Это фантастика Главные отечественные авторы и романы

Фантастическая литература, до последнего время казавшаяся замкнутой в границах изолированного гетто, бьет рекорды продаж и получает престижные премии. Лев Данилкин попробовал объяснить, почему это происходит, и составил список 7 лучших фантастических книг. Алексей Киселев сфотографировал 7 писателей-фантастов, а экспертный совет по просьбе «Афиши» составил список главных фантастических романов постсоветской эпохи.

Что происходит с фантастикой?

«Cо времени окончания „Чёрной крови“ прошло шестнадцать лет. Род зубра постепенно залечил большую часть ран, нанесённых вторжением карликов-диатритов и пробуждением, а затем гибелью одного из четырёх предвечных владык Кюлькаса. Подросли дети, родившиеся после тех событий, и среди них сын Таши, победителя Кюлькаса, названный именем отца. Казалось бы, прежние беды ушли в прошлое, но на смену им пришла ещё большая напасть. Внезапно передрались между собой сразу несколько соседних родов; на людей зубра тоже было совершено несколько нападений. Вскоре, правда, выяснилось, что за всем этим стоят мэнки — неизвестные ранее людям чужинцы, способные принимать чужой облик и воровать чужие души. Лишь напрягая все силы, колдунам удаётся временно сдержать атаки мэнков, но быстро становится ясно, что этого мало: надо найти и вернуть нефритовый нож, которым Таши когда-то убил Кюлькаса. А если и этого не хватит, придётся обращаться за помощью к Баюну — древнему магу, в пещере которого доживают свои жизни великие маги прежних времён из самых разных народов. И кто, как не жена и сын Таши, сможет выполнить это задание?»

Это аннотация к одному довольно известному фантастическому роману, и хотя вовсе не в каждом фантастическом произведении можно встретить карлика-диатрита, почти везде можно встретить человека, который представляет себе «фантастику» именно так — мэнки, кюлькасы, колдуны... нет, спасибо, не надо, пожалуйста, не подходите ко мне, я вас не трогаю, и вы меня не трогайте. С этим все понятно; что требует объяснения — так это несомненный всплеск общественного интереса к фантастике. Сначала экранизировали «Волкодава», потом «Дозоры»; фантаст С. Лукьяненко вошел в культурный истеблишмент нации. Затем романы фантаста Дм. Глуховского — очень странные даже по сравнению с продолжением «Черной крови» — начинают продаваться 200 000-м тиражом лучше даже не говорить по какой цене. Затем возникает ощущение, что в солидных литературных премиях, куда раньше не допускали никого, кроме Маканина и Распутина, для фантастики появилась своя квота -так в «Большую Книгу» пробивается «Чужое» Данихнова, а в «Букер» — «Столовая гора» Хуснутдинова. Длинный список «Национального бестселлера» в 2008 году вообще состоял из фантастики наполовину.

Нет, наверное это еще не бум, хотя если бы кто-то захотел назвать это «бум», у него были бы на то основания. С фантастикой что-то происходит, но что именно? Есть ли там в самом деле хорошие, потенциально общественно-полезные карлики? Сколько именно, из чего их выбирать? Проблема в том, что провести ревизию фантастики последних двадцати лет, когда все эти карлики-то и расплодились, в общем, практически невозможно. В книжных магазинах отделы «фантастика» пополняются новинками раза в три чаще, чем любой другой: пожалуй, цифра 500 — 500 новых наименований в год! и это только романов; а если с повестями и рассказами, то и все полторы тысячи — не будет преувеличением. Кто-то, несомненно, все это читает — во всяком случае, вы очень часто можете услышать, что «Закат в заливе циклопов» («Алая аура протопарторга»/ «Стрелы Перуна с разделяющимися боеголовками» / «Кесаревна Отрада между славой и смертью») нельзя не читать, это важное, этапное произведение, но если бы будете слушать все рекомендации, то вам придется посвятить чтению несколько лет — причем водить глазами по строчкам примерно со скоростью света. Времена, когда, чтобы ориентироваться в фантастике, достаточно было прочесть Стругацких и Булычева, прошли; одни читают Панова, другие Головачева, третьи Перумова, четвертые Дяченко, пятые Лукьяненко, но Главного Эксперта, который читал бы все и мог составить адекватную иерархию, — нет.

Чтобы хоть как-нибудь подступиться к этой проблеме, «Афиша» попросила нескольких экспертов составить свои списки главной фантастики последних 20 лет. Списки — которые целиком вывешены в книжном блоге «Афиши» — нам прислали Борис Стругацкий, Юлия Латынина, Мария Галина, Ираклий Вахтангишвили, Владимир Березин, Антон Первушин, Александр Ройфе, Александр Етоев, Василий Владимирский, Геннадий Прашкевич, Дмитрий Володихин, Роман Арбитман и даже Алексей-«Географ глобус пропил»-Иванов, тоже начинавший как фантаст — с «Земли-Сортировочной» и «Кораблей и галактики». Поверьте на слово, это писатели, критики и редакторы специализированных изданий, на чье мнение можно положиться целиком; и даже рекомендации «Афиши» отличаются от их усредненного вердикта не слишком значительно. Важно то, что, предложив составить такие списки, мы попросили: отмечайте, пожалуйста, только «гетто» — то есть не пишите туда Пелевина, Мамлеева и Сорокина, у которых тоже есть инопланетяне, домовые и говорящие муравьи, но про них все всё и так знают.

Какое еще «гетто», почему «гетто»? «Гетто» — это то пространство, где живут отечественные романы, с такими же муравьями, инопланетянами и домовыми, но которые почему-то не продают в отделе «современная российская проза». Для них выгорожена специальная зона; с этими текстами работают специальные художники, уверенные, что чем больше драконов, зеленых человечков и роботов-андроидов окажется на обложке, тем лучше. Книги из «гетто» очень похожи друг на друга — авторов «гетто» обычно издают в серийном оформлении. Большинство книг «гетто» — трэш, глупая и неостроумная графоманская брехня, однако «гетто» вовсе не синоним слова «помойка»: там же можно обнаружить коконы очень высокой культуры, тексты удивительной красоты, настоящие произведения искусства; и не так уж редко. Как правило, они абсолютно разные, у их авторов нет ничего общего — кроме клейма «гетто».

Как именно и почему одни хорошие писатели оказались внутри «гетто», тогда как другие — нет? Ведь многие из тех, кто пишет фантастические произведения, либо не шли в «фантлаг» вообще (как Сахновский, Шаров, Крусанов, Липскеров, Веллер, Сорокин, Мамлеев, Пепперштейн), либо, как Пелевин и Алексей Иванов, очень быстро добровольно приостановили свое членство в клубе. Почему же не ушли из «фэндома» авторы «Многорукого бога далайна», «Выбраковки» и «Армагед-Дома»?

Возможно, вот почему. Еще в советские 60-е «фантастика» стала особой субкультурой, с отчетливо нон-конформистскими обертонами. Фантастика намеренно противоставляла себя не только «секретарской» литературе, но и мэйнстриму вообще. В новые времена, по инерции, фантасты так и остались особым сообществом; настроения, психология, обида — все сохранилось.

«Большая литература» — то есть делающие погоду издатели и толстожурнальный истеблишмент, курирующий основные премии — их игнорировала, сами они относились к мэйнстриму с агрессивным неприятием. Словом, они остались нон-конформистами — но оказались в далеко не блестящей изоляции. Им не удалось обеспечить себе место в истории литературы. Уж о ком только не идет речь в крайне открытой «Истории русской культуры ХХ века» Соломона Волкова- но вот Стругацких (Стругацких, которые, абсолютно точно, часть национального самосознания сразу для нескольких поколений) там нет и в помине.Странным образом, история «писателей-фантастов» до некоторой степени напоминает историю «писателей-патриотов». Катакомбное, сектантское сознание. Быстро ветшающая кумирня: явно не соответствующие сегодняшним реалиям заветы и прогнозы АБС. Отношение к ним посторонних как к чему-то инфантильному и даже не вполне пристойному. Очень интенсивные горизонтальные связи внутри коммьюнити, взаимовыручка, своя информационная инфраструктура. Абсолютная — и акцентированная, агрессивная по отношению к чужакам автономность: свои читатели, своя критика, свои премии, свои патриархи, свои законы. Наличие безусловного центра, истины в последней инстанции: Стругацкий в одном случае и Проханов в другом. И там, и там было много хороших неординарных людей — дискредитированных в глазах посторонних контактами с плохими и ординарными. Патриоты сами себе раздавали ордена за борьбу с Ельциным, БНС вручал своих «Бронзовых улиток»; патриоты воевали в Приднестровье, читатели Ника Перумова колотили друг друга деревянными мечами в Нескучном саду. Как газету «Завтра» читали только «бабушки» — так фантастику читал только «фэндом». Мы описываем эту ситуацию, чтобы объяснить, каким образом среди графоманов вот уже много лет могут существовать очень большие писатели; чтобы понять, каким образом большинство людей, прекрасно ориентирующихся в том, кто такие Улицкая, Прилепин и Петрушевская, умудрились ни разу в жизни не слышать имена Вячеслава Рыбакова, Святослава Логинова, Марины и Сергея Дяченко, писателей не меньшего, мягко говоря, калибра. Что случилось в середине нулевых с писателями-патриотами и какие бабушки читают сейчас «Завтра», мы знаем; и, по аналогии, можно надеяться, что нечто похожее произойдет и с «фантастами». Потенциальный эффект от этой разгерметизации преуменьшать не стоит: так в начале ХХ века искусствоведы отчистили химией черные доски — и открыли древнерусскую иконопись.

PS. Особо обольщаться тоже, впрочем, не стоит. Во-первых, шансов, что кто-то доберется до каких-либо, кроме самых последних, романов Логинова и Рыбакова, очень немного — их практически невозможно купить, они не переиздаются. Во-вторых, канонизировать всех вышеназванных авторов при жизни тоже явно преждевременно: роман про мэнков и карликов знаете кто написал? Тоже Логинов.