«Wonderland» CEO как эволюция чиллвейва

У «Wonderland» умеренно хвалебная пресса, и по отзывам складывается впечатление, что это типичный альбом второго ряда — есть точно такие же, только лучше, яснее и популярнее. Ориентирами для «Wonderland» видятся поздний Animal Collective и нынешние внежанровые максималисты вроде Rustie, Джеймса Ферраро и Grimes — у Берглунда тоже натаскано столько всего и отовсюду, что замучаешься разбирать, да и нет в этом смысла. Сами слушатели быстро идентифицируют CEO как подражателя популярных восторженных электропоп-групп типа Passion Pit или MGMT. И, кажется, всем перечисленным Берглунд проигрывает быстро и бесповоротно: никаких особых сложностей на альбоме нет, как нет и радиохитов.

Иной взгляд на пластинку получается, впрочем, если рассматривать ее сквозь призму времени. Полтора десятка лет назад житель тихого пригорода Гетеборга Берглунд вместе с однокашником Хеннингом Фюрстом основал группу The Tough Alliance, чтобы в перерывах между уничтожением школьного имущества и вдыханием бутана из баллонов можно было в свое удовольствие почитать рэп. До стадии звукозаписи, впрочем, группа добралась существенно мутировав, и с первого альбома The Tough Alliance на слушателя таращились не два малолетних хулигана, а что-то вроде группы «Иванушки International», из которой всех вокалистов выгнали, а петь поставили кого-то из хриплых и слишком активных фанатов. Выдающиеся поп-песни записаны там не дешево даже, а просто наплевательски, Берглунд все время кричит своим монотонным гнусавым голосом, в припеве лучшей песни — совсем уж издевательское «бла-бла-бла-бла». На первых концертах группа всегда включала фонограмму, а дальше действовала по обстоятельствам — обычно в какой-то момент Берглунд брался за биту и начинал замахиваться на публику.

Следующий альбом «A New Chance», из-за которого, собственно, про Берглунда до сих пор и пишут хоть что-то в прессе, звучал осмысленнее настолько, что на одном только его получасовом багаже тропических перестуков и псевдонью-эйджевых красивостей расцвел чиллвейв. На протяжении года или двух самое захваленное инди звучало как The Tough Alliance; в родном Берглунду Гетеборге сформировалась целая сцена: JJ, Boat Club, Air France, The Embassy — все то, что называют «скандинавским балеариком» (и на основанном обоими участниками The Tough Alliance лейбле Sincerely Yours многие из них и выпускались). Технически поздний Animal Collective и группа Passion Pit приходятся Берглунду массовкой, а не наоборот. Он раньше всех считал коммерческий R’n’B лучшей современной музыкой, ориентировался в текстах только на рэперов, еще когда Эзру Кенига никто не знал, и делал танцевальные песни без оглядки на диско или синтипоп 80-х. Сейчас все, что осталось от той эры виртуального господства в музыке — отличный сольный альбом да одинаково набитые обтекаемой чепухой интервью. Берглунд даже не написал ни одной песни самой завалящей поп-звезде, а единственный фит сделал на альбоме каких-то шведов.

Те интервью — большей частью нечитаемые, похожие на философствования недисциплинированного школьника — исподволь дают ключ к творческому методу Берглунда. Постоянно повторяющийся в его интервью ход — громоздкое перечисление нарочито несвязанных между собой предметов и явлений — русскому читателю первым делом напоминает «Школу для дураков», где Берглунд, в общем, этот самый дурак и есть. Он даже для нового альбома фотографируется исключительно весь в цветах, Нимфея Альба, как и было сказано.

«Wonderland» — это снова на полчаса заряженное перечисление всего, что Берглунд увидел вокруг. Песен в общепринятом смысле тут минут на пятнадцать, лучшая и замыкающая «OMG» — пока что самая странная; работает одновременно как нехудший трек Moodymann, клубный трэп и колыбельная — и вполне успешно. Остальное журналисты за неимением лучшего слова называют интерлюдиями, только что это за интерлюдии такие, если они половину альбома занимают? Гораздо больше они похожи на инструментальные куски, которыми прог-рок-группы (на Yes альбом вообще часто похож чрезвычайно) прослаивали фрагменты с обычными поп-песнями, да и выполняют схожую функцию — развивают мелькнувшую прежде тему или готовят к новой. И как большая прог-роковая сюита, для удобства раздробленная на восемь главок, «Wonderland» имеет смысла больше, чем альбом с восемью песнями.

Не сказать, чтобы это полноценно работало, но и «A New Chance» не выглядел как идеальный танцевальный поп, когда выходил. Ясно толком лишь то, что расфокусированное, странное представление Берглунда об устройстве музыки опять вырулило его туда, где больше никто не бывал: фальшивый оркестр играет музыку из титров фальшивого японского мультсериала, весь вымазанный краской взрослый мужчина дирижирует фальшивым хором, гремят фейерверки, на огромном экране вспыхивают обтекаемые припевы-лозунги «Люби и делай, что хочешь», «Не ищи героев, только вдохновение», «Где ты видишь любовь, я вижу мираж».

Где-то на этом месте нужно уже сообразить, что первый лозунг взят из Блаженного Августина, все остальное Берглунд методично твердит в интервью годами, а моду пять лет назад он обогнал даже не один, а попутно прихватив всех своих друзей с группами Studio, JJ и Air France. В смысле — где надо, там он совсем не дурак, даже наоборот. Если подумать, то в сторону чего-то вроде «Wonderland» и тянет среднее арифметическое между музыкой сына прог-рокера Rustie и воплощенной кавайности Grimes. Тут уже немудрено перестать воспринимать «Wonderland» как неудачный дубль чего-то, что уже есть и, наконец, услышать в нем то, что Берглунд и вынес в название — страну чудес поп-музыки будущего.