Гастарбайтер, «Википедия», безысходность: как устроена современная пьеса

Старейший драматургический фестиваль отмечает 25-летие с размахом. Из 450 пьес, присланных на конкурс «Любимовки», было отобрано 40, не считая гигантского списка «особо отмеченных». Начиная с 6 сентября с утра до вечера в течение недели в «Театр.doc» и Центре им. Мейерхольда будут звучать российские, украинские и белорусские тексты звезд и дебютантов. В довесок с пятницы на субботу в качестве бонуса организаторы устраивают «Психоночь» — серию читок экспериментальных (на самом деле нет) пьес. На все события вход свободный, по предварительной записи.

Настоящее время

Никаких исторических драм, никакого футуризма и параллельных миров. Все драматурги конкурсной, внеконкурсной и экспериментальной программ как один пишут пьесы про сегодня. Чтобы не показаться несовременным, Виталий Ченский («Как избавиться от мертвой собаки воскресным вечером») вкладывает в уста вполне комедийных персонажей слово «майданутый», а Евгения Некрасова («Сестромам») указывает в ремарке звук мессенджера. И если в «Опарышах» Натальи Блок, где кухонные хиппи поют Веню Д’ркина, упомянутое «сегодня» можно принять за «позавчера», то в удивительном бессюжетном опусе «Карина и Дрон» Павел Пряжко с точностью гравера зафиксировал код общения поколения мемов; движения руками «кота из японской анимации», всевозможные «ом-ном-ном» и «дакфейсы» — действительно выхваченный из реальности знак времени.

Цитаты из «Википедии»

«Знаете ли вы, что…» — самый популярный жанр сезона: драматурги знакомят потенциального зрителя с самыми разнообразными фактами окружающей их действительности. В таких вещах, как «Хач» Ульяны Гицаревой или «Иван» Сергея Филиппова, ликбез обретает мощную социальную силу: в первом случае мы получаем геополитический анализ проблемы мигрантов, во втором — фантасмагорическую лекцию о механизме воздействия всех видов наркотических веществ. Некоторые авторы — к месту и не к месту — не стесняются пользоваться «Википедией». Тогда как в стендапе Максима Досько «Лондон» и криминально-комической зарисовке Виталия Ченского «Как избавится от мертвой собаки воскресным вечером» герои обращаются к всезнающему ресурсу вполне обоснованно, в том же «Хаче», например, дан развернутый копипаст определения слова downshifting из русской «Википедии».

Гастарбайтеры

Помимо упомянутого сочинения Ульяны Гицаревой, где в планетарном масштабе исследуется вопрос «третьего сорта людей», в шорт-листе имеется только одна пьеса на животрепещущую тему, зато исчерпывающая — «Магазин» Олжаса Жанайдарова. Москва, подвальный продуктовый, рабство, пытки, изнасилования, самоубийства. Пьеса — параллельные монологи двух казахских женщин, хозяйки магазина и одной из ее подневольных. Отрада в том, что текст безо всяких оговорок театрален, то есть предполагает объемный сценический образ. Ужас — в ремарке «основано на реальных событиях».

Комментированное слайд-шоу

Вслед за постдраматической жемчужиной Пряжко двухлетней давности «Я свободен» драматурги новой волны один за другим стали выдавать пьесы для человека и экрана. На экране — фотографии, человек их комментирует. Два примера: школьница демонстрирует свои первые опыты в художественной фотографии, попутно сообщая о себе все обыденные подробности, — «Фотки, фоточки» Марии Ботевой; артист рассказывает реальную (и чрезвычайно сентиментальную) историю про белорусского сантехника, победившего в лондонском конкурсе соломоплетения, — «Лондон» Максима Досько. Фото прилагаются.

Безысходность

Нет лучшего лекарства от оптимизма, чем 40 пьес «Любимовки». Общая картина мира примерно такова: быть журналистом даже в районной газете смертельно опасно («Поехавшие» Александра Демченко), правоохранительные органы — главный рассадник криминала («Моя милиция меня» Татьяны Киценко), тотальный алкоголизм и запредельный абсурд не оставляют шанса проблеску адекватности («Тракторист, сука!» Александра Юшко), усыновители отказываются от детей из страха быть убитыми («Сироты» Артема Материнского), даже в детской героической сказке зло побеждает добро в кровавой бойне («Тявкай и рычи» Юрия Клавдиева) и выход из всего этого один — самоубийство («Учебник дерзости» Юлии Тупикиной). Но есть увесистая ложка благодати в бочке неприглядной правды — «Чему я научился у змеи» Ивана Вырыпаева. Фирменные сентенции о толерантности, мудрости и любви как никогда кстати.

Политика

Сцены уличных бунтов, столкновений с полицией и упоминания Майдана встречаются в каждой второй пьесе. Самый оголтелый в этом смысле текст — «Захвати мне облгосадминистрацию» Анастасии Косодий — представляет собой одновременно мистический триллер, романтическую сагу и декабрьскую хронику Майдана. Но любопытнее всего обнаруживать гражданскую рефлексию в самых тематически абстрагированных вещах. В «Чему я научился у змеи» Вырыпаева, когда речь заходит о феномене страха, в пример приводится военное вторжение одного государства на территорию другого. А филигранный экшен про неравный бой лесных зверей со змеями и пауками «Тявкай и рычи» Клавдиева — очевидный привет андерсоновскому «Бесподобному мистеру Фоксу» — оканчивается героическим призывом к сопротивлению: «Даже если все, что вы можете, — это тявкать, как лисицы, и рычать, — рычите и тявкайте. Не останавливайтесь ни на секунду, потому что, если вы остановитесь, некому будет раскачивать мир».

Мистика

Внезапную популярность обрел линчевский двигатель сюжета, когда персонажи сталкиваются с неведомым и начинают вытворять глупости. В «Unlimited» Максима Чуклинова герои осознают, что время остановилось, дорога бесконечна, в гору идти легко и совершенно не хочется есть; в «Полях ярости» Михаила Башкирова загадочный кусок НЛО заставляет жителей захолустного городка проявить свою истинную сущность; старшая сестра героини в «Сестромаме» Евгении Некрасовой после смерти является в виде громадной и неуклюжей птицы-прорицателя; кульминацией «Божьего медведя» Марии Зелинской становится превращение сумасшедшей старухи в медведя — и так далее. Разбираться во всем этом, разумеется, — дело зрителя.

Женские роли

Отбор этого года как никогда богат на крупные женские роли всех характеров и возрастов: лесбиянка, сходящая от отцовского гнета с ума («Взорвись, мой город» Сергея Давыдова), старая дева и инфантильная мечтательница («От безделья ты отпустишь всех китов в океан» Полины Бородиной), ворчливые вдовы-язычницы («Пещерные мамы» Рината Ташимова), истеричная нимфоманка («Хорхарона» Ярославы Пулинович) плюс упомянутые выше казахские женщины и развязные школьницы — все это женские монопьесы, диалоги, трио и центральные роли. Из всего многообразия возвышается редкого качества бенефисная пьеса про ослепшую пожилую балерину — «Фиолетовые облака» Анжелики Четверговой. Редкий случай, когда новая драма может подарить академическому театру действительно великую роль.

Моноспектакль

Самый экономный театральный жанр все еще в тренде. Помимо монолога про «Фотки, фоточки», стендапа про сантехника Гену и вырыпаевского письма с необитаемого острова, в отбор этого года попала, например, монопьеса про 30-летнюю парикмахершу «Неровные кончики» Галины Журавлевой. Ее можно давать почитать всем, кто привык портить нервы в спорах о политике с самыми близкими, — произойдет печальная радость узнавания.

Киносценарий

Пока работающие в театре драматурги адаптируют к сцене киносценарии, конкурсанты «Любимовки» на голубом глазу ставят знак равенства между сценарием и пьесой. Режиссеру, взявшемуся за постановку тех же «Поехавших» или «Сестромама», придется писать инсценировку, в которой мало что останется от ремарок про тысячные толпы, несущиеся машины, говорящих тараканов и поездки в лифтах. И если «Unlimited» Чуклинова в самом деле располагает к условной, образной режиссуре, а «Поехавшие» как будто специально написаны для читки, то скрупулезные ремарки, к примеру, Василия Алдеева во «Все будет хорошо» как бы намекают, что интерпретация нежелательна: «Отпивает, давится и разбрызгивает портвейн, как будто вступает с собой в полемику, захватывая левой пятерней клетчатую рубашку на уровне груди». Для сравнения — на противоположном полюсе, в сценической миниатюре (с редким соблюдением единства времени, места и действия) «Эффект ложки» Анна Шафран-Сафронова единственный раз прибегает к подробной ремарке, трезво резюмируя: «Хотя можно обойтись и без этого».