Ответы. Александр Войтинский, продюсер

Александр Войтинский – один из опытнейших создателей телевизионной рекламы: среди прочего вместе с Тимуром Бекмамбетовым делал серию для банка «Империал». В 2001 году Войтинский начал работать с выходцем из Таганрога Романом Билыком, под которого была создана группа «Звери», самый успешный (не считая «Фабрики звезд») за последние годы продюсерский проект. Только что Войтинский объявил о начале съемок фильма «Дмитрий Донской», в главной роли – Рома Зверь.

– Вы рекламой давно занимаетесь?   

– С 1990 года. Мы – три одноклассника – пришли к знакомому банкиру и сказали: «Давай мы тебе рекламу». Он не понял, что это такое, понял только, что ему толкуют про деньги, – дал нам пять тысяч рублей. Каждый делал то, что умел: я музыку сочинял, Сережа Трофимов работал оператором на ТВ, Тимуру Бекмамбетову режиссура досталась. Я, кстати, до сих пор снимаю и музыку пишу. Из последнего – «Россия – щедрая душа», ролики МТС.

– Зачем вам это? Вы недостаточно зарабатываете на группе «Звери»?

– Человек живет не для денег, а чтобы быть полезным своему народу, в этом наивысшее наслаждение.

– Вы сделали группу «Звери» не ради денег?

– Ради денег невозможно жить, это ж тупость немыслимая! «Звери» – для того чтобы объединять людей. Страна получает героя, который олицетворяет все лучшее, что в людях есть.

– Но это же не искусство.

– Это высочайшее искусство, вы просто в заблуждении пребываете. Если я смогу – я вас из него выведу, хотя вряд ли это получится. Вы же женщина.

– У вас дети есть?

– Сын, 4 года.

– Вам бы хотелось, чтобы он считал, будто «Звери» – это и есть настоящая музыка?

– Музыки нет никакой и не было никогда. Я музыкант, за мой вклад в рекламную музыку меня приняли в действительные члены Академии рекламы. И я, будучи специалистом в этой области, имею право сказать, что музыки нет. The Beatles с точки зрения музыки ничтожны. Музыкальных открытий нет, красоты нет, это обычные перепевки старых, еще веке в XVIII придуманных решений – музыкальных, гармонических. Вот что такое современная музыка. Почему же тогда – смотрю я на вас, молодых, восторженных девушек, – вам так нравятся современные артисты? Да не в музыке дело, работают образы, молодость. Мне 15 лет, я выхожу на улицу и ищу – где музыка, которую делают такие же, как я. Есть придуманные образы: Билан, например, или вся «Фабрика звезд» – эти артисты делают то, что им говорят.

– А «Звери»?

– А он такой, какой есть, у нас на этом построено: он делает то, что хочет. Он и есть прототип своего образа.

– А когда он в интервью говорит: «Я не читаю книг, у меня нет высшего образования», для героя это нормально?

– Это правда и честность, за это он авторитет и получил. А все, кого вы считаете выразителями каких-то идеалов, – они ничтожны.

– Но вот The Beatles помнят же!

– Так про них писали: они же дебилы, у них слова глупые в песнях. Я вам больше скажу: именно таким образом была встречена поэзия Пушкина. Все плевались: что он делает?!

– Рома Зверь – это Пушкин сегодня?

– Так и есть! XVIII век, люди изъясняются на невероятно сложном вычурном языке, неожиданно появляется поэт, который говорит на языке простого народа, это вызывает ненависть. Появляется Моцарт, который простенькие детские мелодии начинает играть, это вызывает гнев специалистов.

– Рома – это еще и Моцарт?

– Вот видите, вы не готовы это принять! Но что происходит с Пушкиным: теперь его архаичный, древний, забытый всеми язык хотят поставить рядом со строчкой молодого парня! Этому языку 200 лет, о чем вы говорите! Именно против этого восстал когда-то Пушкин. Не знаю, что будет через 300 лет со «Зверями», я знаю лишь, что люди, говорящие с народом на одном языке, остаются в его памяти. А люди, говорящие на языке непонятном, исчезают, не успев даже открыть рта.

– То есть половину мировой культуры можно выкинуть на помойку?

– С общественной точки зрения – да! Люди ведь чем только не занимаются: читают Блаватскую, слушают последний альбом Земфиры. Но в общественном смысле это все сложно, непонятно, никогда не существовало и существовать не будет.

– Рома продается лучше, чем Земфира и Лагутенко?

– Думаю, раз в пять лучше Лагутенко и раза в два лучше последнего альбома Земфиры. Но она же изменилась – ее погубили журналисты. Степной цветок, выросший в честном простом мире, вез багаж долгих лет, спел, получил оценку народную и попал в окружение журналистов. Теперь она поет то, что нужно им. Сравните первый и последний альбомы – это же катастрофа!

– Вы занимались когда-то группой «Тату». Почему бросили?

– Мне было противно: вся эта лесбийская тема аморальна.

– А когда Рома Зверь в прямом телеэфире хватает баб за задницу – это морально?

– В чем смысл молодежного бунта? Он сметает старую мораль, чтобы установить новую. У молодежи свои герои, они нарушают запреты, они не приемлют форму, но содержание остается стержнем. Можно морально за задницу хватать, можно нет. И потом – что плохого в том, чтоб схватить девушку за задницу? Плохо – предать, обмануть.

– Зачем вы взялись снимать фильм про Дмитрия Донского?

– Историческое кино – тема очень благодатная. Сюжеты, антураж, стрелы горящие и – главное – национальная идея. Но все обращения к истории в кино всегда воспринимались как скучный, наукообразный жанр. Вот, например, «Андрей Рублев». Я посмотрел – ничего не понял. Такая тягомотина. Вот герой думает весь фильм, что ему рисовать. Он никогда не останется в народной памяти, он для кучки, его забыли уже!

– То есть все, что есть и в нас индивидуального, мы убьем и будем говорить только так, как понятно остальным?

– Наконец-то вы поняли! Да! Все, что непонятно, – этого нет, это лишнее, это болезнь, это личная проблема. Находить в себе сложности и непонятности – это болезнь. Свойственная интеллигенции в связи с тем, что она вообще не очень загружена работой и постоянно зациклена на своих ощущениях. Индивидуальное – оно никуда не уйдет, оно всегда с нами, как отпечатки пальцев, как почерк. Не за почерк любит народ, а за слово, этим почерком написанное.