«Нечего декларировать» Таможня дает зло

«Нечего декларировать» — своего рода продолжение «Добро пожаловать к Шти». (К слову, разговоров было много, а первыми ремейк «Шти» успели сделать итальянцы — комическим образом в связи с местными реалиями герой там отправляется в ссылку не на север, а на юг, под Неаполь — вот трейлер). На этот раз события разворачиваются еще чуть-чуть севернее, на границе с Бельгией — собственно, на пограничном пункте. На дворе — новый 1993-й год, и с 1 января таможню упраздняют, а границу более-менее открывают (в связи с чем северные французы начинают массово ездить в другую страну заправляться, поскольку там дешевле бензин — в фильме про это тоже есть эпизод).

Главные герои — бельгийский пограничник и французский. Французского играет сам Бон, и это обычный его лирический герой, симпатичный олух, еще и с усами. Бельгийского — Бенуа Пельворд (которого до сих пор, двадцать лет спустя, трудно воспринимать в отрыве от «Человек кусает собаку»). Он замечателен тем, что является потомственным ура-патриотом и особенно ненавидит и презирает все французское, и соответственно, отмена шлагбаума для него — личная драма.

Ну и там две очевидных линии: во-первых, Бон тайно встречается с сестрой Пельворда, во-вторых, имеется кокаиновый дилер, который с парой идиотов-приспешников разными способами возит мимо наркотики. Сперва герои страшно враждуют, потом их назначают в экспериментальный франко-бельгийский патруль — и побеждает дружба между народами.

Фильм, в общем, еще более незамысловатый, чем «Шти», и опять построен на одной-единственной шутке, причем той же (бельгийцы, понятно, во Франции — персонажи анекдотов, в первую очередь). Плюс энергичное — и довольно зловещее, честно говоря, — обаяние Пельворда. Плюс очевидные, опять же, исторические гэги: начальнику таможни привозят компьютер с принтером, а он требует вернуть ему копировальную бумагу, Бону вручается чудо техники переносной телефон, и прочее. Есть одна, пожалуй, действительно смешная сцена, где Пельворд учит жизни маленького сына. Кончается таким диалогом. «Скажи, папа, а небо бельгийское?» — «Оно же над нами, значит, бельгийское» — «А звездочки бельгийские?» — «Конечно, и звездочки бельгийские» — «Но земля ведь вертится? Значит, они скоро станут французские?» — «Нет, звезды просыпаются здесь, потом отправляются путешествовать, а вечером возвращаются домой, в Бельгию».

Можно было бы заметить, что это номинально интернационалистское кино, по сути дела, не столько высмеивает ксенофобию, сколько эксплуатирует ее, щекочет, если угодно. Но Бон и сам это, конечно, прекрасно понимает. В последних кадрах, после всеобщих братаний и тирады о «планете, одной на всех», на улице паркуется китаец — и вот тут у бельгийского патриота по-настоящему сдают нервы.