«Как же так можно, взять канонический Изумрудный город, разрушить и построить свой?» Сэм Рейми о фильме «Оз: Великий и Ужасный», попытке сделать «Хоббита» и плохих ужастиках

— Как вообще вышло, что вы, режиссер, прославившийся хоррорами, снимаете теперь фильм для детей?

— Думаете, что это тяжело мне далось? Если честно, я никогда не любил хорроры, я их боялся. Я сначала снимал драмы и комедии — такое, знаете, среднее домашнее кино, дрянная камера, трясущееся изображение, дурацкий сценарий, ну вы понимаете. И вот как-то раз я сказал одному своему другу, что хочу снять полнометражный фильм. Он ответил, что может одолжить немного денег, но проблема в том, что единственные фильмы, которые пользовались тогда невероятной популярностью в Америке и которые можно было снять за небольшую сумму, — это хорроры. Я честно ответил, что понятия не имею, как их делать. Тогда мы договорились, что мой приятель отведет меня посмотреть какой-нибудь, и я тогда скажу, смогу ли я снять что-нибудь подобное. Ну мы и пошли на первый попавшийся фильм, который оказал­ся «Хеллоуином» Джона Карпентера.

— Неплохо для начала.

— Вот именно. И мой приятель тогда спра­шивает: «Сможешь такое снять?» А я ему: «Нет, ты что, такой хороший хоррор никогда в жизни не сниму». «А плохой снимешь?» — «Плохой ­запросто». В итоге мы нашли деньги и действительно стали делать хоррор, который можно было продать и как-то на этом заработать. В общем, так я попал в этот бизнес. Для молодого автора без денег другого пути просто нет.

— Ну так а хорроры-то вы в результате по­любили?

— Слушайте, ну мне до сих пор не нравится, когда меня пугают. Но после того как сделал ­первый, я понял, сколько сил уходит на то, что­бы выстроить сцены так, чтобы зрители от ужа­са к креслам прилипали. Меня же совершенно ­завораживала технология — вот эта практиче­ская сторона кинематографа: свет, звук, каме­ры. Потом прошло. Лучше всего — когда до тебя доходит, во что все это складывается в голове у зрителя. Хоррор же больше, чем любой дру­гой фильм, зависит от того, как режиссер умеет налаживать контакт со своим внутренним зри­телем.

— У вас, кстати, в профайле на IMDb написано, что братья Коэн все время крадут ваши операторские находки.

— Ха-ха. Думаю, я понял, о чем речь. Мы хорошие друзья, работаем вместе, много сценариев вместе написали. Мы сильно друг на друга повлияли, конечно, но никто ни у кого ничего не крал. Это я вам точно говорю. То, о чем идет речь, — камера на деревяшке, которая нужна была для того, чтобы изображение не так сильно тряслось, пока мы с камерой бегаем. Ее держали два человека, и если кто-то из них сдвигал камеру хотя бы на миллиметр, изображение уже было смазано. Коэны тоже этим пользовались, но не уверен, что их можно обвинять в воровстве.

— И как вы сейчас чувствуете себя в мире больших бюджетов?

— Не знаю, на «Озе» работало больше семисот человек, это просто с ума сойти что такое. То есть я объясняю главному художнику-мультипликатору, что и где должно произойти, а он объясняет это пятидесяти другим художникам-мультипликаторам. И я вроде как в этом уже не участвую. Но, с другой стороны, мне нравится масштаб — тут все намного серьезнее, чем с «Человеком-­пауком», потому что тогда мы все только учились, технологии развивались, а теперь с тобой работают несколько сотен профессионалов, ко­торые делают такое, о чем ты никогда в жизни не догадывался.

— Когда люди слышат про «Оза», то обычно в первую очередь начинают возмущаться — вот, мол, покусились на святое, зачем нам что-то, ­кроме фильма 1939 года.

— Знаете, я когда фильм 1939 года посмотрел, лет в восемь, мне было очень страшно. Я вам клянусь — это был самый жуткий хоррор, который я видел в своей жизни. Вообще, изначально мы собирались почти что ремейк делать, но потом выяснилось, что ни одна пуговица в нашем фильме не может выглядеть как в том «Волшебнике», потому что нас просто засудят. Так что все должно быть по книгам. Ну я сначала расстроился — как же так можно, взять канонический Изумрудный город, разрушить и построить свой. Но в итоге его и не я строил, а наш художник-постановщик. Он с нуля создал мир, в котором нет ни одного живого предмета. Ни одного — даже трава и цветы нарисованные. Я понимаю, конечно, что в результате это не совсем кино, но возможности технологий, конечно, поражают.

— То есть вы хотели ремейк, а вышла экранизация.

— Именно. Баум — маньяк деталей. Вы чита­ли его книги? Они же на 70 процентов состоят из описаний городов, сделанных из драгоценных камней, пустынь, стофутовых великанов, летающих обезьян, карликов каких-то. Там, например, есть фарфоровый город, в котором живут пятнадцатисантиметровые живые куклы. Нам ничего не надо было придумывать, потому что в книгах уже все есть. Я же вообще страшный ретроград, несмотря на то что помешан на технологиях, — мне важно, чтобы в кино все было по возможности максимально близко к тексту, мы даже персонажей рисовали, основываясь на оригинальных иллюстрациях Уилльяма Денслоу. И 3D просто кажется мне логичным инструментом, чтобы ­создать мир, о котором писал Баум.

— То есть это тоже франшиза будет, как у Баума?

— Посмотрим. Не уверен, честно говоря, что готов выдержать еще одну франшизу.

— А вы «Нового Человека-паука» видели?

— Нет. Это же все равно что смотреть, как твоя бывшая девушка ходит на свидания с кем-то другим!

— Почему же вы тогда не стали его сами ­снимать?

— Я очень любил «Человека-паука», очень. Но в какой-то момент почувствовал, что у меня закончились для него истории, а просто снимать фильм я не хочу, и нам пора расстаться. Но смотреть чужой фильм я все равно не хочу.

— А с ремейком «Зловещих мертвецов» такая же история?

— О нет! Этим фильмом я страшно дорожу, так что мне всегда хотелось, чтобы его ремейк сделал только по-настоящему достойный человек. Я его продюсирую, а снимает прекрасный режиссер из Уругвая Феде Альварес. И у него, кажется, получился очень страшный фильм — гораздо страшнее, чем у меня. Я вообще очень долго этим проектом занимался — его кто только не хотел снимать.

— Даже вроде бы Пак Чхан Ук.

— Это неправда. Но я страшно доволен фильмом Альвареса — там новые персонажи с историей, похожей на мою. Я еще пробовал заниматься «Хоббитом», но когда узнал, что Джексон с Гильермо дель Торо за него берутся, естественно, уступил. Но мне всегда нравилась эта книга, я сейчас ищу еще какую-нибудь. Знаете какие-то хорошие книги?

— У меня с собой есть «Трансметрополитен»…

— Ой, а дадите почитать? Это же какой-то ­комикс, верно?

— Да, это посткиберпанк-комикс про журналиста и двухголового курящего котика. В крайнем случае «Звездные войны» вроде пока вакантны для всех.

— Ну уж нет, пусть этим Джей Джей Абрамс какой-нибудь занимается.