«Крепкий орешек. Хороший день, чтобы умереть» Пятая часть франшизы с Брюсом Уиллисом как симптом новой холодной войны

Когда чуть более года назад в зале «Пушкинского» на премьере «Протокола Фантом» аплодировали взрыву московского Кремля, никто еще не понимал насколько все серьезно. Пиксаровский режиссер Брэд Берд решил свою задачу в привычном ключе мультипликационного балагана, и мало кто заметил несколько раз прозвучавшую с экрана мантру: «Наши отношения с русскими еще никогда не были так натянуты».

Теперь выходит пятый «Крепкий орешек» — и уже не отвертеться.

«Крепкий орешек. Хороший день, чтобы умереть» — кино размашистое и поставленное с безалаберностью, воскрешающей в памяти любого зрителя «18+» милые, но позабытые имена Оливье Грюнера и Лоренцо Ламаса. Все на своих местах: героическое мычание главных героев, неопределенно коварные негодяи и, конечно, катарсический средний палец в финале. Причина, по которой этот палящий из всех стволов атавизм эпохи видеосалонов оказался в мировом прокате, конечно, имеет имя — Брюс Уиллис. Но художественные качества этой картины для российского зрителя совершенно не важны. Разобраться, какие из этих парней, кроме лысого, плохие, а какие не очень, нет никакой возможности — уж слишком отвлекает антураж.

Если вкратце, сын Джона МакКлейна — агент ЦРУ под прикрытием — пытается вывезти из России условного Ходорковского, диссидента и бывшего миллиардера, которого гноит в тюрьме кандидат на пост министра обороны (в сознании авторов картины эта должность у россиян выборная). Узнав, что сын оказался за решеткой, МакКлейн берет отпуск и отправляется крошить Mother Russia (оригинальный слоган картины так и звучит: «Yippee-Ki-Yay Mother Russia!»). Мы же, сидя тем временем в зале, с удивлением обнаруживаем: постоянные пробки, вызванные машинами с надписью «Газор», устраняются в России только посредством взрывчатки; на площадях иногда митингуют граждане с триколорами; названия топонимов — нечто бессмысленно-славянское (например, улица Николайская).

То есть выглядит все примерно так, будто режиссер Джон Мур не стал заморачиваться поиском консультанта, а положился на собственные представления о родине Пушкина и Ленина, полученные из кинематографа семидесятых и услышанных в полусне сводок Euronews. Те зрители, которые на протяжении последнего года боролись за свободу Pussy Riot и непринятие «закона Димы Яковлева», будто бы могли бы вздохнуть спокойно — все-таки диссидент видится из-за океана положительным героем. Но нет, в финале выяснится, что мораль картины — валить всех без разбора, поскольку в советском прошлом даже у самого истового борца за свободу — в лучшем случае торговля оружейным ураном из Чернобыля.

На этот вроде бы эпизодический флешбэк «Охоты за «Красным Октябрем» можно было бы не обратить внимание, если бы приметы изменения образа врага в американском мейнстримовом кино планомерно не проявлялись в течение года, например, в телесериалах.

Скажем, в последнем сезоне «Правосудия Декстера» фигурирует украинское бандформирование Koshka Bratva, в свежей «Стреле» осведомителем главного героя тоже служит загадочная Bratva, а в «Банши» (новом сериале автора «Настоящей крови» Алана Болла) молчаливые головорезы перед дракой вручают герою визитку с лаконичным девизом «Тобi пи…дець». Если учесть, что с арабами, вероятно, окончательно разобралась в новом фильме Кэтрин Бигелоу, то «Крепкий орешек» окажется логичной, завершающей портрет деталью.

Когда шесть лет назад Брюс Уиллис согласился возродить франшизу, он заявил, что Джон МакКлейн нужен, чтобы вернуть американцам нетвердую после 11 сентября веру в себя. Пьющий коп-трудоголик воскрес в роли героя патриотического блокбастера — одна из самых любопытных метаморфоз в истории неподвижных по определению персонажей экшен-франшиз. В связи с обстоятельствами герой резко избавился от всех вредных привычек и вообще стал основательно постнее и, как следствие — полезней. Таким образом, в новом фильме МакКлейн фактически обозначает направление (идеологического) удара. Впрочем, больше всего похоже (в лучшие моменты) получается все равно на сцену со штакетным штуром из фильма «Утомленные солнцем-2: Цитадель».

Эта рифма между двумя противоположно направленными примерами патриотического кино кажется случайной только на первый взгляд. Ровно так же, как и в дилогии Михалкова, в «Крепком орешке» очень трудно узнать на экране себя. И в последнем случае это причина, по которой, вероятно, можно особенно не беспокоиться, — история по своему обыкновению повторяется в жанре фарса, а значит в ближайшее время можно, скрестив пальцы, ждать, например сиквела «Красной жары» или той же «Охоты за «Красным Октябрем».

Может быть, к тому моменту в Голливуде выучат, ну ладно, не названия улиц и не реальное устройство суверенной демократии, но хотя бы написание слова «Газпром» — а может быть, это уже и не нужно.