Законодатель

Первое кинособытие тысячелетия: в Москву из Гонконга приезжает Вонг Кар-Вай со своим новым фильмом «Любовное настроение». Фильм так хотели на Каннском фестивале, что показали в конкурсе в незаконченном виде. Несмотря на это, Тони Лёнг получил приз за лучшую мужскую роль, Кристофер Дойл – спецприз за операторскую работу. Не отметить фильм было нельзя: Вонг – суперзвезда мировой режиссуры. О том, что именно он уже лет семь диктует киномоду в обоих полушариях, знают все. Кроме москвичей, которым фильмы Вонга раньше на широком экране не показывали. Заполнить пробел перед премьерой «Любовное настроение» помогают ретроспектива Вонга в Американском доме кино («Америка-Синема») и путеводитель Михаила Брашинского по фильмам самого влиятельного режиссера конца ХХ века.

Триада
1988 Пока текут слезы (As Tears Go By)

Гангстерская повесть, сочиненная в 1986 году, когда Вонг работает сценаристом у Патрика Тама, самого шизофренического гонконгского режиссера предыдущей волны.

Патрик Там ставит фильм по его сценарию «Последняя победа», который задуман как заключительная часть трилогии. Вторая часть так и остается неснятой. Первую Вонгу доверяют снять самому.

Снимать про гангстеров в Гонконге – все равно что про ткачих в Иванове. Вонг на многое и не замахивается. Просто хочет показать, что может. Для этого школьная тема подходит лучше всего.

За образец взяты «Злые улицы» Скорсезе. Бандит среднего звена А Ва (Энди Лау) любит свою двоюродную сестру Нгор (Мэгги Чёнг), но верен своему другу Мухе (Джеки Чёнг). Муха все время втягивает их в неприятности. Насилие передается, как цепная реакция. Любовь остается в проигрыше.

Сам Вонг говорит, что у Скорсезе взял только денировского героя, а остальное принес с улицы, где неплохо проводил время с дружками-бандитами в годы сценаристской молодости.

Название взято из песни The Rolling Stones. Одновременно в Японии выходит роман Харуки Мураками «Норвежский лес». Название взято из песни The Beatles. У Вонга сразу же появляется литературный двойник. Чем дальше, тем больше у них будет общего: бензоколонки, бары, «Макдоналдсы», пейджеры, напоминающие об ушедшей любви, автоответчики, напичканные прощаниями, неоновый знак стрип-шопа, отраженный в стекле бутылки от кока-колы, The Beach Boys, анилиновый азиатский поп. Это уже предчувствие стиля, а не просто гангстерский фильм.

Мемуары
1991 Дни беспутства (Days Of Being Wild)

Мужчина подходит к буфетчице за прилавком. «Можешь посмотреть на часы минуту не отрываясь? Эту минуту ты была со мной». Уходя: «Я тебе сегодня приснюсь». На следующее утро: «Вы мне не снились». – «Конечно, ведь ты не спала». И так далее.

Суперзвезда с лицом грустного младенца Лесли Чёнг играет Юдди, утомленного плейбоя, выращенного пожилой проституткой-теткой (гонконгская Эдита Пьеха Ребекка Пан) и поглощенного только одним – найти свою настоящую мать. Он – прирожденный аутсайдер, как и Вонг, которого привезли в Гонконг в пятилетнем возрасте, – шанхаец, знающий только мандаринский язык, в Гонконге, где говорят по-кантонски. Он бросает буфетчицу, потом другую. Он только уходит. Он думает, что имя матери даст ему якорь в его безостановочном движении, но это самообман. Ничего хорошего его не ждет. Все это – в густом томительном ритме, сквозь марево летней жары, под гавайскую гитару Ксавье Кугата.

Фильм – первый поворот Вонга к себе. От среднестатистического гонконгского экшна к интимному признанию. Время действия: с 1960-го по 1966-й, детство автора. Сценарий, по некоторым сведениям, основан на заметках его отца, матроса и менеджера ночного клуба. Место действия – память. Вонг говорит, что хотел включить в фильм все, что боялся потом забыть.

Как только его семья переехала в Гонконг, в Китае началась Культурная революция, и старшие брат и сестра Вонга на десять лет застряли в Шанхае. Единственным средством коммуникации для них были письма. Они читали одни и те же романы и обменивались впечатлениями. Своего рода прообраз кино Вонга. Кино как набор постепенно отправляемых из разных мест открыток. Все они – прощальные открытки. Без обратного адреса.

Последний кадр непонятен. В нем виден ни разу до это не появлявшийся актер Тони Лёнг, который долго собирается и уходит из дому. Это – начало второго фильма задуманной дилогии: про тех же женщин и другого мужчину. Но первый поворот Вонга к себе проваливается в прокате с таким грохотом, что второй фильм остается неснятым.

Эпос
1994 Пепел времени (Ashes Of Time)

Самый красивый, тяжеловесный и невнятный из фильмов Вонга. На вид – боевые искусства, собственно, главный жанр гонконгского кино. На самом деле – еще одна медитация о времени. Вольная адаптация популярного романа Дзиня Йонга 1966 года «Герои, стреляющие в орлов». Старым персонажам придуманы новые истории. Истории ветвятся, пересекаются, замирают, возвращаются вспять, обрываются. Понять что-либо крайне сложно.

Тони Лёнг любит Мэгги Чёнг, а Мэгги Чёнг любит Лесли Чёнга. Одеты они в абстрактно-средневековые костюмы. Лесли Чёнг – наемный убийца по имени Злобный Запад – сидит в обветшалой хижине и в ожидании новой работы пьет Вино Забвения, которое, говорят, стирает прошлое. Его сопровождают такие же, как он, измотанные любовью убийцы. Один хочет умереть, другой слепнет, третий спивается. Мимо проходят их женщины или воспоминания о них. Лошади скачут по пустыне, ткани развеваются на ветру. Иногда люди дерутся. Боевые сцены поставлены легендарным мастером трюков Саммо Хунгом и сняты со стробоскопическим эффектом, который впоследствии станет трейдмаркой Вонга. Эпические просторы неоглядны. Электрогитара и флейта на саундтреке заставляют вспомнить Серджио Леоне. У него были спагетти-вестерны, а это – «лапша-кунг-фу».

Натурные съемки крупнобюджетного колосса в КНР затянулись и прервались. Чтобы не бездельничать, Вонг решает снять другой фильм. Быстро и дешево. Что-нибудь легкое, современное, какой-нибудь роуд-муви. Сценария нет. Сценарий пишется днем, шариковой ручкой, в кофейне гонконгской «Холидэй Инн», и снимается ночью, двумя разными операторами, в хронологическом порядке, ручной камерой, с маленьким светом, с членами съемочной группы в побочных ролях. Со времени зарождения идеи до премьеры проходит три месяца. Результат называется «Чункинский экспресс».

Неон
1994 Чункинский экспресс (Chungking Express)

Коп №223 (тайвано-японская поп-звезда Такеши Канеширо) празднует 1 мая – свой день рождения и тридцатый день с момента, когда подруга по имени Май его бросила. Он звонит всем своим прошлым девушкам, съедает 30 банок консервированных ананасов («Употребить до 1 мая»), ловит преступника в перенаселенном «Чункинском доме», 200-квартирной громаде с магазинами и забегаловками в туристском центре Гонконга, заходит в бар, выблевывает ананасы и решает влюбиться в первую встречную. Ею оказывается кинутая индийцами наркокурьерша (Бриджит Лин) в платиновом парике. Они проводят вместе ночь, в течение которой она спит, а он ест салат и смотрит телевизор. Утром он получает от нее сообщение на пейджер: «С днем рождения».

Коп №663 (Тони Лёнг) каждый вечер покупает такой же салат в стояке «Полуночный экспресс» для своей подруги-стюардессы. Однажды она оставляет ему в стояке ключи и прощальное письмо. Буфетчица Фэй (поп-звезда Фэй Вонг) читает его и влюбляется. Проникает в квартиру и живет с его вещами, пока его нет. Он ее ловит и назначает свидание в баре «Калифорния». Она не приходит, устраивается стюардессой и улетает в Калифорнию.

Истории, как и люди, мимолетно пресекаются и разлетаются в стороны, чтобы так друг о друге и не забыть. Копы тщетно ждут звонков в телефонных будках. Курят, обволакивая дымом стаканы. Звучит «California Dreamin’» The Mamas And The Papas. Раз пять. Возвращаясь в затопленную квартиру, №663 удивляется: то ли воду забыл выключить, то ли квартира стала сентиментальной. Мылу говорит: что-то ты худеть стало. Неон отражается в темных очках, отражающихся в витринах. Гонконг то погружается под воду, увиденный «рыбьим глазом» широкоугольного объектива, то, визжа и смазываясь, проносится мимо. Действует – как наркотик, впрыснутый в сладкую карамельку.

Фильм собирает все главные гонконгские «Оскары» и неожиданно становится международным фестивальным хитом. Фэй Вонг получает приз за лучшую женскую роль на кинофестивале в Стокгольме. Оказавшийся там Тарантино упрашивает Вонга отдать ему американские права и специально основывает собственную прокатную компанию с типично гонконгским названием Rolling Thunder. Вонг в одночасье становится модным режиссером. Пост-Тарантино. Пост-Джон Ву. Пост-MTV. Он надевает темные очки и не общается с прессой.

Неон-2
1995 Падшие ангелы (Fallen Angels)

Третья, выпавшая из «Чункинского экспресса» по соображениям объема история.

Как и можно было ожидать – повторение пройденного.

Похожие герои: сомнамбулический киллер (поп-звезда Леон Лай), истосковавшаяся наводчица (Мишель Рис), которая хочет киллера, но вынуждена любить себя сама под песню Лори Андерсон, бывший вор (Такеши Канеширо), сидевший в тюрьме под номером 223, съевший в детстве банку просроченных ананасов и с тех пор молчащий как рыба. По ночам он забирается в чужие магазины, ловит случайных прохожих и заставляет их покупать у него чужой товар. Типичный кинорежиссер эпохи постмодернизма. Все одиноки, все тоскуют, все ждут чего-то, а оно только мелькнет хвостом мотоцикла в ночном тоннеле – и живи дальше, зная, что оно где-то есть.

Вонг говорит, что его главная тема – отказ и боязнь отказа. Люди строят план жизни, руководствуясь страхом быть отвергнутыми. Поэтому они не встречаются. «Падшие ангелы» доводят неоновую поэзию невстреч до логического предела, за которым уже начинается автопародия. Оператор Кристофер Дойл, австралиец, полностью ассимилированный в азиатский кинопроцесс и называющий себя «китайцем с заболеванием кожи», как и в «Чункинском экспрессе», выплясывает джигу с 30-килограммовой камерой на плече, но теперь – с таким остервенением, которое граничит с беспамятством. Стеклянно-хромовый, желто-голубой дизайн Уильяма Чанга, одновременно и художника и монтажера Вонга, блестит, как и в «Чункинском экспрессе», но теперь уже как-то слишком надраенно. Это уже не стиль, а формула стиля. Знак того, что Вонг начал снимать не кино, а «кино Вонга». К этому моменту он является самым имитируемым режиссером в мире. В «Падших ангелах» он сам присоединяется к многочисленному отряду своих подражателей. Многие на этом заканчивались.

Танго
1997 Счастливы вместе (Happy Together)

Радикальный жест, выполненный как раз вовремя. Еще один «Падший экспресс», и о нем бы просто забыли. А тут отмахнуться невозможно: гей-лав-стори в Буэнос-Айресе. Безо всяких ответвлений и пересечений. Простая, как проложенное через пампасы шоссе.

Буэнос-Айрес – дань старому увлечению Вонга Мануэлем Пуигом. Он открывает латиноамериканскую прозу, уже став режиссером. «Дни беспутства» вдохновлены романом Пуига «Танго разбитых сердец». В «Счастливы вместе» Вонг напрямую сравнивает ритмы: два гонконгца без языка, знания и какого бы то ни было интереса к нему заброшены в город Борхеса, Кортасара и Пуига.

Буэнос-Айрес похож на песню Тома Уэйтса. Когда-то он был «Парижем Южного полушария», а теперь – скорее опустившаяся Европа, апатично согласившаяся на собственную третьесортность. Вялое обветшание на пути к добровольному забвению. Отсюда рукой подать до нижней оконечности Южной Америки. А это и есть край света.

Гей-тема эффектно отыграна в начале и оставлена на заднем плане. Фильм начинается с нежесткой, но довольно откровенной сексуальной сцены. После этого чувствительный Лай (Тони Лёнг) и ветреный Хо (Лесли Чёнг) превращаются в обычных любовников Вонга: они встречаются, расстаются, пытаются быть вместе, проигрывают, получают отказы и отказывают. Молчат в кабаках, где единственный звук, слышный, когда затихает аргентинское танго, это звук разбивающихся сердец.

Фильм оставляет ощущение смутной неудовлетворенности. Он явно недостаточно радикален. Похож не на открытку, а на сувенир из несуществующей страны. На него смотришь, как на диковину, потому что так же к нему относился и тот, кто его делал. Возможно, не последнюю роль здесь играет и то, что все участники этой гей-авантюры любят женщин.

На Каннском фестивале, где его ждут до самого последнего момента, Вонг получает приз за лучшую режиссуру. Принимая приз, он просто говорит: «Thank you». Явно рассчитывал на «Золотую пальмовую ветвь».

Эрос
2000 Настроение любить (In The Mood For Love)

Первый титр: «Это тревожный момент. Она опустила голову, чтобы дать ему возможность подойти ближе. Но он не сделал этого от недостатка смелости. Она поворачивается и уходит. Гонконг, 1962».

Су (Мэгги Чёнг) и Чоу (Тони Лёнг) снимают соседние комнаты. Их супруги все время в отлучке. Мы никогда не видим их лиц. Чоу узнает сумочку Су, подаренную ей мужем. У его жены такая же. А Су узнает галстук Чоу, подаренный ему женой. У ее мужа такой же. Без слов понятно, что их супруги изменяют им друг с другом. Он кладет свою руку на ее.

Переломный фильм. Вонг входит в зрелость. Это самое очевидное, что можно сказать о фильме, который любой ценой стремится избежать очевидности.

Персонажи более зрелые, 40-летние. Впервые предметом интереса Вонга становится брак. Форма почти классическая. Никакого стробоскопа. Ни одного кадра, снятого ручной камерой. Действие должно было происходить в двух временных пластах – 60-х и 90-х, но Вонг так увлекся воссозданием ауры прошлого, что настоящее бросил. Первый раз вспоминаешь детство в молодости, когда боишься забыть («Дни беспутства»). Второй раз – в начале зрелости, когда уже все забыл и можно начинать помнить.

Главный знак зрелости: ничего не показано. Не показывать в кино видимое – крайне сложно. Это и есть эротика, преодолевающая медиум, который, как порнография, хочет показать все как есть. Дом полон слухов и ложных условностей. Главное для Су и Чоу – не выдать себя. Во-первых, свою боль. Во-вторых, свое влечение. Боль скрывают от других, влечение – от самих себя. Вонг, по слухам, снял сексуальную сцену, но вырезал ее при монтаже. Влечение выражается в прикосновении на лестнице, в рукопожатии в такси, в повороте головы, во внезапно увлажнившихся глазах, в набухших паузах, в латинских блюзах Ната Кинга Коула, в колыхании занавески, в аквариумно-зеленых и золотисто-пурпурных тонах одежды и обстановки. Пять лет назад Вонг снял бы этот фильм об упущенных возможностях. Сейчас он снимает о том, что было, несмотря на то, что ничего не было.

Последний титр: «Эта эра прошла. Ничто, принадлежащее ей, больше не существует». Говорит ли Вонг о 60-х или об этапе своей жизни, не уточняется.