Парень из преисподней
Владимир Епифанцев в фильме «Живой»
Когда-то на заброшенной фабрике в Замоскворечье Владимир Епифанцев с рогатым черепом на голове играл Ромео, взывая к духам тьмы и насилуя мертвую Джульетту. В клубе «Точка» он надевал на причинное место собачий намордник и ломал микрофонную стойку, воя на нечеловеческих частотах. Он вел программу «Дрема», которой пугали детей, он снял ролик «Анти-Tide», в котором стиральный порошок рекомендовалось опробовать на человеческой крови. Это интервью Епифанцев дает по случаю выхода на экраны фильма Александра Велединского «Живой»: теперь он играет мертвеца.
— Жаль, но то, что ты делаешь в кино, не похоже на то, что ты делал в театре лет десять назад.
— Как же, это фильм про зомби, про реальных мертвецов, которые идут к нам в этот мир. Я не видел фильм, но мне кажется, Велединский делает то, что не похоже на все наше кино. Мы до самого конца не понимали, что мы играем, где находимся, в какой реальности. Это был довольно сильный опыт.
— Ты дико выглядишь на драматической сцене, а в кино кажешься этаким драматическим артистом…
— Я в жизни никогда ни к чему не стремился — показать, доказать, изобразить: прет меня — я делаю. Я людей всегда считал свиньями и дураками, я всегда все делал для себя и про себя. Я Нарцисс, я и в театре оказался по той причине, что театр — один из способов проверить, испытать себя в более экстремальном пространстве, чем лист бумаги или экран компьютера. А в кино я шел зарабатывать деньги, чтоб мои родственники мной гордились. Мои мама и сестры не чувствовали гордости за отца, когда он запил; я хочу, чтоб они гордились мной вместо него.
— А чем мама гордилась, когда ты на своей фабрике делал свои кровавые мистерии?
— Как чем гордилась? Я же построил театр. Я увидел эту фабрику и сказал: здесь будет мой театр. Я сделал все красиво. Повесил портрет Жириновского у входа, и он отпугивал ментов. Освоил массу профессий — столяра, маляра, штукатура, электрика, меня било двумя фазами так, что я едва не погиб. Я даже получил деньги у фонда Сороса на «Утиную охоту»! Мне дали четыре тысячи долларов, а я никогда не держал до тех пор такой суммы в руках. Я купил тогда маме стиральную машину. А теперь я держу такие деньги каждый день.
— Да ладно.
— Ну раз в две недели. Только ты не пиши этого, я боюсь бандитов. Хотя если что, я отстреляюсь.
— Ты умеешь стрелять?
— И стрелять, и драться, я вообще готов к войне. Я настолько одержим сейчас семьей своей, что смогу убить, если речь будет идти о ее защите. В прошлой жизни я был воином.
— Самураем, что ли?
— Зачем самураем? Самурай служил императору, а я себе. Император им скажет, убей себя, — они убьют. А Путин мне скажет — я его на х… пошлю. Мысленно, конечно. Потому что я ж не дурак. Они же там настоящие бандиты. А зачем же бандитам и хулиганам говорить в лицо гадости.
— В «Живом» есть момент, где ты привидение, но тебя видит маленькая девочка. У тебя там на глаза натурально слеза набегает.
— Да, этот момент в фильме мне очень дорог. Я ведь вообще очень сентиментальный человек. Недавно на моих глазах машина сбила двух девочек на велосипедах. Водитель в шоке, девочки тоже, но, слава богу, живы, а водилы вокруг думают только о том, как бы их объехать, — у них-то все в порядке. Я тоже пытался объехать, а потом остановился, спрашиваю: нужна помощь? Они: да, б…, нужна!
— А говоришь, не любишь людей.
— Это не любовь к людям — это проявление моей чувственности. Во мне столько презрения и ненависти, что если б во мне не было еще и этой сентиментальности, меня бы просто разорвало.
— Почему бы тебе самому не снимать кино?
— Те, кто видит мои фильмы и ролики, давно удивляются, почему я до сих пор не снимаю. Я знаю, что если я что-то сниму, то это будет фурор. Я вообще никогда в себе не сомневаюсь.
— А театр? Ты с ним простился?
— Я каждый вечер плачу горючими слезами. Если кто-то ограбит банк и построит мне театр, я не откажусь. Но пусть это будет искусство для тех, кто способен за это заплатить. То, что является моим даром человечеству, — это ролик «Tide». Пожалуйста, он выложен в интернете. Что касается моего театра, он должен быть вознагражден. Я всегда рассчитываю на успех и признание. Когда я поступил в Щукинское, я думал, что стану королем театра ужаса, но никому это не нужно было. Но я рад, что это было. Эта часть моей биографии всегда будет меня возвышать над тем, что я делаю сейчас. Я честно скажу: в кино я сегодня халтурю, играю на автопилоте. Мне за это не стыдно, но недавно приснилось, что я был на премьере фильма «Живой» и поразился своей игре. Я проснулся в слезах и понял, что того, что мне приснилось, в фильме нет и в помине.