«Это не Россия и не Европа» Украинские режиссеры новой волны о своих фильмах

Марина Врода 

Лауреат «Золотой пальмовой ветви» в Каннах за короткометражный фильм «Кросс» (2011)

Формально мы группа людей, которые появились примерно в 2005 году и сделали серии короткометражек: «Украина, гудбай» (2012) и «Мудаки» (2010). В середине нулевых кто-то из нас заканчивал институт, кто-то возвращался в страну из России. Мы начали снимать, когда государство на нас еще никак не реагировало. Владимир Тихий постоянно предлагал что-то делать: все начиналось чуть ли не у него на кухне, называлось «Карлафестиваль» — смотрели то, что сняли за год. Хотелось расти, учиться. Так появилась серия «Украина, гудбай» — про «здесь и сейчас».

Как только привозишь эту картинку куда-то еще, сразу становится очевидно, что это другая культура. На 2-in-1 я вдруг поняла: «О! Это украинское кино!» Даже звук другой. Понятно, что это и не Россия, и не Европа, а что-то абсолютно свое: серое пространство вдруг превращается в лицо. Мы поняли, что кино мы можем делать. Но не хватает анализа: что за продукт получается, что за люди его снимают? Нам бы еще сейчас по полному метру запустить, вот этой пятерке: Слабошпицкий, Рома Бондарчук, Володя Тихий, Макс Васянович. Хотелось бы, чтобы Врода еще сделала полный метр, конечно.

Мирослав Слабошпицкий

Лауреат «Серебряного леопарда» в Локарно за фильм «Ядерные отходы» (2012)

Последнее выдающееся, что у нас было (так считается на внутреннем рынке), — картины 60–70-х годов, так называемая украинская поэтическая школа. Это как раз то, что мы ненавидим до скрежета зубов. Если от наших фильмов есть ощущение, что появилось что-то новое, — прекрасно. Это дает надежду на выход из системного кризиса, который длится уже сорок лет или пятьдесят.

Почему у Украины есть короткометражные фильмы, отмеченные призами, и нет ни одного полного метра? По одной простой причине: короткометражный фильм можно снять самому, полный — уже несколько сложнее с нашим уровнем дохода. Были, конечно, люди, которые ради этого продавали квартиры…

Забавно, но наша новая власть взяла курс на возрождение украинского кино. Сейчас туда закачались огромные деньги, запустили много проектов. Была введена система, похожая на европейскую, более-менее прозрачная, чего раньше никогда не было. Так что сейчас у нас появились деньги и какие-то возможности. Володя Тихий, отец-основатель всей этой истории, уже начал снимать полный метр. И я, наверное, все-таки сделаю картину о глухонемых «Племя», с которой мы возимся с конца десятого года.

С «Ядерными отходами» получилась смешная штука. Я должен был делать полнометражную картину о Чернобыле на студии Довженко. Госстудии у нас еще агонизируют, к сожалению. Надеюсь, мы доживем до того дня, когда на их месте построят какие-то полезные здания типа паркингов или торговых центров. Я честно пытался там снять картину, но в конце концов просто плюнул и ушел. Жаль было терять какие-то вещи, наработанное пластическое решение, и я стал думать, как эти же локации можно использовать для короткометражной истории.

После Локарно я дал больше сотни интервью, и мне все время задавали один и тот же вопрос: «Почему Чернобыль?» К концу научился отвечать более-менее фундаментально. В 1990-е я работал в пресс-структуре МЧС. Был в Чернобыле много раз, даже внутри саркофага. Видел пульт, реакторный зал. Ощущения уникальные, и я написал сценарий «Чернобыльский Робинзон», под влиянием, конечно, «Брата», — даже переслал его Сергею Бодрову, что было ужасно наивно. Коммерческая ли это тема? Бабка надвое сказала. Есть фильм Михаила Беликова «Распад» (1989). Есть фильм Семена Арановича «Год собаки» (1994) со Скляром. Фильм Миндадзе. «Земля забвения» (2011). Мой любимый — «Чернобыльские дневники» (2012), ужастик американский. «Трансформеры-3» еще — и все. На самом деле тема в кино совершенно и не осмыслена, как ни странно. Но ведь это же все, что у нас есть. Раньше было еще «Динамо» (Киев), сейчас остался только Чернобыль. А, еще братья Кличко.

Алексей Медведев

Программный директор фестиваля 2-in-1

Я давно слежу за тем, что происходит на Украине в коротком метре. Владимир Тихий — продюсер «Мудаков» и «Украина, гудбай» — и Денис Иванов (продюсер, директор компании «Артхаус Трафик» и Одесского международного фестиваля. — Прим. ред.) все время говорят: «Как же вам везет в России, столько денег дают на кино». Украина о таких бюджетах может только мечтать, там два полнометражных фильма выпускаются в год. Но когда я смотрю украинские короткометражки, у меня появляются сомнения: стоит ли завидовать нам, не стоит ли позавидовать ребятам, которые денег пока не имеют, но оттачивают свое видение реальности? Если лучшие из этих режиссеров в ближайшие год, два, три снимут полнометражные дебюты и им удастся воплотить тот потенциал, который очевидным образом у них есть, то можно будет говорить о начале новой украинской волны. Главное, что у меня вызывает встречную зависть, — острый глаз, чутье, какое-то нормальное и европейское (хотя на самом деле не совсем европейское, просто адекватное) отношение к реальности. И умение в этой реальности вычленить драматургию: внучка прощается с мертвой бабушкой и ворует заначку; две религиозные женщины вкручивают что-то про Бога прохожим и напарываются на торгового агента, который в ответ всучивает им набор ножей… Если люди научились делать такие вещи на уровне эпизода — это очень здорово. А про Марину Вроду и Мирослава Слабошпицкого можно сказать, что уже в их коротком метре создаются пусть пока камерные и маленькие, но свои творческие вселенные. Они завидуют нам, но скоро придет время, когда мы позавидуем им — в самом хорошем смысле слова.