Ответы. Дмитрий Черняков, театральный режиссер и сценограф

Дмитрий Черняков – театральный режиссер и сценограф. В прошлом году за оперу Мариинского театра «Сказание о невидимом граде Китеже» он получил две «Золотые маски». Сейчас 32-летний Черняков ставит оперу Игоря Стравинского «Похождения повесы» – этим спектаклем Большой театр открывает зимой свою новую сцену.

– Откуда взялась эта постановка? Еще месяц назад ее не было в планах Большого.

– Все это действительно было для меня неожиданностью. Сначала ко мне обратились с совсем другим названием – речь шла о том, что бы я подключился к работе над запланированными уже «Американцами» Евстигнея Фомина. Я дней десять просидел над оперой и в конце концов оказался в смятении. Смущение вызывало все – начиная от моей кандидатуры и кончая музыкальными достоинствами этой оперы. Но когда я пошел в Большой театр отказываться от «Американцев», разговор мой получил неожиданное продолжение.

В «Американцах» мне нравилось, что это русская опера, это раритет и это не спектакль большого стиля. Все эти три пункта очень подходят для открытия новой сцены. Я придумал еще несколько названий, которые соответствовали бы этим же параметрам, и предложил их руководству Большого. В общем, к моему удивлению, переговоры продолжились, потому что одно из названий Большой театр заинтересовало – и планы на сезон решено было скорректировать. Не знаю, останутся ли в планах «Американцы», но теперь первой постановкой новой сцены будут «Похождения повесы».

– Кроме тех трех пунктов есть в этой опере еще что-то привлекательное для тебя?

– Сначала скажу, чем это привлекательно с точки зрения театра. Во-первых, за последние годы это первое произведение современной музыки. Это все-таки уже 50-е годы. Из двадцатого века сейчас в театре идут только «Три апельсина» и «Игрок», которые относятся к десятым годам. А десятые годы – это еще, можно сказать, конец эпохи русской классической оперы. Во-вторых, это выдающееся произведение, которое, в отличие от многих других русских названий, постоянно присутствует в западном репертуаре.

– Давай тогда сразу выясним, русская ли это опера?

– Ну... скорее, нет. Это, конечно, абсолютно европейская опера, хотя и написанная русским композитором. Может, поэтому она так хорошо там и прижилась. Из русских постановок я знаю только одну. Году в семьдесят восьмом ее ставили в Камерном музыкальном театре. Дирижером был Рождественский, режиссером – Покровский. Я ее видел в очень юном возрасте. А в западной театральной истории кучу имен можно перечислить. Из дирижеров – Бернард Хайтинк, Кент Нагано, Сильвен Кэмбрелинг. И эту оперу ставил Ингмар Бергман. Его постановку видел еще сам Стравинский и очень интересно о ней отзывался. Из последних европейских премьер – в прошлом году в Мюнхене. По отзывам, это была очень успешная постановка.

– Мы не договорили про достоинства этой оперы. Чем она нравится тебе лично?

– Это очень странное произведение для музыки ХХ века. Оно подпадает под термин «неоклассицизм». Известно, что Стравинский в последний период своего творчества с недоверием относился к понятию «музыкальная драма» и ценил оперу в классическом понимании – с номерной структурой, ариями, дуэтами и речитативами. В «Похождениях повесы» всего этого – полный набор. Речитативы идут в сопровождении чембало – как в XVIII веке. Но вместе с тем – это абсолютно современный подход к использованию классических оперных ценностей. Опера состоит из многочисленных цитат и даже самоцитат – и музыкальных, и сюжетных. Например, там что-то можно найти из «Истории солдата» Стравинского. В главном герое – Томе – соединились сразу несколько оперных мифов: Орфей, Дон Жуан, Фауст, Адонис. Музыка главной героини – Энн – в каких-то местах соотносима с Доницетти или ранним Верди. А персонаж Энн – это память о бетховенской Леоноре или о Татьяне Чайковского. В музыке во многих моментах чувствуешь присутствие Моцарта, а в конце второго акта – Люлли. Иногда слышится Глюк. Там, конечно, очень много интересного для меня как для постановщика. Но даже одно только рассматривание музыкальной ткани этой оперы – тоже большое чувственное удовольствие.

– Будете, как и положено, петь по-английски?

– Не знаю еще. За английский язык – то, что это оригинальный язык этой оперы. А современная оперная традиция требует исполнения текста на оригинальном языке. Музыка действительно фонетически слитна с текстом. Перевод – это всегда изменение музыкальной среды. Тем более что очень часто оперные переводы из рук вон плохи. А за русский язык – то, что опера все-таки написана русским композитором. И пойдет на сцене русского театра. Кроме того, эта опера очень плохо известна отечественной публике. А необходимо каждый момент быть в курсе того, что происходит на сцене.