Первый исламский

Не то чтоб сколько угодно, но один — идеально прямо-таки подходящий — есть. Он вышел года четыре назад, и тогда «Афиша», очень недальновидно, его проигнорировала — в качестве просто беллетристики он, видите ли, показался обозревателю книжной рубрики выморочным (а речь героев — все эти «убрать ковер своего нетерпения в сундук ожидания» — чересчур «ориентализованной»). К счастью, из памяти он не стерся — и, задним числом, надо признать, у него есть потенциал. Чтобы понять, о чем идет речь, достаточно просто пересказать его — а уж дальше поставьте себя на место муфтия, из соответствующего Совета, и подумайте, во что перспективнее вкладывать государственные, выделенные на популяризацию ислама, деньги — в телевидение или в художественную литературу.

Роман назывался «Ислам от монаха Багиры», а написал его человек по имени Ренат Беккин. Это мало того что маркированно исламский роман, так еще и фантастический детектив.

Действие происходит в Петербурге, в будущем. После «бестолковой и кровопролитной» войны с Китаем в России крайне популярен становится ислам; среди прочего это означает что легализовано многоженство, арабский язык используется едва ли не в качестве второго разговорного и введена практика шариатских судов.

Главный герой — председатель Н-ского шариатского суда Петербурга Абдулла Петрович, горячий адепт, почти фанатик ислама. Он постоянно цитирует Коран, молится по шесть раз в день — и живет с тремя женами; всякое свое действие он скрупулезно обдумывает с точки зрения шариатского законодательства; вообще, в романе много диалогов — да и эпизодов — не имеющих отношение собственно к действию и посвященных тонкостям мусульманской юриспруденции — или особенностям отправления мусульманского правосудия. Так, в начале романа Абдулла Петрович вспоминает, как некоторое время назад он зашел в помещение при суде и увидел, как палач Саид изо всей силы — что противоречит шариатским правилам — калечит палкой совершивших проступок мусульман, которым он, судья, назначил наказание. Возмущенный Абдулла отстраняет Саида от должности и требует, чтобы к самому палачу применили те же телесные наказания.

Однажды под Новый год к Абдулле Петровичу подходит некий старик, который оказывается профессором-востоковедом Баумом. Он утверждает, что обнаружил в Публичной библиотеке бесценную рукопись Корана VIII века, причем не каноническую, а сенсационную для мусульманского мира. Вместе с приятелем Кузиным, тоже ученым, они тайком выносят рукопись из библиотеки, но очень скоро неизвестные отбирают у них ее на улице. И вот Баум просит Абдуллу Петровича найти эту рукопись, затем тот (в смысле Абдулла) сам становится подозреваемым — а во всех газетах тем временем трубят о шариатском судье-оборотне, который творит самоуправство, избивает и чуть ли не насилует невинных граждан. Карьера Абдуллы под угрозой, его начальник Козлов рвет и мечет.

Тем временем некто назначает Абдулле — который якобы хочет продать рукопись — встречу в Екатерининском садике. Вместо денег в мешке — голова Кузина (и, позже выяснится, треть рукописи, предварительно разбитой на части злоумышленниками). Абдулла успевает заметить, что за ним во время встречи следят из Публичной библиотеки — и едет к хранительнице рукописного отдела Тамаре Петровне, которая тоже могла знать о рукописи. Параллельно он узнает, что Баум тоже убит. Оказывается, Тамара Петровна — работающая на спецслужбы мусульманка — поняла, что Кузин и Баум нашли что-то выдающееся и собираются украсть рукопись. Оказывается — все очень запутанно, но конец уже близок, потерпите, — нападение организовал Кузин через своего сына и его друзей, намереваясь продать рукопись египетскому миллионеру, принявшему христианство и собирающемуся написать книгу «Опровержение ислама». Тамара Петровна и Козлов рукопись уничтожили — чтоб она не принесла вред исламу. И, кстати, правильно сделали — потому что, оказывается, «восьмой век» — фальшивка, тщательно сфабрикованная христианскими монахами с целью очернить ислам, показав, что это мусульманство — всего лишь одна из христианских сект.

Подумаешь, телеканал; сами видите, есть книги, в которых силуэт будущего прорисован так отчетливо и с такой художественной убедительностью, что никакого телеканала уже и не надо; все и так ясно.