Волна. Фаталист

Тому Тыкверу – 35, в кино он дебютировал поздно, но все равно у него репутация немецкого вундеркинда. В 1994 году он поставил свой первый фильм «Смертельная Мария», и его сразу заметили. Пять лет и еще два фильма спустя он уже был самым модным европейским режиссером. Виной тому невероятный успех фильма «Беги, Лола, беги». Продюсеры всего мира стали требовать от своих подопечных, чтобы они снимали «под Тыквера». Сам Тыквер снимать «под Тыквера» не планирует. 12 апреля в Москве стартует его фильм «Принцесса и воин», и это совсем другое кино. В нем нет мультяшных заставок, бегущих людей и прокрученных в фаст-форварде человеческих судеб. Это не компьютерная игра, а загадочная любовная драма, разворачивающаяся в психбольнице. Медсестра Сисси слышит внутренние голоса и ждет единственной правильной встречи. Она происходит по несчастливой случайности, слишком значительной, чтобы быть сброшенной со счетов. Медсестру играет Франка Потенте, бывшая Лола. Грустную и таинственную музыку Тыквер, как всегда, написал сам. Сейчас он заканчивает фильм «Рай» по сценарию Кшиштофа Кесьлевского, который сам его снять не успел. От Кесьлевского Тыквер унаследовал убежденность, что все на свете как-то невидимо связано. 17 апреля на DVD выйдет предшественник «Лолы» – «Зимняя спячка», и мы снова сможем в этом убедиться. Накануне московских премьер Михаил Брашинский побеседовал с Томом Тыквером.

– Как вы решили стать режиссером?

– Первый фильм, о котором я понял, что это – фильм, нечто, сделанное людьми, а не какая-то параллельная реальность, был «Кинг-Конг». Тот, что черно-белый. Когда я понял, что он – не часть природы, что его кто-то сделал, я достал 8-миллиметровую камеру и начал снимать римейки моих любимых фильмов, вроде «Годзиллы».

– А что еще?

– Я сделал идиотский римейк «Вторжения похитителей тел»…

– Это один из моих самых любимых фильмов.

– Я тоже ужасно его любил. Мой вариант, разумеется, был очень плохой, просто смехотворный. Это было в 1976-м. А год спустя, в Голливуде, Филипп Кауфман тоже сделал его римейк, и я был ужасно расстроен, потому что он получился хорошим. Я чувствовал себя незамеченным первопроходцем. Так продолжалось несколько лет. Единственное, чего я хотел, это смотреть кино. Что было не так-то просто: я был маленький, а все хорошие фильмы были для взрослых. Когда вышел «Крестный отец», например, мне было 11, и меня на него не пускали. Я не мог дождаться, когда вырасту. В первый раз, когда я пролез в кино без билета, мне было 14. А когда мне исполнилось 16, я устроился на работу киномехаником – просто чтобы смотреть фильмы без возрастных ограничений. Там уж я насмотрелся.

– Как бы вы определили свой авторский стиль?

– Странный вопрос. Это нечто, что обычно сам не определяешь, это просто случается. Если и есть что-то особенное в моем подходе – это то, что я начинаю не с истории, а с атмосферы момента. Например, вы уже видели «Принцессу и воина»?

– Да.

– Где?

– На кассете.

– Жалко. Посмотрите его в кино, так правильнее. Мне кажется, этот фильм даже важнее посмотреть в кино, чем «Лолу».

– Договорились.

– Так вот, когда я его начинал, я совершенно не думал, что хочу снять фильм о женщине, которая работает медсестрой, и бывшем солдате, у которого проблемы с любовью. Вначале была только ситуация: женщина просыпается и не знает, где она и что случилось. А вокруг нее абстрактное пространство, которое вдруг оказывается очень реальным. Это дно машины, она только что попала под нее, и мы просыпаемся вместе с ней из какой-то комы, только чтобы осознать, что она умирает. Я подумал, что если этот момент интересен, то за ним должен стоять интересный персонаж, а раз так, то должны быть и другие персонажи, и вот появляется солдат, и так рождается первая сцена фильма. То же самое было и с «Лолой». Когда я начинал, я не знал, о чем будет это кино. Я просто хотел сделать фильм, в котором был бы образ бегущей женщины. Я понятия не имел, почему она бежит, почему у нее такое отчаянное выражение лица, – все это пришло позднее. Вначале было желание сделать эту картинку сердцевиной фильма.

– Как вы встретились с Франкой?

– Я увидел ее в ее первом фильме, он назывался «Там снаружи – джунгли», и она мне фантастически понравилась. Когда я начал писать «Лолу», я думал о ней. Мне всегда казалось, что у меня просто не было другого выбора.

– Но ведь у нее не слишком атлетическая фигура для картинки с бегущей женщиной…

– Я и не хотел атлетическую фигуру. Мне надо было, чтобы это был не персонаж из комикса, а реальный человек, которому ты веришь в этом абсурдном приключении. В этом, я думаю, и есть один из главных секретов фильма: хотя многое в нем кажется искусственным, жизненная энергия Франки превращает «Лолу» в фильм о реальных людях. У нее есть этот талант – снабдить персонаж человеческой правдой. Хотя в «Лоле» у нее всего пять минут на телефоне, чтобы эту правду объяснить.

– Как вы с ней работаете?

– У нас очень долгий совместный процесс создания персонажа. В особенности так было с «Принцессой». Еще на стадии сценария мы говорим о том, как эта девушка двигается, разговаривает, как она реагирует физически. Персонаж Франки полностью сконструированный. Сама она в реальности не имеет с ним ничего общего.

– А какая она в реальности?

– Не скажу. (Смеется.)

– В «Лоле» все кончается хорошо, потому что Лола обращается за последней помощью к Богу и он указывает ей на казино. Вы верите в Бога?

– Я считаю себя духовной личностью, но не религиозной. Я вырос в католической среде, поэтому мне, может быть, легче идентифицироваться с Кшиштофом Кесьлевским, которого я считаю одним из крупнейших мастеров прошлого века. Мне очень близко то, как он вкладывает абстрактные идеи в мир правдоподобных, конкретных персонажей, – это то, что я пытаюсь делать сам. Я верю, что люди и вещи как-то соотносятся друг с другом. И я верю, что, возможно, существует некий тайный план, осуществляющийся, пока мы проживаем нашу жизнь. Но с другой стороны, я не думаю, что кто-то нами рулит. У меня обычно персонажи проходят цепь случайностей, чтобы в конце концов оказаться перед необходимостью самим решать свою судьбу.

– Вам легче соглашаться или отказываться?

– Конечно, соглашаться. Я по знаку Близнец, так что я во всем ищу гармонию. Я от нее жизненно завишу. Но иногда неважно, согласен ты или нет, всегда можно найти «да»-путь, даже не соглашаясь.