Программа по заявкам

В Москве в третий раз стартует фестиваль актуального искусства «Территория», одним из соучредителей которого является Кирилл Серебренников. «Афиша» расспросила режиссера, как изменились цели и средства фестиваля в этом году

— Пыталась понять, в каких рубриках анонсировать спектакли «Территории», и запуталась. Вот Жозеф Надж — это что, танец или театр?

— Чистых жанров у нас не встречается. В этом суть формата «Территории». Мы искали сложные спектакли, существующие на стыке жанров и культур. Надж делает на «Территории» мировую премьеру — ставит восточную Книгу перемен. С другой стороны, к примеру, будет корейский «Войцек» — мало того что это немецкий романтик в корейской интерпретации, так он еще и выполнен в мультимедийных технологиях.

— «Территория» по-прежнему привозит студентов из провинции?

— Да, со всей страны приедут больше сотни людей. Только в этом году система попадания на фестиваль другая. Раньше мы привозили студентов целыми курсами, с преподавателями, а в этом году заявки подавали отдельные люди — не только студенты, но и молодые профессионалы, которые занимаются современным искусством. Чтобы попасть на фестиваль, им достаточно было написать яркую заявку — рассказать, чем они хотят заниматься.

— «Территория» называется фестивалем-школой. Получается ли мониторить, чем и как занимаются люди, побывавшие на «Территории»? Меняется ли ситуация в городах?

— Я провинциальную театральную жизнь изменять не собираюсь. Смысл в том, что люди, живущие в Москве, и люди, живущие за ее пределами, находятся в неравном положении. Там тоже есть яркие и талантливые, которые имеют право повариться в одном котле с себе подобными. Не знаю, как повлияет это на их искусство, но это точно повлияет на их свободу. Мы не следим за их судьбой, мы видим только дикий вал заявок. Фестиваль есть, его ждут, про него узнали даже зарубежные профессионалы — с каким удовольствием люди соглашаются на мастер-классы!

— Весной вы председательствовали на культурном форуме «Единой России». Чего от культуры хочет «Единая Россия»?

— Нет, я был модератором одной секции форума «Стратегия: 2020». Задача была в том, чтобы современные художники рассказали власти, в кругу каких проблем они существуют. Хотят больше денег — пускай про это скажут, мало свободы — пусть потребуют свободы. Те, кто пришел, они говорили и невероятно жесткие вещи. Посмотрите стенограммы: Бартенев вообще заявил, что нужно бежать из этой страны, здесь один антигуманизм. А Сельянов рассказал о проблемах в кинопрокате. А Гельман сцепился с Мидлиным из-за денег — кому они больше нужны. Это был прямой и свободный обмен мнениями. Никто никого в партию не тащил.

— Если форум никакой стратегии не сформулировал, в чем результат?

— За всех не отвечу, но я предложил открыть по всей стране резиденции современного искусства. Резиденции — это такие места, куда художник мог бы приехать, получив грант, где мог бы какое-то время работать, а в конце показать результат — сделать читки, перформансы, выставки. Короче говоря, воплотить проект. Сейчас ведь мы наблюдаем большую волну творческой эмиграции, связанную с тем, что в России нет мест, где можно работать, нет грантов. Наши таланты уезжают на Запад — в одной Германии этих резиденций семьдесят штук. Есть резиденции для танцоров, писателей, медиаартистов. Мне сказали: «Хочешь? Сделай». Сейчас мы открываем такую резиденцию в Перми, первый сезон будет для европейцев — туда уже согласны ехать два художника из Германии, перформансистка из Исландии, из Италии приедет, наверное, дочка Кастеллуччи — она занимается чем-то на стыке с хореографией.

— А какой смысл открывать резиденции для европейцев, если у них своих хватает?

— У нас люди раскачиваются долго, а европейцы привыкли к такой работе. Они подадут нашим пример. К тому же смысл в резиденциях не только в трудоустройстве современных художников. Смысл и в публике. Я сразу сказал тем художникам, которые едут в Пермь, что их проекты должны быть связаны с тем, что происходит в самой Перми. Там масса возможностей — например, в Перми есть балет, современный танец, с этим можно и нужно работать. А мы потом покажем результаты на «Территории». Хочу еще в Нижнем Новгороде такую резиденцию открыть, во Владивостоке, в Калининграде. Если бы их было на страну хотя бы пять, у наших молодых профессионалов был бы реальный шанс состояться.

— Кого-то, кроме вас, власть услышала?

— Не знаю. Сельянов говорил про прокат артхаусного кино, про систему киноклубов в городах. Кажется, что-то делается. Если нет — значит, нужно дальше долбиться. Под лежачий камень вода не течет. Ну где еще, в каком месте Вика Коршунова, например, может прийти со своей концепцией развития современной музыки?

— А вы в каком качестве этот форум вели?

— Я не член партии. И не собираюсь им быть. Но партия (а партия — это государство, власть, это же не секрет), так вот, власть меня попросила — давайте такую тему поднимем: современное искусство в современном мире, соберите людей, потом протокол окажется на столе у первых лиц. И я звонил, объяснял всем, что вы в кои-то веки можете прийти и сказать власти о том, что вас волнует, о ее культурной политике, о том, какой она должна быть.

— Поддержка власти обязывает, не так ли?

— К чему обязывает? Ерунда! За три года, что существует «Территория», нам ни разу никто не сказал, что нам делать, а что нет. Вспомните венгерский политический спектакль на первом фестивале, вспомните вечер поэзии — там такие тексты звучали! А нам никто не сказал ни слова.

— Например, обязывает выступать от лица власти. Многие из тех, кого вы звали, не пришли. В каких словах они отказывались?

— Не отказывались, говорили «да-да» и просто не приходили. Смешно. Я не от лица власти выступал, я — частное лицо. Но позицию некоторых наших творческих работников считаю паскудством. Как власти еще узнать о том, что ты о ней на своей прокуренной кухне думаешь и чего ты хочешь? По-прежнему играть в эти советские игры? Ведь в современном искусстве, чтобы что-то сделать, нужны возможности и средства. Это коммерческое искусство развивается за счет прибылей, а экспериментальное всегда существовало только за счет государства. Поэтому с государством просто необходимо хотя бы говорить. Это реальность — и если она не вписывается в чью-то концепцию, то это проблема этих людей.