Алексей Балабанов в Венеции Как снимали фильм «Я тоже хочу»

Павел Козяев, оператор плейбека: «За время съемок я основательно изучил творчество группы «Аукцыон», потому что Гаркуша, который играл музыканта, подарил Балабанову диск со всеми альбомами, и он бесконечно ставил его на полную громкость, прямо под музыку мы и снимали. Саша Мосин и Юра Матвеев, старые Лешины друзья, которые в «Кочегаре» играли главные роли, здесь снялись в роли бандитов. А девушка, которая изображала проститутку, насколько я понял, вообще впервые на киноплощадке была. В фильме все они едут за счастьем к мистической колокольне. Кого-то колокольня принимает, кого-то нет. И не всем в итоге счастье досталось. Кстати, одну из эпизодических ролей играл сын Балабанова Петя — ему досталась роль мальчика, который предсказывает будущее.

Снимали мы в местах, где дорог как таковых нет. Живут там в основном алкаши и очень древние бабушки. Полная разруха: хрущевки стоят замороженные, безжизненные, все стекла выбиты и только в одном окне свет горит. Страшное дело. Мы снимали, когда были президентские выборы, и там такие крохотные убогие избирательные участки работали: нищета, на которую смотреть невозможно. Причем до революции места эти были крупными и богатыми купеческими центрами. Церкви у них просто чудесные, с роскошными фресками — их итальянцы в свое время расписывали, — но они пустые стоят, только ветер гуляет».

Надежда Васильева, художник по костюмам: «Мало кто хотел поехать в эту экспедицию. Говорили: по морозу, по мистическим делам, да с Алексеем Октябриновичем — нет, спасибо. Так что мы поехали вдвоем с подругой. В основном — следили за тем, чтобы все были как следует утеплены. Повсюду стояли обогревательные приборы и кто-нибудь обязательно к ним прислонялся и загорался. Куртки у всех были оплавленные.

Нам приходилось одевать трупы. Трупы были разными: несколько живых на крупном плане — их играли жители Бежецка, и манекены — штук пятьдесят. Манекены были обыкновенные — пластмассовые, негнущиеся, поэтому чтобы уложить их в какие-то человеческие позы, им обрезали руки и ноги, и художники согнули им локти и колени при помощи паяльных ламп и других зверских средств. Алексей Октябринович хотел, чтобы они носили одежды разных оттенков черного: темные носки, рубашки, свитера, костюмы. Всех, кто был на переднем плане, мы одели в очень приличную одежду, которую взяли напрокат: солидные костюмы, пальто, роскошные ботинки. И вот один раз приходим на склад, а одного красивого трупа нет. И самое приличное пальто сперли. В другой раз приходим — труп лежит, а одежды на нем нет. А в третий раз пришли и увидели, что все трупы лежат по стеночкам, а одежда их приколочена к стене гвоздями и обувь прикручена шурупами. Все дырявое. Это декораторы так решили бороться с воровством. Одни ботинки было жалко до слез. Они были дорогущие, из змеиной кожи.

Единственная наша девушка-актриса, которая играла проститутку, на самом деле учится на режиссуре у Снежкина. Ее зовут Алиса, и она замечательная — все вытерпела. Однажды ей надо было бегать по кадру голой. Мороз жуткий, снега по пояс. Мы придумали прятаться в кустах и окапываться в снегах на конечной точке, до которой она бежала. Происходило все следующим образом: выводили Алису, в валенках, завернутую в шубу, по команде «Мотор!» она из валенок выпрыгивала, шубу с нее сдергивали, она бежала, пока не кричали «Снято!». Тут же из сугроба выскакивал человек, который помогал ей натянуть валенки на окоченевшие ноги и заворачивал в плед, дальше она бежала к другому человеку, который прятался с одеялом в соседнем сугробе, потом к третьему — и так актрису выводили к теплой машине с электрическим одеялом. В общем, Алиса молодец.

Ощущения от этого фильма, впрочем, как и от других фильмов Леши, у меня такие: он снимает все вживую, ничего не придумано, все та же грязь и мрак, но странное дело — натурализм есть, а на экране все равно какая-то фантастика. И ты не понимаешь — как это, что это такое. Это всегда чувствуется животом, мозгами этого не понять».

Анастасия Матиборская, ассистент режиссера по реквизиту: «Фильм снимался с февраля под Бежецком и в Шексне. Главный объект — Колокольня Счастья — находился в маленькой деревне Еськи. Там мы снимали магазин, который будто застыл в девяностых. Нужно было его экипировать. Мы сделали полиэтиленовые плакаты с китайскими женщинами, календари, расчески, какие-то мелочи, которые в сельских магазинах до сих пор встречаются. Бутылки-чебурашки и портвейн «777», например, до сих пор живы. Нам только цвет немного нужно было поменять и другие этикетки напечатать. А вот с крышкой-бескозыркой для водки мы помучились. Впрочем, самым сложным моментом оказались животные, а именно коровы. Нужно было сделать так, чтобы коровы пробежали по кадру так, как хотел Алексей Октябринович. Было –25, коровы в это время обычно мирно жуют сено в своих сараях, а их выгнали на снег, они его и не видели, считай, никогда. Коровы были крайне изумлены поначалу, а потом стали на радостях носиться по всей деревне, а мы за ними. Один бык пришел в бешеный восторг и стал играть с какой-то маленькой собачкой, никак не мог вернуться в кадр. Одиннадцать дублей, как сейчас помню, мы с ними сняли».

Александра Молотова, второй режиссер: «Съемки начались 25 февраля, и предыдущий фильм «Кочегар» тоже начали снимать 25 февраля, а еще 25 февраля — день рождения Алексея Октябриновича. Это мой первый проект с Балабановым. Было очень здорово, потому что человек сам придумывает историю, пишет сценарий, сам ее воплощает — то есть изначально знает, чего хочет. Бывает, что он что-то меняет в сценарии во время съемок, но это как раз нормально, укладывается в рамки уже придуманного сюжета — настоящий творческий процесс.

Финальную часть фильма, собственно Колокольню, мы снимали в Вологодской области. Она стоит прямо на озере, метрах в двухстах от берега — очень красиво. Нам нужно было снять сцену с применением телескопического крана, чтобы камера летала туда-сюда. Сцена утренняя, а зимнее утро необычайно короткое. Машина с краном не могла просто подъехать к Колокольне так, как нам было нужно, — она очень тяжелая и просто провалилась бы под лед. И художники сделали конструкцию из досок, которую нужно было перекладывать по ходу движения машины с краном. В течение нескольких часов, начиная часов с четырех утра, почти все мужчины, которые были в съемочной группе, толкали этот кран туда-сюда. Рискованное было дело, но все как-то получилось».

Александра Голубцова, специалист по организации питания на площадке: «Я работаю в кино сто лет. А с Лешей мы третью картину делаем. Леша — он такой один. Он своего рода Ленин. У него есть присказка: «Давайте, ребята, снимаем талантливо!». Он не любит снимать типовых актеров и тех, кто постоянно мелькает на экране. И он любит достоверность. Мы сейчас снимали на Васильевском, так в кадре у нас настоящие провизоры в аптеке, настоящие медсестры, которые по-настоящему делают укол, даже зонд по-настоящему ставят. А это же ужасная процедура. Я говорю: Леш, это же кошмар, зачем ты человека мучаешь? А он отвечает: «Саша, а зачем что-то придумывать, если можно сделать по-настоящему?»

Я с ним обожаю работать, и он работает быстро — это тоже хорошо. А вот ест он мало — весь в работе. Но я знаю, что он любит, и стараюсь его баловать. Так вот, больше всего Балабанов любит борщ, сало, соленые огурцы, малиновое варенье, очень крепкий чай и очень холодный сок. Вообще, часто киношников кормят чудовищно, но есть и приятные исключения из правил. Не хочу хвастаться, но все знают: если я на площадке — значит, все будут сыты и довольны. Ни на одном фильме вы не увидите такого шатра, как у нас. Там стоят столы, накрытые красивыми клееночками, люди едят из нормальной посуды, а не с пластиковых тарелок. На завтрак у меня 12 сортов чая, я сама натираю к нему имбирь, кофе, сливки, какао, каша трех видов, яйца вкрутую и всмятку, бутерброды. И это так красиво и приятно, когда у тебя накрыт стол и все радостно бегут к тебе на завтрак или на обед. Глаза у них разбегаются, а я счастлива, что всем все по душе. Только ни в коем случае не пишите, что я буфетчица! За «буфетчицу» у меня все получают. В одного кинула даже ножом за это. Буфетчицы на вокзале с ободранными красными ногтями. И где они, а где я».