«Блин, площадка, массовка, все готовое стоит, а я в дурдоме» Пахом о фильме «За Маркса…» и рабочих — идеализированных и настоящих

— «За Маркса…» — это же первая попытка Светланы Басковой создать более-менее прокатное кино. Вы себя в связи с этим актером чувствуете?

— Ну, я бы поберегся  от таких каких-то штампов и радикальных определений. Все смотрибельно, что смотрят, и все прокатно, что есть в прокате. То свойство, о котором вы сейчас говорите, это, скорее, такие ходули, которые фильму помогают в его политической составляющей, помогают ее понять и оценить. Ну а для меня всегда, конечно, был и остается важным абсурд. Я как не чувствовал себя актером, так и сейчас не чувствую: скорее, играю в него. Пучу глаза, напрягаюсь, ору. Демонстрирую такую эмоциональную безвкусицу.

— По-моему, просто это первый фильм, в котором вам что-то играть пришлось, а не просто быть собой на экране. 

— Ну как, человек просто должен сообразно решать задачи. Хотя бы пытаться. Для меня, конечно, эта роль была другой, чем остальные — отличалась сильно. Мы три года все-таки работали, я в это время болел. Меня из клиник вызволяли — ну, блин, площадка, массовка, все готовое стоит, а я в дурдоме. Ну, Света меня каким-то образом вызволяла и на съемки привозила... Но вообще, конечно, опыт всегда примерно одинаковый — тут принципиальной разницы не было, я существовал примерно так же, как всегда. И в процессе предложил, кстати, Свете снять такие абсурдистские вставки — четыре сна главного героя. Мы их сделали — в совершенно другой стилистике, органичной для меня, что ли. Но они в окончательный монтаж не вошли.

— Почему?

— Ну, это же воля режиссера: если что-то получается, он герой, если чего-то не получается — он же отвечает своей головой.

— Я по-настоящему, когда говорил про смотрибельность, имел в виду какую-то строгость жанра, не свойственную прошлым фильмам Басковой. Это же вполне такой триллер...

— Нет, ну там, скорее, такое жонглирование жанрами, он триллером ближе к концу становится... Хотя я, наверное, только про себя могу говорить — про раскрытие каких-то невидимых подсознательных моментов. Вот я кричу там все время, через толщу вод — такой жанр.

— Баскова, в общем, в левую же очень капитально погрузилась — сняла прежде документальный фильм «Одно решение — сопротивление».

— Ну, он скорее в связке с «За Маркса…» идет, как часть его.

— А вы как-то включились в тему рабочих? Ездили с ней на Урал и в Тутаев, по всем этим моногородам?

— Мы поначалу думали даже о том, чтобы как-то манипулировать ситуацией — снимать, отталкиваясь от реальности. Кончилось это тем, что нас в Липецке мужики чуть не убили. Там стекляшка напротив завода — ну, мы туда и ломанулись с камерой, стали с рабочими, которые сидели-отдыхали, разговаривать. И, видимо, я где-то пережал, ну они агрессивно отреагировали. Тут же стали каким-то друзьям звонить, в милицию... Короче, неприятная история вышла — и мы в итоге решили снимать по-другому, в комфортных уже условиях. Со сценарием и так далее, не превращая весь процесс в набор случайностей. Видимо, я просто не слишком хорошо на тот момент этих героев понял — у них такая жуть и агрессия в глубине глазных яблок... 

— При этом, я знаю, у Басковой была идея возить фильм по заводам и там показывать. Что-то из этого получилось?

— Э, вы плохо к интервью подготовились — мы уже возим фильм вовсю.

— И как, не хотят опять убить?

— Нет, ну это другая публика совсем, не знаю почему...

— К рабочим у тех, кто фильм посмотрит, два типа отношения: или восторг какой-то иллюзорный, что вот сейчас побежим их просвещать, раздавать Маркузе и агитировать, или просто страх и ощущение, что это какие-то совсем другие люди, типа как Холманских...

— Ну, мы представляем рабочих все как-то по урокам литературы, там сплошные стереотипы. То есть либо как каких-то идеализированных героев Горького, либо карикатурно — такие люди из смеси кала, мочи и алкоголя.

— А вы ставили задачу этот стереотип как-то разрушить? Все-таки в основном смотреть «За Маркса…» будут не рабочие и не те, кто с ними бок о бок живет, а обычный городской житель...

— Ой, как говорил Тристан Тцара, «произведение искусства живет своей исключительной жизнью». Вот оно и живет — я чувствую, что фильм меняется. От просмотра к просмотру в нем какие-то новые пласты открываются. Я как-то это чувствую — ну вот по тому хотя бы, что вы у меня интервью берете.

— И вы пытаетесь на себя взять роль таких посредников между рабочими и зрителем, который их, вообще-то, побаивается. Не идеализируете первых, чтобы успокоить вторых?

— Тут есть опасность все разобрать по полочкам — мы, в общем, ничего особенно не придумали. И этого рабочего-интеллектуала тоже. Просто вот мы о чем-то говорим — и происходит интерес. Это хорошо же.