Сначала коротко о том, что на этой неделе произошло. В Думе решили создать организацию, по запросу которой владелец сайта или хостинг-провайдер должны удалять вредный контент за два дня. Имеются в виду три вещи: детская порнография; инструкции о том, как купить или изготовить наркотики; инструкции о том, как себя убить. Иначе сайт попадает в черный список, а затем страницу (или сайт целиком, или IP-адрес — это не самый пока ясный момент) вправе заблокировать оператор связи (что за оператор, тоже еще непонятно). В теории проблемы ожидают кого угодно: неправильный порноролик может обнаружиться в комментариях к статье; инструкция для самоубийцы — в посте отчаявшегося блогера; в конце концов, составители списков иногда просто ошибаются. Ну и главное — все это разрешено проделывать без суда.

Обсуждение новых правил сопровождалось довольно тревожными знаками. Изначально в законопроекте вообще не уточнялось, какой контент запрещен — речь там шла о несколько смутном понятии «вредоносной информации». После одиночного пикета «Википедии», которая демонстративно закрылась на день, и протестных заявлений «Яндекса», «Вконтакте» и ЖЖ депутаты немного смягчили поправки. Но при этом один из авторов закона, депутат «Справедливой России» Елена Мизулина сообщила, что за «Википедией» стоит педофильское лобби, и дала понять, что прислушивается к экспертному мнению на «одном форуме» и не совсем понимает, что такое IP-адрес (по крайней мере если верить вот этому ее интервью).

И еще пара моментов. Несмотря на всю критику и шутки, Госдума успела принять поправки к закону «Об информации» за два дня, вторник и среду. В третьем чтении депутаты проголосовали единогласно (после чего сайт с финальной версией закона слег и не работает до сих пор). Поправки еще должны утвердить в Совете Федерации и у президента, но это, похоже, формальности.

Владимир Медейко

один из руководителей русской «Википедии»

Основной недостаток — закон сырой, его формулировки допускают недобросовестное толкование, провокации, коррупционные схемы, поощрение недобросовестной конкуренции. Приведу один пример. Кто-нибудь может на неугодном ему сервере самостоятельно разместить запрещенный контент. Потом — скажем, в пятницу вечером — отправить в соответствующие органы уведомление. Согласно текущему тексту закона, суббота — это первые сутки, которые даются владельцу сервера на ликвидацию контента, воскресенье — это вторые сутки, отведенные хостерам. Все, в понедельник сайт в реестре. Получается, ты можешь уехать на выходные на дачу, вернуться домой — и обнаружить свой проект, в который вложил деньги и душу, закрытым. И единственный путь его вернуть — идти в суд и там долго объяснять и доказывать. А к тому моменту, как сервер вновь откроют, он потерян, потому что пользователи уже ушли на аналогичные ресурсы. Огромное поле для недобросовестной конкуренции. Кроме того, по букве закона в его текущем виде причиной закрытия сайта, например, может стать публикация о премии Дарвина с описанием того, как именно умерли ее лауреаты, или любая новость о том, что девочки взявшись за руки прыгнули с балкона 10-го этажа.

Впрочем, закон вступает в силу лишь 1 ноября, и за это время можно попытаться многое изменить. Гарантий, что все будет сделано правильно, конечно, нет. Но, по всей видимости, наша забастовка не прошла напрасно. Я вчера Елена Мизулину поймал на выходе из Госдумы — и она пообещала включить представителей «Википедии» в рабочую группу, которая будет заниматься доработкой закона. За лето можно подготовить четкий список того, что нужно в нем изменить. К работе в группе будут привлечены и другие представители индустрии. При этом я не исключаю проведения других акций протеста. Дело в том, что в «Википедии» решения принимаются не руководством, а сообществом. Если сообщество решит, что нужны еще акции, оно их проведет. Также мы планируем направить письмо президенту, чтобы он не подписывал закон в том виде, в котором он существует сейчас.

Антон Носик

блогер, медиадиректор компании SUP Media («Живой журнал», «Газета.ру»)

Закон принят без малейшего учета мнения профессионального сообщества. Его авторы весьма демонстративно наплевали на все цивилизованные процедуры обсуждения и согласования. В результате он изобилует продуктами думского невежества и дилетантизма в предметной области. Если начать применять этот закон так, как он прописан, то мы в считаные дни лишимся «Гугла», YouTube, фейсбука, твиттера. Я надеюсь, что этого не произойдет. Так что в самом лучшем случае закон просто не будет работать. А зачем принимать неработающие законы, я не понимаю.

К сожалению, сейчас все антиконституционные законы так принимаются. В понедельник публикуем законопроект, а к пятнице он уже прошел все три чтения. Так было и с законом о митингах, и с законом об НКО, и с рекламой алкоголя, и с возвращением клеветы в Уголовный кодекс... Существующая композиция Государственной думы, где у партии, с трудом нарисовавшей себе 46% голосов, оказалось 100% властных полномочий, к этому очень располагает. Им теперь вообще ни с кем не нужно советоваться и обсуждать свои прожекты — ни с обществом, ни с экспертами, ни с отраслью. Второе и третье чтение стали пустыми формальностями. Интернет-сообщество никак не может этого изменить, потому что это не отраслевая проблема, а общенациональная беда.

Закон подразумевает создание некоей саморегулируемой организации, уполномоченной рисовать черные списки. Что это будет за организация, под чью диктовку она будет работать, какова будет процедура принятия ею решений — я, честно говоря, не знаю и гадать не возьмусь. В лучшем случае прописанная в законе процедура фильтрации так и останется на бумаге. Или станет аналогом пресловутого Федерального списка экстремистских материалов, поддерживаемого Минюстом. Там сегодня 1351 наименование «экстремистской литературы», но среди них нет ни единого документа, файла или сайта, который бы удалось эффективно заблокировать в интернете. Потому что эта точечная фильтрация сама по себе является абсолютно мертворожденным и бесполезным изобретением.

Очир Манджиков

пресс-секретарь «Яндекса»

Для гражданского общества, которое существует сейчас в России, большую важность имеет и защита детей от насилия, и в не меньшей степени такая базовая ценность как свобода слова. И в текущем виде законопроект о реестрах, безусловно, предоставляет большую почву для злоупотреблений, содержит угрозу для свободного выражения мыслей граждан. Какие основные претензии мы имели к этому закону? Главная — скорость его принятия. Все поправки к нему были написаны в рекордные сроки, да и сами чтения прошли скоропалительно. В обсуждении законопроекта не принимали участие специалисты. Поэтому сейчас этот документ сырой и, повторюсь, предоставляет широкую почву для злоупотреблений. 

Что нужно делать сейчас — это создавать серию открытых общественных обсуждений закона на разных площадках. Я не говорю о дискуссии в СМИ или в интернете — мы этим можем заниматься очень долго и с упоением, но, как показывает опыт, подобные обсуждения малоэффективны. Нужно устраивать круглые столы, общественные группы, ассамблеи с привлечением специалистов в области интернета, информационных технологий, юриспруденции, детской психологии. Родители несовершеннолетних детей пусть принимают участие. Но главное — на этих обсуждениях должны присутствовать депутаты. Мы со своей стороны готовы принимать в этом участие. Законопроект требует серьезной доработки.

Юрий Синодов

журналист, основатель сайта Roem.ru

Дело в том, что у меня несколько ролей в этом интернет-бизнесе. С одной стороны, я обозреватель. С другой — пусть мелкий, но предприниматель. И мои позиции в разных ролях достаточно сильно отличаются.

Как журналист я считаю, что самое хорошее в этом законе то, что появляются какие-то правила игры. Которые интернет-отрасль пыталась, но не смогла внедрить с помощью самоограничений. Самое плохое — правила выглядят бредовыми и неработающими. Куча вещей оставлена на подзаконные акты. Что за организация будет следить за рунетом? Как? Ручками? А если автоматически, то насколько этот автомат релевантен? На эти вопросы нет ответов, компетентность депутатов же выглядит настолько низкой, что уже хочется, чтобы за написание закона взялся кто-нибудь мудрый и компетентный типа Константина Малофеева.

Скорость принятия такого закона непонятна. Необходимость защиты детей не сильно поменялась за последние несколько лет и, скорее всего, не сильно изменится в ближайшее время. Конспирологических теорий, кому это выгодно, построить можно много. Экономически в первую очередь, разумеется, это интересно держателю реестра. Использование же этого закона в политических целях вызывает некоторые сомнения. И совершенно непонятно, что в итоге изменится в работе интернет-компаний после 1 ноября, так как госчиновники уже начали давать обещания внести поправки в закон до его вступления в силу.

Если говорить про бизнес, сильнее всего закон скажется на медиа. Вероятность того, что детей будут защищать от какого-нибудь интернет-магазина по продаже чугунных чушек представляется мне невысокой. Как медиабизнесмен могу сказать: за пять лет, будучи в 200 раз мельче Lenta.ru, я два раза сталкивался с попытками повлиять на мой интернет-проект через ФСБ. Незаконность этих попыток подтверждена Генеральной прокуратурой. Поэтому мне очень не нравится появление нового инструмента, который теоретически можно использовать для выкручивания рук тем, кто что-то не то пишет.

Самый непонятный для меня момент следующий. Мы, конечно, можем попасть в этот черный список достаточно легко: написали заметку про задержание детских порнографов, автомат-дурак среагировал, получили уведомление. Допустим, что в силу каких-то причин ни мы, ни хостер не отреагировали за два дня. Попали в бан. Так вот — а где механизм исключения из этого списка? Естественно, что мы в итоге разберемся и отреагируем. Но позволит ли нам это покинуть список автоматически? Или за разбан понадобится ехать в Москву челом бить и ждать, пока Роскомнадзор обычной почтой отправит уведомление держателю реестра? Непонятно.

Ашот Габрелянов

исполнительный директор News Media (Lifenews.ru)

Я прямо сейчас изучаю этот закон, там множество нюансов. Насчет цензуры не знаю, но я, например, давно поднимал вопрос об авторском праве. Этот закон, насколько я понял, кладет ответственность за недобросовестный контент на владельцев сайтов. И мне эта идея нравится. Потому что, смотрите, мы на Lifenews предлагаем новости — скоропортящийся продукт. Они актуальны сейчас, минуту, максимум час. И если какой-нибудь пользователь крадет видео с нашего сайта и размещает его на YouTube (а такое было, причем ролик набрал несколько сотен тысяч просмотров за час), то мы теряем трафик, мы теряем деньги. Сейчас, до принятия этого закона, соцсети, тот же YouTube и другие ресурсы перекладывают ответственность за размещение контента на пользователей. «Вы недовольны? Найдите того, кто у вас ролик украл и разместил, и разбирайтесь с ним». А если этот автор ролика сидит в Австралии? Ну как я с ним буду разбираться?

Теперь же все понятно. Ответственны владельцы ресурса. Не хотите проблем — следите за тем, что на вашем сайте публикуют. Я неоднократно заявлял, что нечто подобное возникнет, что в такой системе существует необходимость. Если оставить технические моменты, философия такая у меня: если не начать это контролировать, то все будет деградировать. Как с купальниками: сначала были закрытые, потом появились раздельные, теперь в порядке вещей девушки, загорающие топлес. Кто-то считает, что это деградация, а кто-то — что это красиво. Но в любом случае нравы, понятия нравственности меняются и модифицируется, и контроль необходим. Смотрите, как нападают на РПЦ. А церковь всегда, во все исторические периоды была инструментом управления. Если сейчас эти властные институты, инструменты контроля, нивелируются — то неизбежен полный бардак.

За Lifenews я не переживаю. Мы официально зарегистрированное СМИ, и мы контролируем свой контент. Даже в комментариях. Наши модераторы отслеживают, что пишут люди, и реплики, которые можно оценить как экстремистские, оскорбительные удаляются. Мы же не первый день существуем, на нас постоянное идет давление со стороны госструктур. Регулярно приходят заявления, что мы пропагандируем, что мы оскорбляем. Но у нас работает юридическая служба — отсматривает все материалы, предназначенные к публикации, на предмет соответствия закону. Если они считают, что какая-то статья может вызвать проблемы, мы ее не публикуем. Так что если кому-то покажется, что мы в новостях публикуем инструкции «Как себя убить», то пусть он сначала попробует это доказать.

Как провалились цензурные инициативы SOPA (и PIPA)

Напоследок хочется вспомнить о событиях этой зимы, когда подобие цензуры в интернете пытались легализовать в США. У авторов законопроекта Stop Online Piracy Act (и похожего Protect Intellectual Property Act) тоже были добрые намерения — борьба с пиратами, особенно с зарубежными, которые, как сообщал рекламный ролик лоббистов нового закона, отнимают рабочие места у американцев и вредят инновациям (в предварительных черных списках значились кроме прочего «Вконтакте» и Rutracker.org).

Дело в том, что действующий в штатах «Закон о копирайте» в цифровую эпоху кажется музыкальным и кинокомпаниям слишком мягким: правообладатель имеет право только попросить сайт убрать нелегальный контент, и если его не слушают, дело передается в суд; если же сайт находится за границей, то сделать вообще почти ничего нельзя. SOPA же отменял судебное разбирательство (PIPA, впрочем, не отменял, и это, похоже, единственное его важное отличие), а также позволял устроить подозреваемому сайту блокаду и парализовать его работу. Правообладатель мог потребовать от его партнеров — например, от Google и PayPal — исключить адрес из поисковой выдачи или заблокировать поступление денег. К тому же нарушителей предполагалось сажать на пять лет. В сущности, SOPA и PIPA вели к такой системе, в которой сайты постоянно следили бы друг за другом и занимались бы, так сказать, коллективной цензурой.

Понятно, что такой расклад многих в Силиконовой долине страшно напугал. Пострадать мог любой сайт, если пользователь выкладывал на его страницах даже ссылку на не ту песню или видео. Против выступили большие компании вроде Google, Facebook и Yahoo, эксперты, изобретатели и даже Барак Обама, в чьем блоге было ясно сказано, что в таком виде законопроекты угрожают свободе слова. В результате мир увидел «самую масштабную в истории» акцию протеста пользователей против цензуры в сети. Несогласные прислали миллионы неприятных писем и сделали примерно такое же количество звонков своим конгрессменам. Сторонники законопроектов в интернет-сообществе бойкотировались. Например, от доменного регистратора GoDaddy, выступавшего за, ушли владельцы 40 тысяч сайтов. Судьба SOPA и PIPA решилась за один день, 18 января, когда «Википедия», Reddit, сайты Mozilla провели репетицию своего закрытия, а на главной «Гугла» появилось объяснение, почему эти законы опасны для интернета. Спустя несколько дней авторы отозвали свои законопроекты из конгресса.