«Выходя за порог своего дома, люди становятся слишком вежливыми» Руфус Норрис о «Сломленных»

— Это ваш первый полнометражный фильм. Каково было управлять таким огромным процессом?

— Я долго был театральным режиссером. Это не такой большой бардак, но все же. В обоих случаях испытываешь огромное давление, хоть это и очень по-разному ощущается. Главное, что в этой ситуации надо сделать, — окружить себя толковыми, все понимающими людьми. В моем случае — людьми, которые, в отличие от меня, не впервые занимались большим художественным фильмом. Художники, оператор, костюмеры, все на площадке хорошо знали, как правильно делать кино. 

— Все, кроме вашей главной героини. Сложно было работать с такими звездами, как Киллиан Мерфи и Тим Рот, в фильме, где главную роль играет ребенок-дебютант?

— Думаю, и тут дело в том, чтобы выбрать правильных звезд. Тим и Киллиан с самого начала пришли в проект зная, что это будет фильм не об их персонажах. Очень многие звезды — не знаю, как у вас там, но английские уж точно — требуют к себе огромного внимания, их нужно постоянно баловать. Эти двое не такие. И главное, они понимали еще одну очень важную вещь: чтобы не выглядеть фальшиво, играя вторые роли рядом с непрофессиональным ребенком, ты должен выкладываться абсолютно, и не только при включенной камере. Все мы были обязаны создать атмосферу, в которой наша девочка могла раскрыться, неважно, где и что именно мы снимали в этот момент.  

— Могли ли вы поставить эту историю в декорациях другой страны?

— Не думаю. Все-таки я англичанин и что-то сказать о своей стране тоже хотел. Это такой микрокосм в макрокосме — маленький, медленный английский уголок, где люди изо всех сил стараются не быть особенными. Пожалуй, это могло бы быть почти любое место Англии, не только север Лондона, но вряд ли история осталась бы неизменной, перенеси я действие в другую страну. У нас есть такая поговорка — «Дом англичанина — это его крепость», и понятие частной собственности играет здесь очень важную роль. Если ты ступил на мою собственность, то не должен удивляться, что я усиливаю охрану. Наш островной менталитет очень способствует такому подходу. Каждый сидит за своими баррикадами и втихую судит жизнь всех остальных. В «Сломленных» для нас было важно посмотреть на ситуацию, когда это клише разваливается, — что происходит, когда ты выходишь из крепости наружу. Потому что в большинстве случаев люди здесь, выходя за порог своего дома, становятся слишком… как бы это сказать. Вежливыми. Даже забитыми.  

За последние двадцать-тридцать лет консерваторской политики англичане и сами стали какими-то старомодными, и чувство общности рассеялось. Я не думаю, что конфликт, на котором строится фильм, — конфликт с соседями, ведущими себя социально неприемлемо, — дал бы такие резкие результаты в большинстве других стран. Там есть эпизод, в котором герой Тима Рота приходит к мужику, живущему через дорогу, со словами «я хотел бы, чтобы ты получше следил за своими детьми», а тот стоит как ни в чем ни бывало на пороге дома и разговаривает с ним, жуя ветчину. Эти дети, за которыми плохо следят, — три девочки, потерявшие мать. В их доме все еще много любви, но отец проявляет ее в основном в том, что идет и методично колотит всех, на кого они пожалуются, не разбираясь, заслуженно или нет. И это надлом, очень личная семейная ситуация, с которой герой Тима Рота приходит в открытую спорить. В Англии это довольно героический поступок — так вот пойти и поговорить со своим соседом на виду у всех. Потому что каждый знает, что это прямой путь нажить себе проблем.

— Героиня в паре эпизодов прямо говорит о том, что не видит в мире ничего хорошего, а к концу фильма все становится совсем уж плохо — специально для того, чтобы показать нам ее точку зрения, или это попытка смотреть объективно?

— Специально. Я хотел сместить фокус так, чтобы зрители смотрели на все глазами ребенка, ребенок ведь все видит гораздо драматичнее, чем любой из нас. И это касается всех подростков в фильме. Соседские девочки, если на них посмотреть, тоже очень неуравновешенные — обстоятельства так сложились, что на них сваливается что-то, с чем им никто не может объяснить, как себя вести. Беременность, например. В современной Англии вообще катастрофически мало мест, где девочкам могут объяснить, что им делать со своим взрослением.

Мы довольно много поменяли в оригинальной книге: например, выкинули кое-какие линии, которые давали слишком сильные политические интонации.  Сгущение красок стало для меня одним из способов показать, что это не социальный реализм. Вы знаете, у нас в английском кино очень мощная традиция социального реализма, от Кена Лоуча до Андреа Арнольд — так вот, я хотел как-то от нее отмежеваться. Потому что в итоге для меня это история о людях и событиях, которые могут с ними случиться за одну ночь, и сами эти люди здесь важнее страны или условий, в которых они живут.

Меня очень смущает, когда говорят слова «плохой» и «хороший» — я не могу на это купиться. Это слишком условно. Сказать, что кто-то «плохой», — значит снять с себя ответственность и отказаться признать, что мы люди и в нас заложены любые варианты поведения. Точно так же с социальной критикой: у этих людей все хорошо сложилось, а у этих вот нет. Это чушь, это неинтересно, и это неправда, в конце концов. Мы все способны на все. И я хотел, чтобы фильм эту мысль как-то отражал.

— А с монтажом вы так все запутали по той же причине?

— Разумеется. В книге все было линейно, история рассказывалась из того момента, когда девочка лежит в коме, там она дольше лежит в коме, мы очень сильно сократили этот промежуток. То, что я в итоге смонтировал как серию флешбеков, отходящих от значительных эпизодов, — тоже наша поправка. Это как-то само собой возникло уже после того, как весь материал был отснят. Просто в какой-то момент стало ясно, что показывать последствия, а затем — поступки, которые к ним привели, будет здесь органично. Опять же, это дает понять, что история, которую мы рассказываем, — не про Англию или какое-нибудь там социальное неблагополучие, и цель — не осудить кого-то, а разобраться.

— Вашим детям кино понравилось? 

— Это не такой простой вопрос! Моему младшему сыну 12, примерно как и главной героине, но он фильм еще не видел. А вот старшему 15, он активно участвовал во всех стадиях процесса, начиная со сценария, так что у него просто не было выбора, он кино посмотрел. Вышел из зала, подошел ко мне и задумчиво заявил: «Ты знаешь, я, пожалуй, тоже стану кинорежиссером». И вот я все пытаюсь понять, это значит, что ему так сильно понравилось, или наоборот.