Ответы. Владимир Машков, актер

Фотография: Галина Кмит/РИА «Новости»

В фильме «Край» образцовый советский боец, которого играет Владимир Машков, находит в паровозе в тайге немецкую девушку и вместе с ней строит мост через великую сибирскую реку. Роль его антагониста, который хочет всех убить, досталась Сергею Гармашу

— Мой самый любимый из ваших фильмов — «Охота на пиранью», но он почему-то совсем мало денег собрал. Вот как так вышло?

— Значит, что-то мы сделали не так, не так себя презентовали. Наступает момент, когда ты понимаешь — достичь всеобщей любви нереально! Но любви нам и не надо, мы бьемся за уважение к профессии.

— Я недавно пересматривала третьего «Антикиллера», и подумала: а ведь у нас отлично получаются боевики ­класса «Б». Так зачем пытаться прыгнуть выше головы?

— Я вам так скажу: ни в Марракеше, ни в Голливуде никто, начиная снимать кино, не думает, «Б» оно, «Ц» или «А». Все хотят угодить зрителю, вызвать у него эмоции. Дру­гое дело — у нас попросту не хватает финансов! И я даже не о спецэффектах. Я не говорю о Триере, который без всяких эффектов расчертил мелом пол и сделал гениальное кино. Мы люди средних способностей, и мы стараемся ­сделать что-то интересное. В ваших словах я не слышу постижения этой истины! Вы все хотите классифициро­вать. Зачем? Пускай все снимают как снимают! Со страстью! С желанием!

— Да бросьте — какая страсть? Куча фильмов выходит только потому, что на дворе — Новый год, а значит, будут сборы.

— Ну да, я ценю этот взгляд из зрительного зала, когда смотришь и думаешь — ну йокарный бабай! Как в футболе: ну ударь! Ты же возле ворот! Идиот, б…дь, что ли?! Сама технология актера и режиссера невероятно сложна, и найти то, что будет понятно большому количеству народа, очень трудно. Тем более на таком конкурентном рынке. Мы в России всегда боролись за правдоподобие, но к нам пришел другой жанр — боевик. Который веселит зрителя — так чтоб голову можно было в холодильник положить, а рот оставить для попкорна. Здесь мы не можем соревноваться с США, у нас нет средств. Поэтому у нас в той же «Пиранье», к примеру, была совсем другая задача — нам надо было показать людей обыкновенных, не обладающих фантастическими навыками. Там был просто подготовленный мужичок, который очень устал: ему бы отдохнуть немножко, а надо мир спасать. Вот она, наша интонация — доброжелательная к зрителю. Но зрители не хотят увлекаться искренностью! Пока вы не полюбите свое, родное, у нас с вами ничего не выйдет! Вы должны смотреть на экран, и у вас должно вскрываться подсознание. Проходишь вместе с актерами некие действия, и тут бац — а зачем я обижал родителей, пойду им позвоню! Все эти микроны соберутся по нитке, и тогда откроется Оливиновый пояс, как в «Гиперболоиде инженера Гарина», и потечет золото, и мы так будем снимать — закачаетесь! У нас же в стране огромное количество профессий, достойных изображения! Возьмем шахтеров, к примеру. Можно сделать глобальнейшее кино! Огонь, вода и медные трубы! Триллер и любовная драма! Люди каждый день в могилу спускаются! Вот о чем надо снимать!

— Вы как будто в другом мире живете. Кино у вас снимают энтузиасты, страна состоит из шахтеров, а канала НТВ, кризисов и маршей несогласных попросту не существует.

— Я гражданин России, просто в силу профессии я веду несколько цыганский образ жизни и живу там, где при­ходится работать. А если о маршах несогласных… Я — согласный, согласный с тем, чтоб продолжать жить так, как я живу. Остальное меня не интересует. Я не люблю большого количества людей — я стесняюсь, не знаю, как себя вести. Как сказал кто-то, если ты не знаешь общества, у тебя нет удовольствия его избегать. У меня же такое удовольствие есть. На людях я был бы неестественен. А страна для меня действительно состоит из шахтеров, летчиков, металлургов — и еще из хороших артистов и режиссеров.