«Сцена на Сретенке»: как выглядит новая театральная площадка города

Когда три года назад Миндаугас Карбаускис занял пост худрука Театра им. Маяковского, о том, что у этого театра есть еще и филиал, многие давно успели позабыть. Притом что время от времени там игрались не самые дурные студенческие спектакли, от былой славы исконно театрального подвала на Сретенке остались только воспоминания старожилов. А слава была. Начать с того, что аккурат сто лет назад здание спроектировали братья Веснины, и, хоть от замысла их остались только подвальные своды (в остальном в итоге получился вполне заурядный многоквартирный жилой дом), — именно под ними и происходило самое интересное. До Второй мировой тут, сменяя друг друга, гнездились студии Малого театра, студия Юрия Завадского, потом Николая Хмелева, а после войны — Театр им. Станиславского, который драматический. Здесь репетировал Андрей Гончаров и дебютировал Евгений Каменькович. И сейчас, судя по тому, в каком виде площадка открылась после реконструкции, ничто не может помешать этому механизму заработать пуще прежнего.

Во-первых, это сцена-трансформер, то есть универсальная площадка с мобильным выдвижным зрительским залом. Аналогов немного: малая сцена «Современника», актовый зал на «Фабрике» и самый технологически продвинутый пример — блэкбокс Центра им. Мейерхольда. Как минимум это означает, что в Москве стало одной фестивальной площадкой больше.

Во-вторых, это очередной левел-ап для труппы Маяковки. К открытию филиала режиссер Никита Кобелев и драматург Саша Денисова сочинили спектакль-променад «Декалог» — вербатимы о Сретенке, вплетенные в историческую фантасмагорию про колдуна Якова Брюса и императора Петра I, с переодеваниями, перемещениями по фойе, лестницам, гардеробам и с техническими трюками непосредственно в блэкбоксе — и все это превращается в историю о старой и новой Москве; а десять частей этого квеста — в иллюстрации десяти заповедей. Артистам, до прихода Карбаускиса прошедших через огонь и воду, теперь во имя уже звучащих отовсюду медных труб просто приходится обогащать инструментарий — переключаться от вербатима к художественному гротеску по щелчку, перебегая из зала в зал, когда зрители не сидят где-то в темноте, а чуть-ли не дышат в спину.

И в-третьих — само пространство нового театра. Проект разработал Сергей Куцевалов, тот самый сценограф и архитектор, чья конструкторская мысль подарила городу, например, благородные интерьеры «Студии театрального искусства» и Театра наций. Помимо обнаженных белокирпичных стен, всевозможного антиквариата и эргономичных конструкций из самых настоящих рельс, «Сцена на Сретенке» может похвастаться мини-статуэтками артистов труппы (вместо портретов), плазменными панелями и изящным подъемным механизмом для инвалидов.

Другое дело, что снаружи пока сложно догадаться о наличии здесь театра. Как водится, все досверливается и доштукатуривается на бегу, вход перекрыт контейнерами со строительным мусором, а зрители периодически отвлекаются от спектакля, чтобы отряхнуть от побелки соседскую спину. То есть, если и искать недостатки, то вот, пожалуй, и все.

О концепции «Сцены на Сретенке» Миндаугас Карбаускис, конечно, много думал, общался с ветеранами сцены, с людьми, которые долго здесь работают. А исторически ведь это место всегда было неотделимо от основной сцены Театра им. Маяковского. Филиал представлял себя как одну из площадок, где возможны более камерные высказывания. В принципе, так и пришло решение — эта сцена не будет кардинально отличаться по репертуару и концепции от основной сцены, здесь будет место всему: и экспериментальным работам, и работам таких мастеров, как Леонид Хейфец, Юрий Иоффе.

Помню, когда в ГИТИСе учился, мы тут, еще будучи студентами курса Кудряшова, играли «Униженных и оскорбленных», в старом филиале, до реконструкции то есть. Помню, как здесь было: все как будто из 70-х годов, все облицовано ДСП, стулья с красной обивкой, есть еще какая-то специальная ткань, чтобы отгораживать часть зрительного зала, если зрителей мало. Отгородил — и нормально, аншлаг почти. А в зале 400 мест тогда было. Сейчас это сцена-трансформер. А зрительские ряды выдвигаются автоматически — за пять минут, нужно только кнопку нажать. В своем спектакле мы не используем партер вообще, получается такой огромный ангар, в нем три сцены «Декалога» из десяти помещаются. И пространство такое, что можно играть в любом углу. На данный момент так получается, что мы, в общем-то, своим спектаклем одновременно еще и демонстрируем возможности площадки — тут декорацией становится само пространство.

По сути это получается бродилка, но репетировали мы год, это должно было выйти в ноябре прошлого года по изначальным планам. А что касается тренда, ну, мне все равно, честно говоря. Просто такой спектакль, так он сделан, так придуман, такой вот формат. Главное — содержание же.

«Декалог» — какой-то завиральный, фантасмагорический театр. Надо сказать спасибо режиссеру Кобелеву, что он поставил этот дурдом. По сути это 10 маленьких спектаклей по 7, 11 и 24 минуты в разных закутках «Сцены на Сретенке». Драматургия сложносочиненная. Вербатим, плюс худсцена про нарушение заповеди, плюс экскурсия по Сретенке. Женщина из вербатима нашла черную книгу и по ней в детстве ворожила, отчего у мальчика даже бабушка умерла, а теперь ей уже полтинник и она все еще рефлексирует, не за ее ли невинное колдовство больна ее дочь, — вот в этих современных историях появляются Петр I и колдун Яков Брюс. Под музыку джармушевского Йозефа ван Виссема бредут современные грешники в больницы, решая вопросы, ухаживать ли за больной раком мамой, которая бросила их в детстве, докладывать ли о финансовых махинациях начальства и как отмазаться от московской милиции за кражу туи с Пушкинской площади. Под электронные пассажи группы молодых кудряшей (студентов гитисовского курса Олега Кудряшова. — Прим. ред.) Fire Granny оказываются на Страшном суде герои вербатимов.

Были опыты создания спектакля о Прокопьевске в Прокопьевске, о Кирове в Кирове. А в Москве вообще нет спектаклей о Москве. Это же совсем другое — кажется, с Москвой и так все понятно. И когда мы начали работать над «Декалогом», сразу было понятно, что в слове «Сретенка» есть что-то теплое. Обнаружился на Сретенке свой Гарри Поттер — восьмидесятилетняя старушка, новый Гиляровский, который, с одной стороны, рассказывает об ушедшей Москве, с другой — везде видит волшебное. Она последняя в доме борется за собственную квартиру в этом районе, захваченном олигархами, «Лукойлами» и «Евроцементами». И вот вокруг реальных историй я сочинила пьесу, пытаясь представить, что для нас сегодня чтить субботу или родителей.

Если говорить про внутреннюю кухню, то получится история подвигов. Во-первых, это подвиг артистов Театра им. Маяковского. Для актеров, привыкших к большой сцене академического театра с красным партером, играть перед зрителями на расстоянии локтя — это прорыв. Это совсем другая техника игры, другие способы удержания внимания, они играют здесь возле батарей, в клетках, на складе, в гардеробе. Второй подвиг совершило и продолжает совершать художественное руководство театра. Это подвиг Карбаускиса и его репертуарной политики. Нам просто дали карт-бланш — это ведь технически очень сложный спектакль, со сложной акустикой, хитроумной композицией, на репетициях вообще творилось безумие: оркестр из соседнего зала вдруг начинает играть, артист между сценами не успевает переодеться в костюм черта и так далее. Ну и то, что сцена наконец открылась, и спектакль наконец поставлен, — это тоже самый настоящий коллективный подвиг.

Спектакль на тему десяти заповедей — по-моему, очень даже символичное начало!