«В мире полно комедии» Том Тыквер, Энди и Лана Вачовски про «Облачный атлас»

— «Облачный атлас» Митчелла — роман, который сам по себе перерабатывает сразу несколько слоев культуры, а вам же пришлось еще раз перерабатывать все вместе. Сложно было? 

Том Тыквер: Роман Митчелла на самом деле очень легко адаптировать, это очень богатый материал для экранизации.

Энди Вачовски: Там же 680 страниц, и на этих страницах куча всего, так что главная проблема была — решить, от чего надо избавиться. То есть надо было придумать, как собрать все, что есть в романе, вместе и укомплектовать в те временные рамки, которые казались нам приемлемыми. Мы решили, что фильм должен идти примерно три часа. Могли сделать на шесть, думаю. Но в этом случае вряд ли бы у нас получился хороший фильм. Ведь мы серьезно пытались понять суть всех персонажей и их историй и привести все это в такую форму, которая работала бы в кино — то есть перевести литературу на киноязык.

— А как это вообще выглядело? Вот вы сели втроем, взяли книгу и устроили мозговой штурм?

Энди Вачовски: Я бы сказал, мозговую изморось.

Лана Вачовски: Мозговой туман! Книга — замечательная, но мы сразу поняли, что не сможем позаимствовать ее структуру, поэтому, во-первых, надо было придумать новую, а во-вторых, придумать, как связать одного персонажа и его историю с другим персонажем и его историей. В итоге решили, что просто одни и те же люди должны играть сразу всех. Этот вариант придумался очень быстро. А так у нас было всего несколько совместных встреч, когда мы садились втроем и проговаривали вслух все свои важные мысли.

— А третий режиссер вам потребовался из-за масштаба проекта?

Вместе: Да нет, мы просто ленивые. Каждый из нас хочет делать только треть своей работы.

Лана Вачовски: Ну вот посудите сами, как было бы замечательно, если бы с вами было еще два журналиста. Вы разговариваете с нами, потом кто-то другой это расшифровывает, а кто-то третий — пишет. Или еще лучше — вам надо говорить только последнюю часть вопроса.

Энди Вачовски: Плюс ко всему, это акт любви и радости — нам хотелось быть вместе, и такой расклад — единственный, при котором мы могли себе это позволить.

Лана Вачовски: Мы всегда спрашивали себя: «А почему у фильма не может быть трех режиссеров?» Это какое-то глупое предубеждение, что должен быть только один. Мы вот всегда вдвоем, а теперь втроем, и это качественный прорыв. Чем больше режиссеров, тем лучше.

— Дальше у вас, по логике, должна быть целая команда режиссеров.

Лана Вачовски: Именно! Почему бы и нет, отличный вариант. Представляете, какой фильм мы тогда сделаем?

— Страшно представить.

Тыквер: А по-моему командная работа просто дает возможность развиваться. Ты больше работаешь именно над режиссурой, а не над всякими мелкими делами. Это важно — понять, что именно у тебя не получается, и объединиться в команду с тем, кто умеет делать это хорошо. Так происходит стремление к совершенству — надо понимать свои границы. 

— То есть у вас какое-то распределение обязанностей было? 

Лана Вачовски: Ой, ну что вы. Мы работали над фильмом четыре года и все это время были вместе — за исключением трех недель, когда мы разделились, чтобы одновременно снимать эпизоды на острове и эпизоды в Эдинбурге. После этого мы вообще не расставались — писали вместе сценарий, занимались планированием, ставили, и более того — вместе монтировали.

— У вас в фильме столько всего намешано — шесть разножанровых историй в диапазоне от триллера до комедии…

Лана Вачовски: Да, так и должно быть. Современный мир разделен на условности, искусство принято дробить на маленькие категории. Комедия, драма, боевик — если посмотреть на историю литературы, она вся состоит из этих вещей. Но там нет разделения на поджанры, там все работает вместе. Так, в романе Гюго, Толстого или Диккенса есть комедия, драма, мелодрама, даже элементы боевика. Если попытаться создать произведение искусства, которое отражает человеческую жизнь, то нам придется иметь дело одновременно с комедией, драмой, мелодрамой и боевиком, потому что в жизни бывает только все вместе. Остальное — изобретение рынка, который нарезает искусство на куски, чтобы скормить каждый своей целевой аудитории. Так что когда вы видите в «Атласе» комедию и спрашиваете себя: «Ой, а что она тут делает?» — это отчасти потому что рынок настолько завладел вашим пониманием искусства, что вы уже не можете сложить все эти элементы вместе.

— Разумеется. Но вопрос в том, что комический аспект довольно сильно перетягивает всю историю на себя — все эти фальшивые носы, до смешного высокопарные диалоги, в конце концов, момент с выкидыванием критика с балкона. То есть задача в том, чтобы показать, что искусство несерьезно?

Лана Вачовски: Ну отчасти. Задача в том, чтобы создать произведение искусства, которое как-то объясняет мир. Мир несерьезен, а искусство — отражение мира. В мире полно комедии, он устроен так, что, когда творятся какие-то серьезные и трагичные вещи, вдруг раз — и происходит что-то очень смешное. И у вас, наверное, такое было, и у нас. Гораздо страннее делать серьезные драмы без комедийного аспекта. Или комедию без драмы. Нельзя так изображать жизнь.

Энди Вачовски: Потому что жизнь, вообще-то, — полное дерьмо.

Тыквер: Вот посмотрите, например, на Чехова. По сути, Чехов во всех своих рассказах работает минимальными средствами и прячет юмор буквально в нескольких словах. И дальше либо ты его там отыщешь и поймешь, либо пропустишь, и тогда ты не понял Чехова. В переводе он, конечно, многое теряет, и проблема именно в этом — никто не понимает, что там есть юмор. А без юмора трагедия не может расцвести, она даже родиться по-настоящему не может. Конечно, довольно смело с нашей стороны совмещать эти вещи так откровенно в таком фильме, как «Облачный атлас», и не хотелось, чтобы одно как-то прикрывало или перевешивало другое. Но так мы старались выразить многообразие жизненных форм.

— Мне после фильма кто-то сказал, что «Облачный атлас» выглядит так, как могло бы выглядеть «Древо жизни», если превратить его в балаган для широкой аудитории.

Энди Вачовски: Да, мы тоже об этом думали. Только если фильм Малика — это поэма, наш фильм — жанровая литература. Но действительно оба фильма — про человечество и сумму человеческого опыта.

Лана Вачовски: Оба фильма — про поиск смысла. Все интересное и серьезное искусство должно дать людям возможность задуматься о своей жизни. С другой стороны, кино существует для того, чтобы отвлекать людей от серьезных вопросов — ты сидишь в кинозале, а твои ежедневные проблемы — где-то там, далеко-далеко.

— И в «Атласе» вы попытались сложить эти два противоречия.

Лана Вачовски: Именно. Посвятить жизнь искусству, зная при этом, что оно несерьезно, — это путь самоубийцы. Но, господи, какой же это захватывающий путь.