Он сказал: «Поехали!»

На фестивале британского кино покажут фильм Криса Уэйтта «Полная история моих сексуальных неудач», в котором участвует бывший обозреватель «Афиши» Александра Боярская. По просьбе редакции Александра рассказала, как она попала в кино и что было дальше

Я прилетела в Лондон всего на два дня — взять интервью у основателей журнала i-D. Доехала до метро Old Street и потерялась: у станции восемь выходов. Я стояла в полном замешательстве. Ко мне подошел парень с огромным микрофоном и спросил, не хочу ли я заняться сексом. Я отшутилась, что, мол, времени нет и не проводите ли вы меня, пожалуйста, на Табернейкл-стрит. Мое ошеломленное лицо снимал на камеру оператор.

Я вернулась в Москву и получила письмо: тот самый парень с микрофоном писал, что он режиссер, зовут его Крис, он снимает документальный фильм про собственную жизнь под названием «Полная история моих сексуальных неудач» — и не собираюсь ли я еще как-нибудь приехать в Лондон? В Лондон я попала только через два месяца, мы провели вместе четыре дня, Крис все время снимал. Я подума­ла — ну круто. И улетела.

Крис позвонил через несколько месяцев — я была в кино и долго не решалась брать трубку. Крис сказал, что фильм готов, премьера будет на фес­тивале в Сандэнсе — и не могу ли я приехать? Все происходило очень ­быст­ро: раз — и мы уже в штате Юта, два — на премьере фильма полный аншлаг, на eBay билеты перепродают за 100 долларов — впрочем, они тоже быстро заканчиваются. Три — рядом с нами дорогу переходит Квентин Тарантино в нелепом желтом пуховике. Четыре — на вечеринке Крис знакомит меня с Джошем Хартнеттом, я стою и думаю — что это? Вот Джош Хартнетт, а вот я, и я пожимаю ему руку. Очень странно.

В мае мы полетели в Канны, там фильм показывали на кинорынке. ­Глава кинокомпании New Line улетал в Америку раньше положенного и уступил нам свой номер в отеле Majestic; в соседней комнате жил очень толстый Майкл Мур, а в лифте с нами ездила Натали Портман. Она оказалась совсем крошкой, но дико красивой — и все время нежно шипела в мобильный телефон.

Ощущению, что я смотрю кино про собственную жизнь, помогает джет-лэг: следующий фестиваль был в Сиднее. Премьера проходила в ­ки­но­театре с бархатным занавесом и золотыми статуями, билеты в зал на 2000 мест были распроданы за день до премьеры. На ужине после показа мы встретили Кристофера Дойла, оператора фильмов Вонга Кар Вая. Дойл был со своей девушкой Рейн — с ней вместе он снимал эпизод в «Париж, я люблю тебя» и «Параноид-парк» — и все время порывался поднять тост «за прекрасных дам» или просто обсудить с окружающими мои коленки. Потом был фестиваль в Дублине, где мы встретили Криспина Гловера — он играл ­отца Марти МакФлая в фильме «Назад в будущее». За прошедшие годы он основательно сошел с ума, снял дичайший фильм про даунов и улиток и обзавелся привычкой отвечать даже на самые невинные вопросы по тридцать-сорок минут — в общем, странный был разговор. Потом был ­фестиваль в Хельсинки, где нас возили из аэропорта и обратно на голубом «кадиллаке». Потом фестиваль на острове Джози, где мы жили в доме у какого-то медицинского магната — это было огромное поместье с мраморными полами, антиквариатом, картинами, секретны­ми лестницами и дверьми, спрятанными в стенах. Потом фестиваль в крошечном французском городке Динард, куда мы летели спецрейсом из Лондона: помимо «пристегните ремни» в самолете объявляли расписание сеансов. В кресле передо мной сидел актер Колин Ферт: как выяснилось, мистер Дарси лысеет. А возле багажной ленты в аэропорту я познакомилась с Мэриам Д’Або — она была девушкой Бонда в «Живых огнях», а после сама сняла телефильм о судьбах девушек Бонда. А на самом фестивале я зачем-то ужасно нагрубила Доминику Куперу, который целовался с Кирой Найтли в фильме «Герцогиня», — правда, мы быстро помирились и принялись обсуждать Киру Найтли: я спросила, втягивает ли Найтли челюсть, когда целуется, — Доминик сказал, что втягивает. Это многое объясняет.

Одного не могу понять: откуда в мире столько кинофестивалей?