«Хранитель времени» Скорсезе Злые умницы

%Gallery%

Париж 1930-х годов. Хьюго Кабре живет малолетним беспризорником на чердаке башни вокзала Монпарнас, куда его после смерти отца-часовщика поселил дядя. Приемный родитель, впрочем, вскоре уйдет в запой и тоже сгинет, вынудив племянника взять на себя присмотр за тикающей вокзальной машинерией — пока та работает, никто не хватится механика и за Хьюго не приедут соцработники. Из наследства у мальчика лишь сломанная заводная фигура-автоматон, которую отец откопал на складе и перед смертью безуспешно пытался починить. С нелепой уверенностью, что в машине заключено тайное отцовское послание, Хьюго пытается завершить начатое, для чего то и дело ворует недостающие детали у месье Жоржа — обладателя скверного характера и владельца привокзальной палатки с игрушками.

Затея Скорсезе на старости лет двинуться на поле Спилберга с Земекисом и снять семейный аттракцион изначально выглядела обескураживающей и заведомо обреченной. Кажется, единственный автор «Нового Голливуда», не впавший в итоге в тот или иной маразм, Марти к тому же ни разу не смог изменить себе и, что называется, удачно продаться. Известная теория последних лет тридцати, что автор больше не снимает личных фильмов, на самом деле чушь — католические тараканы в голове, на которых основывалось его кино, попросту перебежали в область самого формата. С Богом Отцом он и правда последние годы все больше разговаривает не напрямую, а через Хичкока с Вэлом Льютоном, но сам факт беседы это в общем не отменяет.

Другое дело, что каким бы игрушечным ни казалось его в меру брутальное кино, всегда было подозрение, что детский рассказчик из Скорсезе выйдет никудышный. И надо признать, что в «Хранителе» Марти и правда кажется стариком, который, убаюкивая детей сказкой на ночь, замечтавшись, вдруг принимается за собственную биографию; дети, конечно, заснут, но не потому, что увлекательно, а потому, что непонятно, о чем дед говорит.  То, что фильм на деле не о приключениях сироты и сломанного робота, а биография Жоржа Мельеса для самых маленьких, запросто может испортить многим воскресный поход в IMAX. Где-то посередине хронометража Скорсезе отправляет героев в кинотеатр, а линию, которая все это время казалась главной, — более-менее в корзину. К моменту, когда в привычном сезонном блокбастере обычно набирает обороты главный экшен и дело движется к кульминации, здесь вдруг принимаются обсуждать кино.

Чтобы сейчас по-настоящему взволноваться персоной Мельеса, нужно, понятно, быть или первокурсником кинофакультета, или иметь скорсезовскую страсть к кино, но в «Хранителе» и это, по-хорошему, не главное. По сути, Марти переснимает здесь свое прошлогоднее «Письмо к Элиа»: на кадрах трагического флешбэка в прошлое Мельеса — та же мелодия Сати, озвучившая биографию Казана; драматические точки в жизни главных фигурантов тоже примерно одни — от успеха к забвению и в итоге к медленной реабилитации. Как и там, это история больше самого Скорсезе, чем Мельеса, и идти на «Хранителя» с чистой головой, а тем более вести на него детей, вполне может оказаться ошибкой. Тот же Спилберг в целом задавал в своих детских фильмах примерно те же вопросы — отец, почему ты меня оставил? — но инопланетянин, какими смыслами его ни наделяй, всегда был на переднем плане. Взрослые, как и дети, нервничают, когда их начинают не развлекать, а учить, и «Хранитель» наверняка окажется для многих за этой гранью.

Злополучное 3D, удачно подчеркивающее нос Саши Бэрона Коэна в роли станционного инспектора, здесь тоже больше инструмент не будущего, а прошлого: обрамляющие основную драму сценки беготни героев по вокзалу — череда довольно скромных оммажей той же немой классике. Объяснить человеку, почему этот оживший учебник киноистории — хороший и искренний фильм, затея, очевидно, провальная; не всякий взрослый поймет без пары нудных сносок, зачем Скорсезе заставляет главного героя искать папу в кинотеатре. Вместо ответов на выброшенные по дороге тайны на полях «Хранителя» дается пара бесспорных и очевидных тезисов: что ученики начинают с воровства у великих, что без работы ты — сломанная жестянка, что девушек, наконец, нужно не забывать водить в кино. Но главное, что фильм на пару с «Письмом» кажется самым прямолинейным призывом автора не забывать своих, пусть и воображаемых, родителей. И похоже, Скорсезе (который помимо регулярного секундного камео здесь разом и ученик, и биограф, и сам Мельес) впервые имеет в виду и себя самого. Понятно, что времена другие, Марти никто не собирается забывать, да и бодр он не по годам. И тем не менее, хочется схватить трубку и сказать: «Спасибо за фильм».