Такова спортивная жизнь
17 марта на экраны выходит «Бой с тенью» Алексея Сидорова
В 2002 году никому не известный 33-летний уроженец Северодвинска Алексей Сидоров сделал для государственного канала «Россия» сериал «Бригада» – многосерийный поэтический боевик про жизнь и смерть московских бандитов, имевший рейтинги, сопоставимые с рейтингами новогодней речи Путина. Скромно отмолчавшись на все обвинения в романтизации оргпреступности и отказавшись делать «Бригаду-2», Сидоров вместо этого снял по собственному сценарию «Бой с тенью» – жесткое и сентиментальное кино о провинциальном чемпионе по боксу, против которого ополчился весь мир. Посмотрев рабочую версию «Боя» и ощутив ярость загнанного боксера как свою собственную, Дарья Варденбург позвонила Сидорову в Прагу, где тот в крайней спешке заканчивал монтаж звука к картине.
– Вы сами боксом занимались?
– В Северодвинске в секции занимался, потом в Петрозаводске – всеми возможными единоборствами. Типичный пацан середины 80-х годов. У меня отец и дядя боксеры были. Они оба детдомовские, родители во время войны погибли, в детдоме и начали боксом заниматься. Боксеры – хорошие боксеры – интересуют меня как люди, которые умеют делать то, чего другие не могут. Я не успел посмотреть трансляцию последнего боя Кости Цзю, скачал из интернета – 700 мегабайт, всю ночь до 5 утра смотрел, потом уснуть не мог – так меня завело. Костя после двухлетнего перерыва дрался, было видно, как он взвинчен, да и Митчелл тоже, – невероятная энергия.
– А на улице часто дрались?
– Часто. По дурости в основном – вроде бы нет повода, а кажется, что тебя задели. Это сейчас я понимаю, что большинство людей владеет чем-то лучше меня, и с кулаками не бросаюсь. Хотя если что – с удовольствием.
– Сопротивление и неудачи вас сильно заводят?
– Чем больше вызов, тем больше я завожусь. Мне надо чувствовать себя аутсайдером. Чемпионы проигрывают потому, что им больше нечего доказывать.
– Расскажите про Северодвинск.
– Северодвинск выглядит романтично. Мне нравится себя с ним ассоциировать. Вот остров Ягры – когда его открыл англичанин Ричард Ченслер, первый раз побывал на нем, он назвал его Розовым – там шиповник цвел. Рядом с Северодвинском, в поморском селе Неноксе, – резиденция Марфы-посадницы, она там двух сыновей похоронила, которые в море потонули. Сейчас я в Северодвинск не часто езжу, из-за личной биографии, не хочу об этом говорить.
– А когда решили ехать в Москву и поступать на Высшие курсы режиссеров?
– Февраль-март 93-го. Целый год я занимался непонятно чем, из страны хотел свалить. Но у меня всегда были мысли, что в жизни есть еще что-то кроме алкоголя, женщин и самоутверждения. Рано утром с похмелья решил позвонить во ВГИК. Они спросили: высшее образование есть? Тогда вы нам не подходите, звоните на Высшие курсы режиссеров. Я послал документы, бумаги – про любимый фильм надо было рассказать и сценарий написать. Любимым фильмом у меня был «Твин Пикс», а сценарий я написал по мотивам исландской саги «О Гуннлауге Змеином Языке». Реально был такой странствующий поэт и скальд Гуннлауг. А история про него – вроде «Ромео и Джульетты»: девушку отдали другому, но она и Гуннлауг были предназначены друг другу. Об этом возвестила голубка на крыше дома в день, когда родилась девочка. А ведьма напророчила, что девочка принесет одни несчастья.
– Кончилось все плохо?
– Такие истории всегда кончаются плохо. Но там красиво в конце: погоня за врагом по островам, за полярный круг, вслед уходящему солнцу.
– Где вы в Москве жили?
– В общежитии вгиковском, на улице Бориса Галушкина, дом 7, 16-й этаж. В комнате с Сашкой Велединским и Игорем Порублевым, с которыми потом «Бригаду» делали. Сейчас редко видимся, жалко. Сашка «Русское» снимал, потом у меня тут… Через две недели премьера, а еще двадцати минут звука нет.
– А правда, что вы бандитом были?
– Это все слухи, ничего такого. Если ты бандит, нормальное кино делать невозможно. Слишком разные способы существования. Искусство – нервная, глубокая духовная работа. А когда занимаешься конкретным бизнесом, сложно сохранять подвижность. Нужен хороший психический баланс и самоконтроль.
– На Высших курсах студенты снимают учебные фильмы. Вы про что снимали?
– Через два месяца учебы нам дали снять «минутку» – одноминутный фильм на ч/б. Я снял про Ли Харви Освальда. Он ведь работал радиотехником на заводе в Минске. Идет человек на завод, здоровается с друзьями, звучит песня «Если бы парни всей земли». Подходит к проходной, отдает пропуск и идет дальше. А вохровец разворачивает документы – и там стоит: «Ли Харви Освальд». Фильм назывался «Радиотехник».
– И что вам за него поставили?
– Что поставили – не помню, помню, что перевели на бесплатное обучение. Я же сначала на платном учился – срезался на вступительных. Я такой странный психотип в Москву приехал: коротко стриженные волосы, на пальце печатка с инициалами А.С., я ее потом на Арбате за несколько тысяч продал, в трудную минуту. Бывший повар и филолог – в Петрозаводске на филфаке учился. Никак не мог понять, что от меня требуется вообще: привык, что надо казаться умным, сложные слова говорить – «трансцендентальный». Пытался образованием бравировать, а там люди простые. Когда не поступил, мне Сашка Велединский дал телефон Валерия Рубинчика, который набирал курс. Я звонил Рубинчику со станции метро «ВДНХ», упрашивал: примите, не пожалеете. Принял.
– А чем в Москве зарабатывали, пока учились?
– Первый год мне со старого бизнеса ренту платили, а на второй год деньги кончились, пришлось гороховую кашу есть. Работать уже не хотелось – хотелось учиться.
– Что за старый бизнес?
– Ну… банк.
– У вас банк был?
– Что вы! Стал бы я тогда кино снимать… Нет, ну все легально, нормально, чисто.
– У вас есть машина?
– Я машину не вожу, потому что одновременно о пяти-семи вещах думаю и на дороге концентрироваться уже не могу. Я и в спорте до КМС не дошел из-за сложностей с концентрацией. Распыляюсь.
– Во время съемок тоже?
– Нет, когда снимаешь, ни о чем постороннем думать нельзя, даже о физиологическом.
– Когда все закончится, вы сразу начнете к следующему фильму готовиться?
– Ох, этот такой тяжелый. В мае, уже конец съемок, овербаджет начался, в прессе хрень про меня напечатали. Как лодку назовешь, так она и поплывет: «Бригада» – веселуха, экстрим на съемках, но все равно весело, а «Бой с тенью» – тоже экстрим, но так все массивно, плющило постоянно. На второй день съемок я воспаление легких схватил, снимал с температурой 40. В марте орал, что отдыхать буду полгода. Но уже знаю – месяц-полтора максимум.
– Слышала, что вы хотите снять фильм про женщин.
– Не уверен, что сейчас, но когда-нибудь сниму фильм, где главный герой женщина. С мужчинами все ясно, а вот женщина…
– А женщина может быть хорошим режиссером?
– Может, но сейчас разве что в арт-хаусе. В коммерческом кино такой жесточайший пресс денег и обязательств, я не представляю, как женщина это выдержит. В арт-хаусе легче – он по определению не должен возвращать деньги. Хотя все равно возвращает, пример – «Возвращение» моего старого товарища Андрея Звягинцева.
– Вы кричите на площадке?
– Это меня сильно довести надо, я кричать не люблю. А на актеров вообще нельзя кричать, их любить надо.
– Каких актеров мечтаете снять?
– Хочу еще раз поработать с Сергеем Безруковым и Денькой Никифоровым. Снял бы Спенсера Трейси, если б он был жив. Бенисио дель Торо – ломовой.
– А любимые режиссеры, навскидку?
– Говард Хоукс, Ингмар Бергман, Акира Куросава. Еще Стоун, Паркер, Борис Барнет. Но во время съемок я кино не смотрю. Только для «Боя с тенью» специально «Бешеного быка» пересмотрел.
– Что на пробах надо было сыграть Денису Никифорову?
– Какую сцену – не скажу, а то неинтересно будет смотреть. Важны были две вещи: заряженность – не имея стержня, чемпиона не сыграешь – и разносторонность. Общепринятый образ боксера – туповатое такое существо. А я отталкивался от образа отца, его друзей. Серьезные пацаны и всесторонне развитые люди. Или вот Костя Цзю – я про него фильм смотрел – прекрасно интеллектуально организован. Как он строит себя, свой образ, свои тренировки. В то же время ему в глаза заглянуть – как в дуло винтовки.
– Кем ваш отец работал?
– Руководителем на оборонном предприятии. В Северодвинске подводные лодки строили. Огромный завод, я там тоже работал. Сначала пишущие машинки ремонтировал, потом в лаборатории, где рассчитывалась геометрия строящихся лодок. Вообще в мире столько всего удивительного. Жизнь подводников – это целая вселенная, а про них только «Das Boot» сняли.
– У вас есть настоящие друзья?
– Трое. Друзья долго проверяются, всякое бывает. Однажды друзей в милицию забрали, а у подруги день рождения. Пришлось ехать, вытаскивать. Но подруга не обиделась, она вообще все понимает. Поддерживает меня.
– Детей хотите?
– Хочу. Мальчика и девочку.
– А в спорт их будете отдавать? В бокс, допустим.
– Девочку отдам в тейквондо. Мальчик обязательно пойдет в бокс. Мне нельзя было спортом заниматься – зрение хреновое. Мальчик должен быть умный, крутой, цепкий, благородный. Девочка – красивой, умной, способной за себя постоять. Но все это фигня, если нет духовного наполнения. Все эти светские львы и львицы – полные бараны.
– В фильме герои все время цитируют стихи. Кто из поэтов для вас важен?
– Обязательно сниму биографию Николая Гумилева, если руки дойдут. Важны – от Блока раннего до японцев. Шекспир – даже в переводах. Бродский. Но для меня они все равны: великие поэты, боксеры, режиссеры. Мохаммед Али и Рой Джонс – поэты ринга.
– А почему именно про Гумилева?
– Потому что он путешествовал по Африке и писал домой такие письма: «Сегодня, когда мы переправлялись по канатам через Замбези, на середине реки выпрыгнул крокодил и укусил меня за пятку». Еще он был награжден двумя орденскими крестами и знал много о жизни, женщинах и метафизике.
– А с чего фильм будет начинаться?
– С того и будет: из воды выпрыгивает крокодил и кусает великого русского поэта за пятку.