10 лучших спектаклей года: версия Алексея Киселева

«Мертвые души» Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центре»

То, что Кириллу Серебренникову особенно удаются спектакли по русской классике, не новость. Его «Мертвые души» продолжат список таких жемчужин московского репертуара, как «Мещане», «Господа Головлевы» и «Киже» в МХТ им. Чехова. Все роли, включая женские, играют мужчины, и это в равной степени смешно и по-гоголевски жутко. На прозу Гоголя композитор Александр Маноцков сочинил серию мелодичных романсов — они исполняются актерами под живой аккомпанемент, и это красиво. Спектакль состоит из этюдов, в каждом их которых происходит живое актерское творчество — Одина Байрона, Семена Штейнберга, Никиты Кукушкина (еще в спектакле творил чудеса перевоплощения покойный Алексей Девотченко) etc., и это выявляет в Серебренникове наследника лучших традиций актерско-режиссерского театра мастеров прошлого века. И главное, в спектакле нет ни одного натянутого смысла, ничего не транслируется и не манифестируется, а просто устало поется надсуетное: «Русь, чего ты хочешь от меня?».

«Главным театральным событием года для меня стал спектакль греческого режиссера Димитриса Папаиоанну «Still Life», который я посмотрел в Афинах. Это шедевр. Абсолютный шедевр. Надеюсь, мы сможем привезти его на фестиваль «Территория».

Читайте также: рецензия Алексея Киселева на спектакль «Мертвые души».

«Присутствие» Семена Александровского в Театре на Таганке

Один из шедевров «Группы юбилейного года», рожденных на фоне бестолковых скандалов 50-го сезона Театра на Таганке. Спектакль одного из главных отечественных экспериментаторов Семена Александровского о спектакле великого основателя Театра на Таганке Юрия Любимова «Добрый человек из Сезуана» — победное столкновение двух казавшихся непересекающимися традиций новейшего театра: постдраматического минимализма и документалистики. На легендарную таганковскую белую стену проецируется короткий фрагмент из спектакля Юрия Любимова «Добрый человек из Сезуана», артисты на сцене пластически повторяют рисунок ролей Зинаиды Славиной и Владимира Высоцкого снова, и снова, и снова. Эффект присутствия становится неминуемым благодаря наушникам на головах зрителей, слушающих, как пересекаются исповедальные вербатимы с воспоминаниями артистов, игравших в этом спектакле в 60-е, 70-е, 80-е, 90-е и нулевые. А молодые актеры в черных рубашках все повторяют и повторяют повороты головы, взмахи руками, интонации и ритм речи этих персонажей бессмертного спектакля Любимова, переживших не только не одно поколение своих исполнителей, но и создателя.

«Как ни странно, для меня главным театральным впечатлением стали спектакли, которые я не видел. Это спектакль Кэти Митчелл «Дыхание» и спектакль «Situation Rooms» Rimini Protokoll. Я действительно их не видел, но я о них столько читал и столько о них думал, что мне кажется, я на них был. Это тот случай, когда ты находишься с людьми в диалоге, а они даже не подозревают об этом. Во всяком случае, для меня это важный опыт. Еще в этом году было приятное знакомство со спектаклем Филиппа Кена «Swamp Club»: он как будто говорит на другом языке, и ты вдруг понимаешь, что язык этот ты всегда знал, просто не с кем было на нем поговорить. Это очень приятное чувство».

Читайте также: рецензия Алексея Киселева на спектакль «Присутствие», большой материал «10 принципов театра Rimini Protokoll» на основе интервью со Штефаном Кэги, репортаж о сорванной выставке «Группы юбилейного года» в Театре на Таганке.

«Гаргантюа и Пантагрюэль» Константина Богомолова в Театре наций

Константин Богомолов сохраняет статус главного ньюсмейкера московского театра, но на сей раз куда элегантнее обычного. Если в заголовках об «Идеальном муже» значились министр-гей, влюбленный в шансонье и распятие с полуобнаженной актрисой, а о «Карамазовых» — надгробия-унитазы и священник, поющий «Show Must Go on», то спектаклем по Рабле одиозный режиссер затронул самые нежные чувства общественности неторопливой и целомудренной беседой про кишки, гульфики и какашки. Любимая педаль Богомолова — эстрадный дивертисмент — впервые вдруг запустила механизм не столько фирменного пародийного троллинга, сколько внезапной ностальгии по всему хорошему, что в действительности не существовало.

 «Главное театральное впечатление года — «Грустно, но смешно» в Театре сатиры».

Читайте также: рецензия Алексея Киселева на спектакль «Гаргантюа и Пантагрюэль».

«Возмездие 12» Клима в Центре драматургии и режиссуры

Таких спектаклей не бывает. Недавняя выпускница ГИТИСа Ксения Орлова без малого пять часов (с небольшим перерывом) пропевает две поэмы Блока подряд вокруг свисающих по периметру зеркал, а в воздухе из ритма и мелодий непостижимым образом вырастает причудливая история России, полная поэзии, утопий и крови. Это только один, самый продолжительный, спектакль из новой трилогии (второй — «Поля входят в дверь», третий — «Балда… три щелчка») легендарного полумифического Клима после 20-летнего затишья. Этот ученик Анатолия Васильева, пожалуй, дальше прочих отдален от земли; он белым стихом написал концепцию развития развалившегося Центра драматургии и режиссуры на Беговой — бывший Центр Казанцева и Рощина должен был стать экспериментальной лабораторией служения логосу. Концепция победила в конкурсе, Клим выпустил три спектакля, Центр признан неэффективным, и сейчас его сливают с четырьмя другими организациями. Такой вот луч нездешнего света в темных развалинах некогда добротной площадки.

«Я нового почти не видела ничего в этом году. Хожу в свой любимый театр Погребничко (театр «Около дома Станиславского» под управлением Юрия Погребничко. — Прим. ред.), там всегда хорошо».

Читайте также: рецензия Алексея Киселева на спектакль «Возмездие 12» и интервью с Юрием Погребничко.

«Норманск» Юрия Квятковского в Центре им. Мейерхольда

Самый масштабный спектакль-квест не только города, но и страны. Около 40 актеров разыгрывают 12 сюжетных линий футуристической повести Стругацких «Гадкие лебеди» одновременно на четырех этажах и лестницах Центра им. Мейерхольда. Строго говоря, посмотреть этот спектакль целиком невозможно, и в этом чуть ли не главный бонус — зритель погружается в антиутопическую вселенную, и как он себя в ней поведет — его личное дело. Над «Норманском» под предводительством Юрия Квятковского работали специалисты по ролевым играм, психолог Наиль Гареев, архитектор Алексей Воробьев и создатели «Копов в огне» Le Cirque de Charles la Tannes; такие коллаборации процветали в прошлом сезоне в околонаучном спецпроекте ЦИМа Blackbox. И еще: стоит дождаться финала, в котором окажется, что все это вообще-то мюзикл.

«Главное событие — запрет мата. Как минимум не стало большого количества хороших спектаклей. А главное впечатление — «Репетиция оркестра» Андрея Стадникова в Театре на Таганке. Кроме того, что это был осознанный акт рождения режиссера, по этому спектаклю в учебнике режиссуры можно про основы работы с контекстом писать. Понятно, что это был такой одноразовый опыт — для конкретного времени и конкретного места. Как, в общем, и весь проект «Группы юбилейного года» на Таганке. Может быть, как раз в силу своей одноразовости он и стал таким мощным».

Читайте также: репортаж Алексея Киселева с репетиций спектакля «Норманск» и рецензия на спектакль «Репетиция оркестра».

«Programma: Время» Liquid Theatre

Бессюжетный спектакль экспериментирующей команды Liquid Theatre про старость — редкий пример тематического спектакля, являющегося не злом, а откровением. Обычно, если хореограф задумал поставить пластический опус про одиночество или режиссер драмтеатра решил раскрыть тему отца и сына через Тургенева — пиши пропало. С «ликвидами» совсем другая история. Съев собаку на наблюдениях за обыденной пластикой горожан и на художественном обобщении бытовых деталей, они использовали тему старости (в основе — куча удивительных интервью с населяющими Москву стариками) как повод для буквально физиологического погружения не только в незнаемое, но и в неминуемое. Плюс редкий уровень владения как никогда уместными интерактивными аудио- и видеофокусами и отказ от попыток «психологического» оправдания — выходит в равной степени адекватный времени, общественно ценный и попросту красивый спектакль о том, что и мы довольно скоро все будем кряхтеть, хромать и с трудом попадать чайным пакетиком в чашку.

«Я в этом году не испытал каких-то особенных театральных впечатлений. Пересматривал важные для меня работы Килиана и Форсайта, ну и вообще, стараюсь следить за всем, что происходит в области пластического театра».

Читайте также: рецензия Анастасии Паукер на спектакль «Programma: Время».

«Декалог» Никиты Кобелева в Театре им. Маяковского

Заключительный для тандема Саши Денисовой и Никиты Кобелева проект на Маяковке — три с половиной часа перемещений из зала в зал, из гардероба в фойе, от Петра I и колдуна Якова Брюса к риелтору и пенсионерке, от Чехова с проститутками к палачу НКВД в кожаном фартуке, от провинциальной продавщицы к нервному режиссеру драмтеатра. Нагромождение вполне реальных человеческих историй объединяет место действия — все эти персонажи населяли в разное время Сретенку, в одном из зданий которой только что открылся наконец отремонтированный филиал Театра им. Маяковского. Каждый эпизод при этом так или иначе иллюстрирует одну из библейских заповедей. Артисты — главным образом, из свежих сил труппы, сработавшиеся с Денисовой и Кобелевым еще на вербатиме «Девятьподесять»; играют все немного как в дурном сериале, но это ничего. Если не считать исключительно эпичного «Норманска» в Центре им. Мейерхольда, «Декалог» все-таки получился самым сложносочиненным и масштабным театральным променадом города, который преспокойно играется ежемесячно, а не раз в полгода, и судя по всему, обречен на зрительский успех.

«Для меня главное впечатление года очевидно — это новые спектакли Михаэля Тальхаймера: показанный на фестивале NET «Тартюф» и «Орлеанская дева», которую я смотрел в Deutsches Theater. Может быть, потому, что меня больше поражают в театре в первую очередь не опыты взаимодействия с инструментарием современного искусства или кино, а какие-то открытия на поле драматического театра, в работе с пьесой, с ее смыслами и структурой. Тальхаймер, мне кажется, ставит корень пьесы, он работает с вычитанием. Обычно ведь режиссеры добавляют что-то к пьесе, а он находит суть и все лишнее убирает. Минимум средств — максимум содержания, эта сложная пропорция работает у Тальхаймера идеально. В «Орлеанской деве» на сцене два часа стоит девчонка в единственном луче света, который есть в спектакле, и держит меч, к ней из темноты периодически выходят мужики в доспехах, потом, возвращаясь после войны, блюют кровью на ее белое платье и падают мертвые у ее ног; а она стоит и произносит монологи, лишь один раз за два часа выйдя из луча. И ты понимаешь, что в этой мизансцене выражена вся суть пьесы Шиллера: Жанна д’Арк в луче света — то ли жертва, то ли убийца».

Читайте также: рецензия Алексея Киселева о спектакле Михаэля Тальхаймера «Тартюф» и репортаж с открытия «Сцены на Сретенке».

«Кристофер и отец» театра «Круг II» в КЦ «Москвич»

Принято считать, что «особый» театр — это когда люди с ментальными и физическими отклонениями пробуют себя на сцене и таким образом социализируются; а социально неравнодушные зрители приходят не столько насладиться красотой художественных образов и магией театра, сколько поддержать эту важную для здоровья общества творческую активность. С опытами театральной студии «Круг II» такое представление терпит крах: театр для студийцев становится местом подлинного, сущностного проявления, и глядя на их танец, слушая их короткие истории и эльфийские песнопения, становится не просто отрадно за них — становится стыдно за собственную испорченность. «Кристофер и отец» — это первый их спектакль большой формы: на фоне бессюжетного и ненавязчивого видео сцену наполняют детские люди; они разыгрывают сцены из Шекспира и Сервантеса, пересыпают песок и поют о любви, рассказывают про некоего Кристофера (а на самом деле про себя) и его непростые взаимоотношения с отцом. Два акта хрустального мира.

«Меня в этом году поразила филигранная, супер-точная работа Клима — «Балда… три щелчка» в Центре драматургии и режиссуры. Это отношение к слову, телу, жесту, ритму, юмору и самому исполнителю как целостной структуре. Потрясающее сочетание русской традиционной культуры, заложенной в ритмической структуре слова, и современного театра, проявляющегося в манере исполнителя. И еще очень важный для эволюции «особого» театра спектакль, который пока что не удалось посмотреть, — новая работа берлинского Monster Truck & Theater Thikwa «Regie»: это первый в истории театральный опыт, когда в качестве режиссеров выступают люди с синдромом Дауна».

Читайте также: рецензия Алексея Киселева на спектакль «Кристофер и отец».

«Кто боится Вирджинии Вулф?» Камы Гинкаса в МТЮЗе

Похоже, Кама Гинкас поставил свой самый тонкий спектакль, сложносочиненная режиссура которого прячется где-то в голове актеров; а один из самых замкнутых и аккуратных актеров Игорь Гордин заставил говорить о себе как об одном из лучших актеров своего поколения наравне с Евгением Мироновым. Как и недавно выпущенный «Ноктюрн», новая вещь играется не на сцене МТЮЗа и не в знаменитой Белой комнате, а в фойе второго этажа; три часа разговоров без декораций и каких бы то ни было эффектов. Будучи мэтром брутального театра, Гинкас признается, что текст «Кто боится Вирджинии Вулф?» не отпускает его со студенчества и что, мол, вообще это лучшая пьеса XX века. Во всяком случае, благодаря погружению таких мастеров, как Игорь Гордин и Ольга Демидова, в материал, сочинение американского драматурга про обратную сторону любви получило, по всей видимости, свое эталонное воплощение.

«Так как я был членом жюри «Золотой маски» в этом году, посмотрел очень много всего. Самое сильное впечатление — «Макбет. Кино» Юрия Бутусова и «Коварство и любовь» Льва Додина. Бутусов с удивительной какой-то легкостью заряжает всех — и актеров, и зрителей — мощной энергией, а Лев Абрамович своими новыми спектаклями вытворяет немыслимые, завораживающие кульбиты на пути своего творчества — за всем этим очень интересно наблюдать».

«Моменты» Ольги Цветковой в Центре им. Мейерхольда

Квантовая вершина лаборатории Blackbox. Над четырьмя подопытными артистами в пустом пространстве осуществляется эксперимент, раз от раза заново. Авторы — хореограф Ольга Цветкова, драматург Михаил Дурненков и композитор Владимир Горлинский — поменялись ролями, получив на выходе медитативную импровизацию, спектакль, который ставит своих создателей. Выглядит это как если бы игуана, улитка, макака и палочник вселились в человеческие тела и принялись аккуратно осматриваться. А на самом деле все это являет собой воплощение тотальной взаимосвязи всего, невидимой и неведомой цепочки преобразований, превращающей, как писал Велимир Хлебников, цвет василька в плач ребенка.

«В ЦИМе в Черном зале уже года два идет спектакль Савы Чеботаря «Однажды мы все будем счастливы», но я только недавно увидела — такое вот у меня главное впечатление года. Это спектакль про очень важную для меня вещь — про честность по отношению к себе самому. И про необходимость быть самим собой. При этом сами актеры играют, наоборот, скованность, они максимально ограничены в движении; и от этого ты еще сильнее воспринимаешь тему. И еще меня привлекают такие работы, которые, с одной стороны, представляют собой некий конечный результат, а с другой, в них просвечивает процесс создания; и это как раз такой случай».