Райан Гослинг «У меня сейчас так много фильмов выходит, что я всех скоро должен достать»

— Не обидно, что вас не выдвинули на «Оскар» за «Драйв», хотя было столько разговоров, что выдвинут?

— Да нет. Приятно, когда тебя замечают коллеги, которые сами кое-чего умеют, так что если они говорят, что ты хорошо справился, — это важно. И для маленьких картин это важно очень. Пару лет назад у нас был совсем крохотный фильм «Полу-Нельсон» — когда меня за него номинировали, это было большое везение, на него в итоге сходили люди, которым иначе это в голову бы не пришло.

— В «Драйве» вы за весь фильм от силы пару слов произносите, а в «Мартовских идах» — сплошные речи.

— Ну это чисто стилистическое различие. На самом деле у «Драйва» и «Ид» много общего. В обоих речь о человеке, стоящем на распутье.

— Что вы думаете о Клуни как о режиссере?

— Я знал Джорджа как прекрасного актера, но для меня было сюрпризом, насколько он техничный режиссер. Поразило, с какой легкостью он переключается с режиссерского режима на актерский и обратно. У нас была пара трудных сцен, и он меня как режиссер перед ними нагружал по полной. А потом входил в кадр и тут уже как партнер задавал мне жару. С другой стороны, знаете… Пару раз было: готовимся к дублю, он подойдет, наклонится с серьезным видом, говорит что-то серьезное про интонацию, а потом оказывается — он пока говорил, облил меня из брызгалки, и в итоге я сцену играю в мокрых штанах.

— Непринужденная атмосфера.

— Да уж. Но с другой стороны, в такой обстановке мне было намного легче.

— Вы сами интересуетесь политикой?

— Я канадец, большую часть времени живу США. Если смотреть на американскую политическую систему с этого ракурса, виды открываются довольно интересные.

— Когда вы поняли, что хотите быть актером?

— Сколько себя помню, хотел. В детстве, например, я постоянно ходил на «Рокки» и на «Рэмбо». По нескольку раз, и обязательно один, чтобы не мешали.

— То есть вы фанатом Сталлоне были?

— А вы как думали. А кто им не был, скажите. Он же дико крутой, любому наваляет. Вы думаете, в мире есть хоть один школьник, который не мечтал бы так уметь? Я в школе периодически пытался в его стиле выступить, заканчивалось это обычно печально.

— Бедные ваши родители.

— Ну вообще да, намучились они со мной. Они, конечно, выдохнули, когда я сниматься стал и все силы на это бросил.

— Довольно удивительно, что до «Драйва» вы не снимались в боевиках.

— Факт. Мне боевики нравятся, но «Драйв» — вообще первый случай, когда мне дали сценарий боевика и я понял, что мне там есть что ловить.

— И все сложилось так, как вы думали?

— Не то слово. Представляете: тебе платят за то, что ты, например, научился водить какую-нибудь совершенно фантастическую спортивную машину. Еще — я и так заведомо благоговел перед каскадерами, а когда увидел их в деле, вообще богами теперь считаю.

— Вашего героя в «Драйве» иногда сравнивают с персонажем Роберта Де Ниро в «Таксисте».

— Да, я читал. Там есть совпадение — органическая склонность к насилию, например, и при этом желание перенаправить свою агрессию в нужное русло, что-то хорошее сделать. Ну и то, что он молчит много. Мы же по ходу съемок почти все диалоги вырезали — все, что надо сказать, говорится глазами. Это очень неинтуитивно, актеры любят текст, без него неуютно. Но я поверил, что Николас все смонтирует так, что слов не потребуется.

— Раз вы заговорили про Николаса Виндинга Рефна — вы же не были знакомы до «Драйва»?

— Нет. Я большой его фанат, особенно «Бронсона» и «Вальгаллы». Он такую энергию может в фильм закачать. Вроде бы ничего не происходит, а адреналин зашкаливает. Мы подружились с ним, пока работали. Снимаем весь день, потом полночи материал отсматриваем, а потом еще надо было обязательно пару часов по городу погонять и музыку на всю катушку. Подготовиться к следующему съемочному дню. Я был страшно рад, что его в Каннах все-таки наградили, хотя это неожиданно было. Мы еще один фильм собираемся сделать, называется «Бог простит». Про полицейского, который за деньги участвует в подпольном чемпионате по тайскому боксу. Наконец-то и я смогу побыть Рокки.

— Вы вроде и с Дереком Кьянфрансом, который «Blue Valentine», что-то вместе делаете?

— Ну а почему бы не работать с людьми, которых понимаешь с полуслова? У нас есть проект — «Место под соснами», я — мотогонщик, показываю каскадерские трюки в передвижном цирке. Потом узнаю, что у меня есть маленький сын, и начинаю грабить банки, чтобы обеспечить ребенка.

— А вы умеете по потолку на мотоцикле ездить?

— Научусь. Я для «Дневника памяти», например, научился делать мебель. Интересно.

— А вы же еще музыку играете?

— Ну да, у нас же с Заком Шилдсом группа — Dead Man’s Bones. Устраиваем концерты с детским хором, совершенно феноменальным, к слову. Я же начинал как певец, моя первая работа была — в диснеевском «Клубе Микки-Мауса». А поскольку там тогда работали Джастин Тимберлейк и Кристина Агилера, довольно быстро понятно стало, кто настоящий певец, а кто так.

— Зато вас в 12 лет уже все узнавали.

— Ну нет, не все, в основном сверстники в торговых центрах. Сейчас, конечно, безумие: меня фотографируют люди, которые прячутся где-то в кустах. Прошелся по улице, а завтра смотришь на это в газете.

— Еще на YouTube было видео, где вы на Манхэттене дерущихся разнимаете.

— Да уж. Хотел как лучше, а в результате все теперь знают, в каких портках я хожу в спортзал. Ну ничего. У меня сейчас так много фильмов выходит, что я, по идее, всех скоро должен достать.