Ответы. Тиль Швайгер, актер и режиссер

Шестифутовый, широкоплечий и ясноглазый, в Голливуде Тиль Швайгер играет характерных брутальных германцев (см. «Король Артур», «Лара Крофт-2»). В Европе же он знаменит другим. Первую славу 10 лет назад ему принесла эротизированная комедия «Самый желанный мужчина», но настоящую любовь он завоевал в 1997 году, сыграв ракового больного, бегущего на похищенной у гангстеров машине к морю в «Достучаться до небес», который Швайгер сочинил и спродюсировал. За эту роль ему назначили приз на Московском фестивале, но забирать его он едет только теперь, со своим режиссерским дебютом «Босиком по мостовой» – пронзительной городской сказкой без единой зуботычины и сексуальной сцены.

– Вы делаете такие целомудренные фильмы, а когда вас упоминаешь, люди говорят: «Тиль Швайгер? Это порноактер?»

– Я не играл в порнофильмах, но много их дублировал на немецкий: это был мой первый актерский заработок. Кстати, отличная разминка голоса. Ну и весело, конечно. Только откуда вашим знакомым это знать?

– Может, дело в имени…

– Так мама с папой назвали. Меня один журналист спрашивал: «Каково играть персонажа с самым глупым именем в истории кино: Бо Бранденбург?» (Мой герой в «Гонщике» Ренни Харлина.) Я отшутился, мол, сам с таким живу. Сына назвал Валентином – может, тоже глупо? А на мой вкус, Бо Бранденбург – даже очень красиво. Фильм обругали, а я в «Гонщике» сыграл бы и во второй раз. В Токио, кстати, был бешеный успех, на премьеру сбежались 30 тысяч маленьких японцев.

– А может (я насчет порноактера), все не могут забыть вашего «Самого желанного мужчину»?

– Когда меня позвали на ту роль, за плечами у меня был один фильм «Манта, Манта» – там я тоже играл гонщика. После него бабы на улице проходу не давали, а критики плевались. А у меня амбиции: думаю, вот следующим фильмом покажу критикам. И тут меня зовут в «Самого желанного мужчину». Я на полном серьезе тряс режиссера, чтоб дал мне роль гея, – хотел развернуть палитру, так сказать. А недавно наткнулся на этот фильм по ТВ и подумал: славно, что я сыграл того, кого сыграл. И загрустил по временам, когда меня звали в кино не за актерство, а за красивый зад.

– А по-моему, вы не изменились. Брэд Питт конкретно стареет, а вы – как заспиртованный.

– Спиртное я люблю, да. Когда не снимаюсь: а то работать с бодуна не дело. Но в Москве водки попью.

– Приятно слышать. Но все-таки, что вы с собой делаете?

– Ничего. Спортом занимаюсь только с детьми – картингом. Еще в съемочный период слежу, что ем. И потом, меня голым ниже подбородка в новом фильме не показывают.

– И правильно: фильм о любви должен быть без всего этого «секса в большом городе».

– Для меня самый романтический фильм – это тот, который без поцелуев. Я купил этот сценарий в Голливуде лет восемь назад, потому что меня пленила героиня: это женщина моей мечты, несбыточной. Мать продержала ее 18 лет взаперти, а когда умерла, девчонка попадает, естественно, в психиатрическую лечебницу. Она не обучена жизни, не знает, как ездят в автобусе, как получается яичница. Она невинна, в ее поступках нет расчета, который руководит женщиной.

– У фильма дельная философия: плюнувший на себя может обрести вкус жизни, спасая кого-то еще более неприкаянного.

– Я мечтал стать учителем, отсюда и менторский тон. И пусть – зато сколько писем было после «Достучаться до небес»: «Я раковый больной. Вы помогли мне одолеть страх». А это же кино не про то, как люди излечиваются от рака; ясно, что они умрут. Но при этом оно несет позитивное отношение к жизни. Я порой смотрю превосходные американские фильмы – «Таинственную реку» Иствуда или «Обещание» Шона Пенна, а в конце выхожу как оплеванный: на черта было тратить два часа на то, что оказалось чистым нигилизмом?

– Вы росли на немецком кино? В вашем фильме все интерьерные сцены по цвету, как в фильмах немецкой «новой волны», будто вымоченные в молоке, без природных красок вроде зеленой.

– За зеленым я следил особо, чтоб ни миллиметра не было. При искусственном освещении он дает свечение – знаете, как в дешевом телевидении. А на немецкий фильм я впервые попал, когда мне было за 20, это была комедия «Мужчины»; не скажу, чтоб она привила мне вкус к немецкому кино. Я рос в 70-х, тогда французы были на топе. Я шел на американский фильм, только если не было ничего нового с Бельмондо.

– Что же тогда потянулись в Голливуд? За длинным рублем?

– А я не тянулся. Я поехал в Америку по семейным обстоятельствам: у жены родители в Сиэтле. А один друг семьи, агент, сосватал меня в «Спасти рядового Райана». Я отказался, но не потому что побоялся стрелять в Тома Хэнкса, как все писали. Мне тогда предложили роль в «Убийцах на замену» с Чоу Юнь Фатом, и я выбрал их, просто потому что сняться с Чоу Юнь Фатом для меня… Как в Диснейленде побывать, не знаю. Он мой идеал актера – как Стив МакКуин или Иствуд: электризует зал, не меняя выражения лица.

– Хочется думать, что в вашем новом персонаже, который не терпит приказов, теряет работу одну за другой, пьет и спит с кем попало, есть часть вашего личного багажа. Так ведь?

– Нет, я совсем не такой. Я, как говорил, хотел стать учителем, поскольку вырос в семье учителей. Но когда я окончил школу, в Германии половина педагогов ходили в безработных. Так я оказался в медицинском, а через полтора года загремел в армию, в Голландию. Служил в охране ВВС. Правда, с офицерами у меня отношения не сложились. Он на тебя орет, а ты стоишь и думаешь: «Блин, я ж тебя в сто раз умнее, какого…»