Почему закрылась «Арт-Москва» (и почему это только начало)
Прекратила свое существование старейшая российская ярмарка современного искусства. Мария Семендяева объясняет, почему ее смерть не имеет никакого значения для арт-рынка.
На этой неделе должна была открыться ярмарка «Арт-Москва», но не открылась — и теперь всем известно, что ее больше не будет. Если вы об этом не знаете, неудивительно: за последние лет пять в Москве появилось столько разных выставочных залов, музеев и фестивалей, что первую российскую ярмарку современного искусства попросту забыли. Да и среди ярмарок у нее много конкурентов: есть более современная и активная Cosmoscow, есть Viennafair. Даже место, где проводилась «Арт-Москва» — Центральный дом художника, — уже давно превратилось в почетную развалину при модном парке «Музеон». Но совсем недавно все было по-другому.
В середине 2000-х началось мое знакомство с миром современного искусства: я взяла на себя обязательство связаться с несколькими десятками русских художников-нонконформистов, которые хорошо продавались на аукционах, и предложить им заключить договор об авторских отчислениях. Моим нанимателем был английский арт-дилер, который придумал отслеживать вторичные продажи работ русских художников в Великобритании и переводить им деньги за скромный процент. Встречались мы с ним, кстати, как раз в столовой ЦДХ. Это была сложная работа для неопытной студентки — и малопродуктивная, надо признать. Надеюсь, хоть кто-то из тех, кого я уговорила заключить договор, получил свои деньги.
В этой истории показательно, что зарабатывать на успехе русских художников придумал англичанин — и не в Москве, а в Англии, где давно существует устоявшийся рынок искусства. Аукционы, галерейные продажи, ярмарки вроде Frieze — это хоть и очень специфический, но бизнес со своими законами. Искусство там действительно превращено в драгоценность, которая может рассматриваться как инвестиция наравне с золотыми слитками. И эта отрасль обслуживается большим количеством специалистов — очевидно, что в России, например, экспертное сообщество куда малочисленнее, потому что открыто торговать искусством здесь стало можно сравнительно недавно.
Для того чтобы картина превратилась в рыночный товар, она должна пройти экспертизу и оценку, и в этих областях пока что русский рынок не может похвастаться разнообразием. Если экспертизу можно получить более или менее безболезненно, то с оценкой сложнее: еще несколько лет назад в России существовала лишь одна организация, которая делала международно признанную оценку. Эта оценка позволяет выгодно застраховать произведение, которое только после этого может, например, войти в состав паевого инвестфонда. Это касается и старого искусства, и современного. Что до аукционов, то несложно заметить, что в России их почти нет, а те, что есть, торгуют русским искусством. Но после кризиса 2008 года русское искусство серьезно потеряло в цене, а ввозить иностранные работы через российскую таможню было сложно и без санкций. Ну а сейчас даже те западные галереи, которые не отпугнул кризис, пересмотрели свое отношение к российскому рынку.
В общем, «Арт-Москва» в том виде, в каком она существует с 1996 года, превратилась в анахронизм.
Ярмарка — это прежде всего коммерческое предприятие, то место, где продают и покупают. После того как в 2012 году с рынка ушли крупнейшие русские галереи — Марата Гельмана, Айдан Салаховой, XL, — а иностранное искусство стало выгоднее и проще покупать в странах производства, чем в ЦДХ, «Арт-Москва» осталась почти без серьезных участников. Свою роль сыграло и развитие интернета, которое радикально изменило торговлю в принципе. Одновременно представление о том, как должны строиться отношения между художником и обществом, в последние несколько лет сильно поменялось по сравнению с тем, что было даже в середине первого десятилетия 2000-х. Олигархов-коллекционеров сменили госбанки и госкомпании, а самостоятельные кураторы почти все прибились к большим художественным институциям. Мода на торговлю искусством окончательно прошла, устроитель «Арт-Москвы» Василий Бычков рассказал в интервью The Art Newspaper, что ярмарка никогда не приносила дохода, и очевидно, что эта смерть на рынке — не последняя.
Это, впрочем, не означает, что куда-то делся сам российский арт-рынок — просто ярмарки и вернисажи, устроенные по принципу «Арт-Москвы», ему больше не нужны. Антиквары и коллекционеры современного искусства как заключали, так и заключают договоры с клиентами, некоторые галереи существуют в закрытом режиме, эксперты и страховщики делают свою работу. Большинство сделок в мире арт-бизнеса совершалось и продолжает совершаться в тайне, та же «Арт-Москва» как социальная площадка нужна была по большей части молодым галереям. Все респектабельные галеристы, как правило, и так знают своих покупателей, а немногочисленные оставшиеся коллекционеры — своих дилеров. Отсеялись те, кто пришел в сферу арт-бизнеса за легким заработком, и остались те, кто всегда им занимался. Отпало также какое-то количество разочарованных коллекционеров, которые в середине нулевых накупили современного русского искусства или средней руки салонной живописи XIX века по баснословным ценам и столкнулись с тем, что выгодно продать эти так называемые активы после кризиса невозможно. Тут разговор уходит в сторону от закрытия «Арт-Москвы», которое имеет в первую очередь экономические причины, — но ведь никто не ждет, что в России перестанут покупать продукты, если закроют Даниловский рынок.