Литературные агенты Как продают русских писателей

Представляет Сорокина, Лимонова, Мамлеева, Дашкову и еще четыре десятка российских авторов на мировом рынке

«У меня есть два критерия, по которым я отбираю своих авторов. Первый — я книгу должна полюбить. Второй: я живу в Германии 20 лет и, читая новый текст, прекрасно понимаю, как его будет читать немецкий издатель и читатель, что ему интересно, а что сложно переварить. Это в России по отношению к Сергею Минаеву много снобизма, а здесь его оценивают иначе: считают диагнозом современной России. Трудно сказать, кто читает русских писателей в Германии. Скажем, недавно я познакомилась с таксистом, который читает Евгения Гришковца. Или другой пример: все думали, что Полину Дашкову, которая стала здесь сверхуспешным автором, будет читать женская аудитория, а на самом деле мужчины читают ее не меньше. А самый популярный современный русский автор в мире — это, безусловно, Владимир Сорокин. Недавно на него даже пришел запрос из Турции, где вообще не покупают русскую литературу. В хорошем американском издательстве скоро выходит его «Лед», и мы очень надеемся, что сможем продать права на книгу в Голливуд — и из нее там сделают хороший блокбастер».

Главный редактор издательства «Глас», которое публикует Сенчина, Славникову, Рубинштейна и других современных русских авторов на английском языке и затем продает на них права

«Я вижу свою задачу в том, чтобы пропагандировать современную русскую литературу. Мы издаем на английском лауреатов премии «Дебют», я пробую рассылать рассказы в иностранные толстые журналы — недавно в одном из таких, английском, со стотысячным тиражом, напечатали Ольгу Славникову и молодую писательницу Полину Клюкину.

Наши книги за границей интересуют три категории читателей. Во-первых, научную публику и студентов. Во-вторых, издателей и агентов, которые ищут новый материал. И в-третьих — собственно читателей, нетипичных, которым интересна Россия. Таких, увы, немного — но в англоязычном мире вся переводная литература занимает 3% рынка, это не только наша проблема. Предпочтение отдается фактурной литературе и нон-фикшну. Была однажды такая история: мы опубликовали дневники советской школьницы, случайно найденные в архивах одного из руководителей эсеров, дочкой которого она была. Обычная школьница, но читалось это — будто роман, похоже на дневники Анны Франк, только лучше написано. Мы издали это крошечным тиражом в 2003 году — и был эффект разорвавшейся бомбы, книгу все захотели издать, перевели на 15 языков. А некоторый нон-фикшн не идет совсем — я возлагала большие надежды на сборник эссе Александра Гениса, но им это показалось малофактурной и банальной вещью.

С современным худлитом все еще сложнее — обычно нужна рекомендация какого-нибудь авторитета вроде Бродского или Солженицына. Много раз случалось, что книга была никому не нужна, — а после того как ее один такой человек замечал, она становилась популярной. Вообще, вот сейчас говорят об успехе шведской литературы. Но он обусловлен колоссальной господдержкой. Там оплачивают и перевод, и остальные расходы нередко. Они знают, что, если не будут этого делать, культура их маленьких стран не будет никому интересна. Именно поэтому скандинавская литература присутствует везде. А у нас такой господдержки даже близко нет».

Соучредитель агентства Goumen & Smirnova, представляющего Елизарова, Гарроса, Петрушевскую, Рубанова и еще два десятка авторов на российском и зарубежном рынках

«Мы работаем на рынке уже пять лет, и издатели очень быстро принимают решение — даже в случае дебютантов. Разумеется, нас одолевают графоманы — мы получаем десятки писем ежедневно, очень много фантастики, любовных романов и детской литературы. Но у нас жесткие правила: сначала нужно прислать заявку, сделанную по определенным требованиям. Так мы находим успешных авторов, яркий пример — Владимир Лорченков из Кишинева: до того как он с нами связался, его никто не издавал, прислал заявку — и сейчас издано уже девять книг. Конечно, предугадать успех автора сложно. Андрей Рубанов издавался и до того, как мы начали сотрудничать, но выстрелил именно с нами: написал роман «Хлорофилия», текст с хорошим жанровым потенциалом, издатели вложились в продвижение.

Но с иностранцами все совсем по-другому, туда мы предлагаем только известные произведения — премиальные, большие бестселлеры. Хотя и с ними получается по-разному. Арсена Ревазова хотели перевести на восемь языков, но в итоге его очень мало кто там читал. Сорокин популярен в Германии, а во Франции и Италии продажи скромные. В той же Германии дикие тиражи у Донцовой и Глуховского — и объяснить их невозможно, это лотерея. Главный рецепт — западный издатель должен воспринимать русскую книгу как потенциально коммерчески успешный проект. А отнесется он так к нему, если у него будет идея, что он может продаться, если будут примеры сумасшедшего прорыва, как у Ларссона, или пяти-шести солидных, уверенных успехов русских романов на Западе. Поскольку ни одного настоящего большого романа на русском за последние годы не появилось, я больше надеюсь на второй вариант — что несколько вагончиков сформируют состав, который выве­зет русскую литературу на мировой рынок».

Соучредитель агентства Nibbe & Wiedling, которое представляет Донцову, Прилепина, Юзефовича, Рубину и еще четыре десятка авторов на зарубежном рынке

«В конце 1980-х я начал переводить книги Сорокина, мемуары Лихачева и другую российскую литературу для немецких издательств. Когда в 90-х российские авторы получили права на продажу своих рукописей за границу, западные издатели обманывали их, занижая гонорары. Я взялся продавать права своих авторов, потом познакомился со своим компаньоном, и вот уже 11 лет работает наше агентство.

У российской книги большие шансы на успех, если ее купит одна западная страна, сразу после этого предложения начинают поступать из других. Обидно, но очень часто крайне важная для России книга может ничего не значить для западного читателя. Здесь хотят читать русские книги, действие которых происходит в России, чтобы узнать о сегодняшней российской жизни, о ваших эмоциях, о жизни нескольких поколений русских. Даже детектив или триллер продать будет сложно, если в нем нет «русской» атмосферы. Конечно, все эти клише, которые ожидаются от русской литературы, — «русская душа», «русская зима», глубокая психология и эмоции, — по-моему, полная чушь, но все здесь знают эти клише и их ждут. И не ждут, к примеру, того, что какие-то молодые русские могут путешествовать (как западный молодой человек) с приключениями где-нибудь в Греции. Ну и самое главное: от русских ждут только романы. Даже если это роман в новеллах (как у Олега Зайончковского), книгу будет очень сложно продать и убедить, что она пойдет».