10 главных московских спектаклей с матом

Если перевести новую законодательную инициативу на человеческий язык — с 1 июля в России запрещается использование мата не только в СМИ или рекламе, но и в произведениях искусства. За несоответствие «литературным нормам» будут штрафовать, сначала на 20–50 тысяч рублей, при повторном нарушении — на 100–200. Нормативное от ненормативного отличать будет «независимая экспертная комиссия». Все, что выпущено, напечатано и издано до вступления закона в силу, под новые меры не попадает — только театра это не касается; спектакль в логике постановления сочиняется каждый раз заново, и его вполне можно переделать. Полный текст Федерального закона «О государственном языке Российской Федерации» можно прочитать здесь. 

«Идеальный муж» в МХТ им. Чехова

Спектакль Константина Богомолова по сути своей — пощечина общественному вкусу, и мат в нем — дело принципа. Тогда как ключевые сцены вроде фрагмента из «Трех сестер», «Фауста» или «Чайки» звучат в своем первозданном варианте (отчего, кстати, и зашкаливает градус сарказма), ненормативная приправа в собственно «Идеальном муже» настолько органична богомоловской метаистории про разлагающуюся элиту, что подчас незаметна вовсе. Например, набитое афоризмами уайльдовское размышление о старости здесь дано конспективно и сводится к внятному определению в устах латентного гея-шансонье Лорда: «Одиночество в старости — это … (очень плохо. — Прим. ред.)».

«Выключатель» в «Театр.doc»

Студенты Мастерской Дмитрия Брусникина параллельно с обучением вышли на передовую — играют спектакли в «Практике» и «Боярских палатах», сочиняют перформансы в Пушкинском музее. Учебная работа де-юре независимой труппы по текстам Максима Курочкина, уже ставшим классикой «новой драмы», переехала в «Театр.doc» из Школы-студии МХАТ, где как раз без понимания отнеслись к обилию ненормативной лексики. А между тем это первое достойное воплощение сразу нескольких незаслуженно забытых мини-шедевров киевского драматурга; похмельная философия, интеллектуальный гротеск, мифологизация быта. Из этой песни слов не выкинешь — не переименовывать же в самом деле ключевое сочинение с нецензурным названием в законное «Водка, половой акт, телевизор».

«Кеды» в «Практике»

Хипстерский хит Руслана Маликова про отсутствие мотивации и осознание собственной инфантильности сделан качественно, филигранно и внятно и как портрет поколения дает сто очков вперед любой хрестоматийной классике. На прошлогодней «Текстуре» в Перми местные чиновники от культуры потребовали любыми средствами обойтись без мата на сцене. Так в выверенной и убедительной пьесе Любы Стрижак появилось неожиданное засилие «блинов», «хренов» и «чертей». Впрочем, даже этот всеми замеченный конфуз не помешал тогда спектаклю взять аж три премии.

«Анархия» в «Современнике»

Михаил Ефремов играет лютого стареющего панка в самом богатом на ненормативную лексику спектакле города. Списанная со счетов группа «Дисфункционалы» обретает вторую молодость благодаря рекламному контракту — как часто бывает, бескомпромиссный протест оборачивается добротным качественным продуктом. Майк Пэкер написал пьесу о том, что общество производства и потребления функционирует не только силами рыночной экономики, но в первую очередь благодаря отточенной веками системе норм и правил, бороться с которой — удел героев. Ничто лучше не проиллюстрирует остроту темы, чем возникшая с новым законом ситуация.

«Братья» в «Гоголь-центре»

Боевик режиссера Алексея Мизгирева по мотивам фильма Лукино Висконти. Вдохновленный Достоевским сценарий «Рокко и его братья» перекроил Михаил Дурненков; из пастельного экзистенциального ребуса про итальянских провинциалов получилась бронебойная история о непарадной стороне нынешней Москвы. Лучшие роли Никиты Кукушкина, Риналя Мухаметова, Виктории Исаковой. Спектакль разыгрывается на ринге, и на этом метафоры заканчиваются; сила этого зрелища — в том, что артисты играют как в последний раз, физически изматываются, трансформируются, — в правде. Лексические заплатки в этом случае немыслимы. Достаточно представить, как на вопрос Нади «Ты что, ангел?» вместо емкой нецензурной рифмы Обмылок ответит что-то вроде: «Да нет, наоборот».

«Медленный меч» в Центре драматургии и режиссуры

Ранний Юрий Клавдиев в навороченной режиссуре мультимедийного маньяка Александра Созонова — лучшее, что осталось от Центра драматургии и режиссуры времен «Мастерской на Беговой». Обладатель внешности английского аристократа и дикторского голоса Егор Корешков ведет здесь  непростую партию — от обеспеченного всем клерка-карьериста до анархиста, вышедшего на путь воина; повсюду операторы, проекции, люминесцентный свет и прозрачные стены. Ключевая сцена в спектакле — исповедальный диалог с лодочником-буддистом, у которого на все один, увы, непечатный ответ.

«Человек-подушка» в МХТ им. Чехова

Белый кафель, брызги красной краски, теряющие рассудок персонажи — в 2007 году Кирилл Серебренников вслед за «Господами Головлевыми» поставил на малой сцене МХТ им. Чехова кровавую страшилку МакДонаха. Судьба у спектакля нелегкая — режиссеру однажды пришлось даже давать показания в МВД. Важно другое: новых пьес ирландского Гая Ричи от театра ждут как манны небесной — его черные комедии сегодня идут в каждом втором уважающем себя репертуарном учреждении страны. И фирменный лексикон драматурга с самых первых пьес — его знак отличия, а также качества. Будь то повествование о тонкой границе вымысла и реальности («Человек-подушка») или камерный боевик о любви к котикам («Лейтенант с острова Инишмор») — это всегда отточенный панк со всеми вытекающими.

«Летние осы кусают нас даже в ноябре» в «Мастерской Петра Фоменко»

В премьере норвежки Сигрид Стрем Рейбо по пьесе Вырыпаева есть всего несколько смачных выражений, но именно их публика встречает с особым теплом. Такова природа этого по сути абсурдистского текста, построенного на нарочито литературных, сложносочиненных, лексически богатых монологах, в череде которых пара бранных слов становится чем-то вроде инъекции от пафоса. Судя по тому, как легко Вырыпаев согласился избавить от мата своих «Пьяных» в МХТ им. Чехова, и здесь это не вопрос принципа. Другое дело, что для витающей в облаках «Мастерской Фоменко» именно в этом ненормативном нюансе содержится какой-никакой привет из повседневной реальности.

«Три дня в аду» в Театре наций

Спектаклем «Три дня в аду» называются разве только потому, что представление дается в театре, имеет начало и конец, автором текста числится драматург, а постановщиком все-таки театральный режиссер. Сами создатели — Дмитрий Волкострелов и Ксения Перетрухина — справедливо определяют жанр как «тотальная инсталляция». При почти полном отсутствии видимого действия, под стук капель о потолок брезентовой палатки (в этих палатках, по 30 человек в каждой, помещаются зрители) и монотонную аудиозапись текста Павла Пряжко в атмосфере нагнетается невыносимая тяжесть бытия. Обрывки необязательных диалогов, мыслей, бытовых подробностей, ничем не примечательных деталей окружающей минского обывателя среды — достоверность, возведенная в степень. И словесно она выражена соответственно: это норма.

«Язычники» в Театре им. Ермоловой

После премьеры «Язычников» в «Театр.doc», в общем-то специализирующемся на социополитической терапии общества, пьесу Анны Яблонской в тысячном зале поставил Евгений Каменькович. На текущий момент этот спектакль о всепожирающей фальши псевдорелигии и псевдонравственности, на корню истребляющей все живое и настоящее, — главное достояние обновленного Олегом Меньшиковым театра. Показательно, что в массе своей консервативная публика Ермоловского отзывается о спектакле сугубо положительно, о наличии (довольно броском) матерных слов не вспоминая вовсе.