«Exhibit B»: почему жизнь в России страшнее привозной выставки про колониализм

На выставку-перформанс вызывают по номерам и, прежде чем впустить, строжайше напоминают о запрете пользоваться мобильным. Хорошо, еще не отбирают телефон, как на последней выставке Марины Абрамович. Вы входите и видите чернокожую женщину в юбке из соломы, которая медленно вращается на круглом постаменте под классическую музыку. На табличке рядом с постаментом вкратце описана история Саарти Бартман, чернокожей готтентотки, которая была самой известной жертвой индустрии «человеческих зоопарков» в начале XIX века. Во втором зале перформер изображает жертву колониального насилия и поэтому стоит на ящике, покрытом скатертью, а между его ступней умещаются принадлежности для английского чаепития. Следующая инсталляция должна бы вас потрясти: чернокожие мужчина и женщина в одних набедренных повязках стоят среди чучел животных — это воспроизведение типичной экспозиции «человеческого зоопарка». Однако выглядит это прежде всего красиво благодаря свету и классным декорациям. «Ну стоят актеры, ну вращают глазами, история угнетения по расовому признаку знает и более чудовищные примеры надругательства над человеческим достоинством» — такие мысли наверняка проносятся в голове у многих посетителей.

Разумеется, художнику тоже известно, что просто так современного горожанина не прошибить, поэтому дальше посетителя ждут женщина с черепом в руке (и чудовищная история о геноциде в немецких африканских колониях, где местные женщины должны были варить черепа своих соплеменников и отскабливать от них плоть), мужчина с корзиной муляжей человеческих кистей (и чудовищная история того, как эти кисти там очутились), девушка в ошейнике на цепи, олицетворяющая сексуальное насилие над рабами, мужчина в железной маске на лице и, наконец, целый хор отрубленных голов. В повествование вклиниваются еще две истории, гораздо более близкие посетителям. Это безмолвное повествование преподавательницы французского, африканки по происхождению, и киргиза-мигранта, брат которого был убит в Москве националистами. В отличие от других участников перформанса эти двое стоят перед зрителями в своей обычной повседневной одежде и, конечно, выбиваются из череды ряженых перформеров.

Во-первых, они более отрешены, чем другие участники, и почти не смотрят в глаза посетителям. Это, кажется, наша локальная особенность — они все же в России живут. А во-вторых, положение, в котором находится на выставке, например, Илхамджан Абдукахаров, хоть и унизительно, но гораздо менее унизительно, чем положение многих его бесправных соотечественников, которые живут по десять человек в комнате на самодельных нарах и работают за копейки, подвергаясь ежедневно самым разным формам насилия и унижения. Каждый из посетителей выставки хоть раз в жизни видел на Китай-городе чернокожего парня, рекламирующего услуги солярия, каждый проходил не поздоровавшись мимо уборщика-киргиза, каждый, в конце концов, хоть раз в жизни сохранил каменное лицо, наблюдая, как полиция в метро грубо допрашивает растерянных приезжих. Трудно соотнести истории столетней давности, написанные на табличках, с перформерами, наряженными в солому и бусы, — но очень просто представить себе ситуацию, когда пьяная компания в метро станет смеяться над чернокожей девушкой, а вы просто промолчите, потому что пьяные подростки (или не подростки) бог знает на что способны.

Возможно, это слишком хладнокровная позиция, а искусство — дело эмоциональное, и я своими глазами видела на выставке людей, которые не могли сдержать слез. Хотя даже англичанам, которым колониальная история гораздо ближе, «Exhibit B» показалась возмутительной и эксплуатирующей примитивную повестку (разумеется, не всем; но в Англии выставка вызвала скандал, ее пикетировало более 200 человек, а показы в Барбикан-центре из-за обвинений в расизме были досрочно прекращены). Вряд ли различие лишь в том, что в прошлом Российская империя практиковала иной тип колонизации, чем Британская (см. «Внутреннюю колонизацию» Эткинда). Ксенофобия есть в любой стране мира, и нельзя сказать, что в России она какая-то иная, нежели в США или Нидерландах. Просто здесь чужим может стать не только человек с темной кожей или плохо говорящий по-русски, но кто угодно, от политических оппонентов до пациентов психоневрологических диспансеров, — так уж повелось.

Для того чтобы убедиться, насколько для наших сограждан важны происхождение и национальность тех, кого они ненавидят, можно и не ходить в музей, а просто зайти в соцсети. Оставим в стороне выражения «укропы» и «ватники», которые моментально вошли в лексикон даже самых образованных людей, достаточно вспомнить несколько недавних случаев, когда людей приковывали к позорным столбам с оскорбительными надписями совсем не в музейном зале и не в рамках перформанса. Это может показаться слишком громким сравнением, но в действительности сходство приема не может не пугать. Выставка Бретта Бейли способна поразить тех, для кого оскорбление «нигер» является верхом неприличия, но только не тех, кто видел по телевизору, как ведущий популярной передачи предлагает сжигать сердца геев.

Томительное ожидание в предбаннике плюс ощутимая цена в 1000 рублей, которую платит обычный посетитель за сеанс «Ehxibit B», предсказуемо повышают интерес к этому событию. Но если вы хотите увидеть что-то скандальное, лучше не тратьте деньги, а отправляйтесь на Курский вокзал, на рынок «Садовод», в «Ашан» на выходных или на «невольничьи рынки» разнорабочих на обочинах крупных трасс — там куда больше поводов возмутиться социальной несправедливостью и задуматься о правах человека.