Баренбойму, и всей этой политике. Там ведь, что совсем уж ни в какие ворота не лезет, кричали «бу» и Петру Бичале, прекрасному польскому тенору, который, вообще-то, замечательно спел. А неважно — он тоже чужой (после премьеры Бичала заявил, что теперь в Италию поедет разве что в отпуск — Прим.ред.).   

Вообще, этот спектакль оказался под перекрестным огнем — с одной стороны, его ругали итальянские консерваторы, к которым не замедлили присоединиться и наши, а с другой —  очень продвинутые любители оперного режиссерского театра, которые сочли его недостаточно радикальным и режиссерским, компромиссным, сделанным в угоду итальянской публике. Ну, я несогласна ни с теми, ни с другими.

Особенно смешными мне кажутся нападки наших консерваторов, потому что то, что делает Черняков в этой опере — это тот самый, якобы погибший, русский психологический театр, с которым мы так носимся. Это ведь в точности он! То, как тонко выстроены там линии героев, в опере вообще редко встретишь. Ведь оперные сюжеты — они же страшно ходульные, про слова оперных арий и речи нет, все это очень сложно оправдать средствами психологического театра. То, что Черняков делает в опере, наших традиционалистов должно, по идее, всячески устраивать. Но когда этот подход сочетается с оперным материалом, он сам по себе оказывается радикальным.

При этом мне не кажется, что Черняков наступил на горло собственной песне. «Травиата» абсолютно вписывается в его режиссерские поиски. Ведь одна из центральных тем его творчества — про хрупкое эфемерное чувство под названием любовь, про исследование любви. Почти все оперы, которые он поставил, — про это, он всегда пытается увидеть оперные сюжеты сквозь призму современных представлений о психологии. Такими, какими их мог бы увидеть современный, рафинированный, продвинутый человек. И его «Травиата» — она про иезуитские любовные игры, в которые заигрываются люди.  «Травиата», увиденная сквозь призму «Опасных связей». У него получилась история про женщину, которой наскучила светская жизнь, и она от скуки завела любовную историю, практически поставила эксперимент над влюбленным Альфредом, а потом втянулась — и стала ее жертвой в большей степени, чем он. Вроде бы ничего такого в «Травиате» заложено не было — но на самом деле, оказывается, было. Мне не кажется этот ход ни банальным, ни недостаточно режиссерским. Это взгляд очень современного человека на классическое произведение. И довольно бескомпромиссный взгляд.

«Я себе придумала для последних работ Чернякова, связанных с западной классикой, такое определение — психологический триллер. Когда смотришь знакомый вроде сюжет и совершенно не представляешь, чем кончится. До самой последней минуты. Такими были его «Дон Жуан» в Экс-ан-Провансе, «Енуфа» в Цюрихе, «Трубадур» в Брюсселе. И «Травиата» — как раз такая. Это очень камерные постановки, где все расписано до мелочей, каждое движение мускула. И при этом очень ощущается режиссерское напряжение, я все время чувствую его диалог с чужим текстом. Понимаете, он берет эти старые сюжеты и пытается пересказать их сегодняшней публике — не просто переодевая героев в современные одежды,  а находя в старых забытых эмоциях новые болевые точки, которые понятны сегодняшнему зрителю.

Я сейчас как раз лечу на второй показ «Травиаты» — штука в том, что премьера и все последующие спектакли могут очень сильно различаться. И надо, конечно, понимать, что это была не просто премьера, а премьера 7 декабря, статусный день, когда в Ла Скала собираются первые лица государства, много пожилых консервативно настроенных людей, а обычной публике вообще очень сложно попасть. И там есть своя клака, у которой, в частности, напряженные отношения с сегодняшним руководством Ла Cкала во главе с Баренбоймом. А Черняков — это, конечно, баренбоймовский любимец. Так что это все очень понятно:  «Травиата» для Ла Скала — это как «Евгений Онегин» для Большого. Наше все, не трогайте грязными руками. Конечно, руководство на все это пошло сознательно.

Ла Cкала — это, вообще, довольно сложный театр. Но при этом, конечно, легенда, один из четырех-шести главных театров мира. И для Чернякова открыть там сезон — один из пиков карьеры. А еще если учесть, что в этом же сезоне он дебютирует в Метрополитен — ну, можно сказать, что он достиг, считай, всего, что мог». 

«Открывать новый сезон в Ла Скала «Травиатой», да еще и в год Верди, — это требует от режиссера большого мужества. Мне кажется, что у Дмитрия Чернякова получилось. Он достаточно бережно отнесся к либретто, но вместе с тем расставил свои акценты. Его Виолетта умирала не от чахотки, а от отсутствия любви. Альфред оказался слабым и пустым, неспособным любить. Публика слушала очень внимательно, что для Ла Скала — важно. Ведь в традициях этого театра — моментально реагировать выкриками: «бу» и «иди домой!». Диана Дамрау пела просто великолепно, поэтому закономерно, что ее встретили самой долгой овацией. Когда на аплодисменты вышел Дмитрий, мне показалось, что зал разделился пополам (Наталья Тимакова лично присутствовала на премьере — Прим.ред.). Кто-то кричал «браво», кто-то — «бу». Как я понимаю, для Ла Скала такой прием — это все-таки успех. Ведь для миланцев опера сродни футболу: страсти, эмоции, немедленная реакция на то, что происходит на сцене. Мне показалось, что зал сопереживал происходящему».

«Открытие сезона в Ла Скала — важнейшее культурное событие не только Италии, но и всей Европы. Помимо всех итальянских знаменитостей от президента Италии Джорджо Наполитано и министров до Джорджо Армани в зале был и председатель Еврокомиссии Баррозу. И то, что сезон Ла Скала открылся оперой Верди в постановке российского режиссера, вообще говоря, должно быть для нас предметом гордости — если она у нас еще есть. Вот про это нужно говорить, а не про то, букали там или не букали.

Итальянцы — очаровательные люди, как известно. Но и они имеют право на маленькие радости ксенофобии. У тамошней оперной публики — специфической по определению и специфической в кубе, если речь идет о премьере в Ла Скала, — есть предубеждение, что петь и ставить Верди должны только итальянцы. Негатив был запрограммирован. Так что само по себе то, что зал разделился, и тех, кто приветствовал режиссера, было не меньше, чем тех, кто негодовал, — это уже победа.

Готовились и к тому, что зал не примет исполнительницу партии Виолетты (немецкая сопрано Диана Дамрау. — Прим.ред.). Но это был успех! И не только потому, что хорошо пела, а потому, что интересно сыграла — а это, как понимают те, кто хоть что-то понимает, заслуга режиссера.

И еще насчет буканья. Я предпочитаю, когда зрители уважительно смотрят спектакль, а в конце открыто выражают свои эмоции. Да, одни кричат «браво», другие кричат что-то другое. Но никто не бежит в гардероб, как только закрылся занавес. То есть люди уважают искусство, но свободны в своих реакциях. К сожалению, в России все иначе — у нас с некоторых пор показывание задов артистам вместо реакции стало отличительной чертой публики. Огромная ее часть не умеет выражать эмоций и никого не уважает. Поэтому некоторым личностям, чем злорадно рассуждать о том, букали там или не букали, нужно заткнуться и обратить внимание на катастрофическое одичание российских зрителей. Увы, процент свиней среди них неуклонно растет.

Спектакль «Травиата» — хороший, на мой взгляд. Очень отличается по режиссуре, скажем, от «Царской невесты», поставленной в Берлине всего два месяца назад. По-моему, это неплохо, что режиссер думает, где и для кого он ставит спектакль. Расчет — хорошее качество для умного режиссера».

Малейший проблеск патриотизма исключен: Митя Черняков ни по уму, ни по таланту не принадлежит к конкретным географическим широтам, если такие привязки вообще бывают. Но погордиться ох как хочется: на экспорт идет не газ, на дороговизну которого так ругаются итальянцы, а оперный режиссер. Прецедент прекрасен – maestro Chernyakov открывает сезон в Ла Скала постановкой «итальянского всего» Верди, да еще хитовой «Травиаты». Но сдается, что дружный отлуп критики, премьерного зала, трепетной итальянской и русской оперной общественности на поверку окажется не таким уж дружным. По крайней мере, мое полевое исследование среди коллег-итальянцев корректирует градус: режиссура не провальная, но сомнительная, из певцов плох тенор, дирижер Гатти, как обычно, спит. Сдается, что спектакль не провал, как мне объясняют уже сутки. Авторская режиссура от очень точно и тонко чувствующего время автора. И — да, я из фан-клуба, не беспокойтесь.