«Лайфстайл, да» София Коппола о фильме «Элитное общество», добрейшей Пэрис Хилтон и отравленных масскультом подростках

— Когда вы впервые услышали про Bling Ring — школьников, которые забирались в дома к голливудским звездам?

— Впервые — в новостях, но тогда почти не обратила внимания. Потом вышла статья в Vanity Fair — «Подозреваемые носили лубутены», и, вы знаете, это был готовый сценарий. Портрет поколения, отравленного поп-культурой. Самое потрясающее там — прямая речь: они интервью журналистам давали как герои. Как будто совершили подвиг, прославились и теперь обслуживают свой селебрити-статус.

— Разве медиа не сделали из них героев?

— Мне так не кажется, просто они воспринимали себя в слишком романтическом ключе. Пресса не относилась к ним всерьез — дурачки и дурачки, их даже не жалел никто особо.

— Вы встречались с кем-нибудь из Bling Ring?

— Я говорила с Ником Пруго.

— Это тот парень, который у вас стал Марком? Он тоже носит туфли на шпильках, но на фоне подруг выглядит интеллектуалом.

— Да. Мне хотелось, чтобы в фильме был кто-то, с кем я сама могла бы идентифицироваться, хотя бы отчасти, — и это Марк. Он самый симпатичный в «Элитном обществе». Но и его прототип, Ник, — славный малый. Очень сожалел о том, что сделал. Именно от него я узнала, какими на самом деле были отношения между участниками группы, как они планировали свои вылазки, как выбирали жертв, — всякие маленькие полезные для фильма детали.

— Он ведь гей, да?

— Ник? Сейчас — да. Тогда, в момент совершения преступлений, он еще про себя ничего не понимал. Только пытался выяснить.

— Кстати, о сексе: фильм про подростков, но тема секса вообще не возникает.

— Они абсолютно асексуальны. Даже если одеваются вызывающе, то только для того, чтобы привлечь внимание, — не для того, чтобы действительно с кем-то сблизиться, переспать. Мне кажется, что вот это их поклонение брендам — симптом, одно из проявлений потери способности к коммуникации. Они не знают, как общаться — между собой, со старшими. Их объединяет только вот это — лубутены.

— Или разговоры о знаменитостях.

— Лайфстайл, да, все вместе. Они видят некий общий фон в журналах, на телевидении, хотят жить так же. Хотят обладать высоким социальным статусом, соответствующим кругом общения. Но при этом не пытаются предпринимать никаких усилий, не стремятся работать, не имеют выраженных увлечений. Никаких интересов, которые могли бы стать профессией.

— При этом они из достаточно обеспеченных семей. Может быть, им просто скучно?

— Нет-нет, вряд ли это фильм о великосветской скуке — это скорее о ребятах из среднего класса, из одноэтажной Америки. Им хочется стать частью недостижимого мира, который они видят только в телевизоре.

— У вас ведь очень современная история, такого не могло быть 20 лет назад.

— Мне кажется, даже десять лет назад не могло. Это история поколения «Гугла», фейсбука и твиттера — поколения тотальной, всепроникающей поп-культуры.

— А у вас есть фейсбук?

— Нет. Думаю, что у следующего поколения будет какая-то реакция на все это безумие. Будет что-то, интересно — что?

— Вы же сами часть этого мира — вы селебрити, ваш образ жизни интересует глянцевые журналы.

— Главное — знать меру. Конечно, я частично принимаю в этом участие, но не вся без остатка, и культура реалити-шоу и таблоидов не состоит целиком из меня.

— Понятно, что маловероятно, но, может быть, хотя бы в детстве у вас была какая-то икона, образец для подражания?

— Нет, у меня такого не было.

— Если бы можно было выбирать, вы бы предпочли родиться богатой или знаменитой?

— Слава для меня какая-то обыденная вещь — вроде тапочек, я с этим выросла. Если бы можно было выбирать, то я бы выбрала деньги. Больше денег — больше возможностей, а это поинтереснее, чем слава.

— В смысле — вам не хватает бюджетов? Вы хотите больше денег на кино?

— Да нет, не то чтобы. Меня устраивают мои бюджеты. Чем меньше персонажей, чем меньше вообще всего на площадке, тем проще контролировать процесс.

— Тем более что вашими продюсерами являются члены вашей семьи.

— Да, я работаю с папой и братом. Меня часто спрашивают… Папа не говорит мне, что делать, и никогда не говорил. Я показываю ему фильм, когда все готово. Брат помогает со всякими организационными моментами, нужных людей находит. И я всегда могу спросить у них совета.

— У вас играют неизвестные актеры — все, кроме Эммы Уотсон. Почему вы ее пригласили? Вам нужна была настоящая звезда?

— Нет-нет, Эмма проходила кастинг на общих основаниях. Мне понравилась и она, и ее отношение к персонажу — девушке, которую было очень легко превратить в карикатуру.

— На съемках «Элитного общества» вы сотрудничали с Пэрис Хилтон. Как вы придумывали интерьеры ее дома?

— Мы ничего не придумывали — она просто нас пустила снимать у себя, не было никакого дизайна декораций — это почти документальная съемка.

— И у Пэрис на диванах правда подушки с ее портретом?

— Да, она правда так живет. Я и мои сотрудники — мы вошли в ее дом и немного обалдели. Пэрис воспринимает свое жилище как продолжение себя самой. И, к счастью для нас, очень не прочь все это показывать на публике.

— И она правда хранит ключ от дома под ковриком?

— Вот дизайн ключа, кстати, мы придумали сами — с брелком в виде Эйфелевой башни, такой каламбур: Пэрис — Париж. А настоящий ключ она и правда держала под ковриком, поэтому они к ней и вошли.

— Но больше так не делает?

— Не уверена, что она так больше не делает.

— И что она говорила о реальных ребятах, которые к ней вломились?

— Ей было неприятно, что у нее в доме, который, как я уже сказала, является продолжением ее самой, побывали посторонние люди. Остался неприятный осадок.

— А другие дома откуда взялись — Орландо Блума, например?

— Остальные особняки — наша фантазия, и ни один из них не похож на настоящий. Просто воплощение идеи роскошного голливудского дома.

— Как вы вообще выбирали стилистическое решение фильма?

— Оно логично вытекает из самой истории — в нем энергия этих ребят. Кино получилось яркое, громкое…

— В том числе и за счет музыки…

— Музыка была важным фактором создания атмосферы. Мы саундтрек заранее включали на площадке для вдохновения, я оператора заставляла слушать, чтобы он понял, какую нужно создать атмосферу.

— И какую же?

— Мне хотелось добиться эффекта присутствия. Чтобы зрителю казалось, что он тоже входит в эти дома — вместе с ребятами. Это такая энергетическая история. А потом — когда вы уже там, в западне, история становится мрачнее, мрачнее. Темная краска — тоже краска. Мне кажется, жизнь была бы скучнее, если бы в ней совсем не было тьмы.

— Вы же изучали живопись, это вам как-то помогает в работе?

— Школа искусства в любом случае хорошее подспорье для режиссера. Я всегда интересовалась визуальным искусством, фотографией. И особенно тем, как рассказывать истории в цифровую эпоху…

— Правда, что вы много рисовали на съемках «Апокалипсиса»?

— Я в детстве рисовала постоянно, но, когда папа работал над «Апокалипсисом», мне было лет шесть, так что это были детские рисунки, обычные детские рисунки, не стоит придавать им значение.

— Вы сказали, что вводите зрителя в дома вслед за персонажами. У вас вообще во всех фильмах акцент на пространствах, замкнутых помещениях…

— Не знаю, не знаю… Мне кажется, нет ничего общего между комнатой отеля, пустым домом и салоном автомобиля. Все просто: я снимаю в отелях, потому что много времени провожу в отелях. Их любишь за то, что они — всегда транзитная зона. Отели не принадлежат к твоему обыденному миру. А персонажи «Элитного общества» забираются в чужие дома, чтобы… Не знаю… Найти и надеть какую-нибудь чужую личину?

— Кто, как вы думаете, ваш зритель?

— Мне кажется, то, что интересно мне, будет интересно кому-то еще. Это принцип, которого я придерживаюсь всю свою жизнь.

— Кажется, вы не любите давать интервью.

— Дело не в этом. Я не очень склонна к анализу. Когда я даю интервью, мне легко рассказать, как я сделала то или это, — конкретные вещи. Но когда от меня требуют интерпретации, мне тяжело отвечать. У вас и у меня с фильмом разная дистанция: вы можете анализировать, а я — нет.

Девочки Копполы: от Скарлетт до Эммы

В это трудно поверить, но до «Трудностей пе­ре­вода» Скарлетт Йохан­ссон была подающей надежды звездой инди-кинематографа — ее громкая слава пришла как раз после второго фильма Копполы.

Младшая сестра Дакоты, Эль Фэннинг, начала сниматься в два, а в 12 сыграла дочь нерадивого голливудского актера в кар­тине Копполы «Где-то».

Для англичанки Эммы Уотсон роль калифорнийской школьницы в «Элитном обществе» — первая заметная удача после «Гарри Поттера».

Кирстен Данст сыграла у Копполы дважды: маленькую католичку, переживающую последнее лето детства, в «Девственницах-самоубийцах» и легкомысленную королеву в «Марии Ан­туанетте».