Сериал «The Take» А не то дядя Джимми тебя убьет

Поскольку «Boardwalk Empire» и «Ходячие мертвецы» сегодня заканчиваются, а переключаться на «Реальных пацанов», как нам настойчиво советуют читатели, — это все-таки крайность, хочется порекомендовать отличный английский мини-сериал «The Take», на русском он есть под названием «Прикуп». Это бандитский эпос про 80-е по довольно популярной у себя в Англии детективщице Мартине Коул, всего четыре серии (но залпом лучше не смотреть — голова закружится), чудесные английские актеры, солирует большую часть времени Том Харди (Бронсон из «Бронсона» и чревовещатель из нолановского «Начала», главный, по всей видимости, английский экспорт будущей пятилетки).

Герои — два деклассированных кузена из Ист-Энда, один пожиже и поумней, другой (собственно, Харди) только что отсидел за грабеж и в тюрьме глянулся главному лондонскому авторитету (Брайан Кокс, который весь сериал руководит миром из тюремной часовни — причем не из-за набожности, а потому что там телефон). Обоим придуманы прекрасные подруги, для симметрии — тоже сестры. У старшего — крашеная блонда и вообще классическая бандитская жена (рожает, плачет, пьет водку из крышечки и верит, что все наладится), у младшего — черненькая и себе на уме. Поскольку один брат что-то соображает, а другой вообще ничего не боится (кроме своего отражения в зеркале иногда), они довольно быстро загоняют под лавки конкурентов, и все их дальнейшие трудности — в основном мировоззренческого рода: младший постоянно пытается выбрать меньшее из зол, старший — наоборот, с удовольствием едет в ад. 

Начинается все в любимом всеми 1984-м, заканчивается в начале девяностых. С большой любовью даны приметы времени — по ходу действия девочки перестают делать химию, мальчики переодеваются из спортивных штанов в «Армани» на трех пуговицах. Режиссер бессовестно (но всегда очень к месту) злоупотребляет контрастным монтажом имени «Крестного отца»: в каждой серии обязательно то семейный ужин, то свадьба, то ребеночек родится, а параллельно кого-то режут, душат, грабят, бьют битами. Сперва кажется, что смотришь получше снятую «Бригаду» (тем более Харди лицом похож на Вдовиченкова, а повадками — на Дюжева). Но если в «Бригаде» все это «мы тоже копполы, ну и что, что в «адидасе» было от простоты душевной, здесь — сознательный и довольно мощно срабатывающий прием. 

Все заметные гангстерские эпосы последних лет исходят из того, что Копполу не перескорсезишь, — и потому отползают куда-то в область производственного кино, подальше от шекспировских драм. Что, в общем, созвучно времени: если в романтическом мире разбойник — это эпический герой, то в постмодернистском — человек с необычной профессией. Самый блистательный пример, конечно, «Выборы» Джонни То, где действующие лица легко могли быть не боссами триады, а менеджерами Газпрома или салона сотовой связи — так мало в их жизни бандитской романтики. «Сопранос», в конечном счете, про то же.

С «The Take» все наоборот — производственные обстоятельства идут почти пунктиром (один налет и одна неудачная закупка экстези за все время, остальное — за кадром), а главный упор дан как раз на оперные страсти: сын на отца, брат против брата, сестра — про сестер вообще лучше не начинать. По привычке ждешь, что тебе будут в деталях показывать строительство подпольной империи, а в конце вздохнут о потерянной душе, а там все вопросы насчет души закрываются в самом начале, одной короткой сценой: это как если бы Саня Белый в первой серии взял и расстрелял старушку у магазина (если подумать, такой сцены в «Бригаде» сильно не хватало).

То, что весь этот Софокл творится в тесном, очень домашнем пространстве (квартиры в Англии маленькие, половина действия происходит по каким-то гаражам, вторая — на кухне), эффект только усиливает. И, наверное, важно, что история написана женщиной: автора иногда немножко клонит в «Санта-Барбару», но ракурс, который она выбирает, ни одному Марио Пьюзо в голову не пришел бы. Тот же «Крестный отец» в конечном счете очень мужской взгляд на проблему — нельзя развести работу и семью, хочешь как лучше — в итоге убиваешь брата Фредо. У Коул же семья и вообще институт кровного родства — настолько же сомнительная, насколько живучая штука: люди могут годами предавать друг друга, насиловать, грозиться убить, но пока действительно не убьют, каждый Новый год будут вместе открывать шипучку. Или вот вопрос расплаты — обычно детям, прежде чем на их головы падут грехи отцов (или они сами возьмутся за острое), дают хотя бы школу закончить; здесь в кульминационный момент к борьбе за первородство подключаются  восьмилетки — сразу чувствуется, что автор росла в большой дружной семье и знает, как оно бывает.

В традиционную жалобу про то, что в фаллоцентричном мире девушкам редко дают делать ужасы, порнографию и фильмы со взрывами, надо, видимо, добавить еще пункт — «крестных отцов» им тоже надо поручать чаще.