Премьера альбома Сергия Черепихо «К счастью»

Анемичная, приглушенная музыка Черепихо своей неброской красотой похожа на фильмы Каурисмяки и Йоселиани или на неспешную прогулку в давно знакомых местах, которые неизъяснимо дороги сердцу. Пускай ей несвойственны резкие движения, ловкие трюки и драматические перемены, пускай она подчеркнуто буднична и интроспективна, но от этого только ценнее: самосозерцание в отсутствии внешних раздражителей подчас оказывается плодотворнее головокружительного приключения. С обложки первого альбома «4и100» Черепихо неизменно вплетает зимний мотив в записи — «К счастью» тоже не исключение: если и обобщать впечатление от альбома, то его можно сравнить с добровольным погружением в сугроб (недаром песня с таким названием здесь тоже присутствует) на морозе — ночью, на спине, лицом кверху: уютное тепло охватывает тело, мысли замедляются, странное свечение жжет закрывающиеся глаза, и то самое счастье приходит в физическом воплощении. Эти запредельные мгновения Черепихо превращает в единственно верные аккорды, умело декорированные дисторшном, клавишами и причудливыми ритмами. В брошенном Сергием «Главное — уметь жить хорошо» видится параллель с тезисом про «Быть хорошим человеком» «Ночных грузчиков», но только вот второй вопрос, в отличие от лирического героя Алехина и Енотова, Черепихо уже разрешил, а с первым пока есть еще сложности. Собственно, в этом, наверное, и заключается основной сюжет: хорошему человеку в целом неплохо, но порой бывает и нехорошо — о том и песни. 

«Называется альбом «К счастью». Это заключительная часть трилогии, начатой дисками «4и100» (2011) и «Шрифт» (2012).

Записывался и сводился он ровно 1 год 1 месяц. Как обычно, все делалось в одиночку дома. Это не новый для меня опыт — сочинять песни прямо во время записи пластинки: первые два диска только наполовину состояли из старого материала, оставшаяся половина была придумана в процессе. Но если там это была только половина, то тут весь материал новый, 2012 и 2013 годов. За исключением «Ухудшайзера» — он был написан пару лет назад для сумасшедшего диксиленда упоротых трубачей «Родные березы», который мы основали на пару с Лешей Ставицким aka Borovik Eralash. Ну и черновик «Absence» тоже пару лет как был сделан, правда, обе песни изменились до неузнаваемости.

9 из 12 треков идут в одном темпе и плавно перетекают один в другой. Примерно одни и те же ноты постоянно обыгрываются, одни и те же ходы. Во время записи много Ника Кейва слушал, это как-то повлияло, даже в тексте цитатку использовал.

По поводу трилогии, наверно, кого-то интересует вопрос. Я у фон Триера позаимствовал идею. Он все время трилогиями снимает. Еще можно вспомнить Беккета с Сорокиным. Идея тройного альбома родилась в период «Шрифта». Потом все как-то само собой сложилось воедино тематически, как кроссворд или пазл.

Если первый диск был немного в духе шансона и бардовской песни, а второй развил это в рок, то последний, продолжая все основные мелодические и тематические линии, ушел совсем в другом направлении. Несмотря на то что теперь это не вполне рок, получился стопроцентно гитарный альбом: все строится на риффах. Солирует гитара, а голоса образуют нечто вроде аккомпанемента. Построк ли это? Ну как бы что-то по мотивам. Тексты и голос, конечно, роль играют, но не настолько большую, как это традиционно в отечественном роке сложилось.

Основная тема — тема молчания, невозможности коммуникации между людьми. Сэмюэль Беккет меня сильно вдохновляет на написание текстов. Один из треков и был, кстати, на его стихи. Я вынес его за пределы альбома, потому что текст на английском, как-то не вписывается. Позже опубликую как бонус.

На этот раз я отказался от семплированных барабанов и баса (хотя кое-где они все-таки остались на заднем плане). Барабаны теперь полностью синтетические, зато бас самый что ни на есть живой. Трубы тоже не стало. В самый разгар записи, когда я только приступил к вокалу и трубе, — загремел в больницу со сломанной челюстью (само провидение так подшутило, вероятно, над темой молчания). В результате запись сильно застопорилась, поскольку я больше месяца сидел с зашинированным ртом, а потом заново учился рот открывать. Ну и на трубе я теперь играть больше не могу. Правда, я и раньше-то не шибко хорошо играл, так что не переживаю. Зато на баяне начал играть, кое-где в подложках его можно расслышать.

Вот спрашивают у меня, имела ли запись этого диска для меня терапевтический эффект. Так вот отвечаю: ни малейшего.

Во-первых, у меня не исповедальные тексты, я не изливаю душу, когда сочиняю их. Я либо пишу от чьего-то лица, либо создаю звуковые конструкции из слов.

Во-вторых. С одной стороны, домашняя звукозапись отвлекает от ежедневной рутины, с другой — постоянно порождает конфликты с реальностью: например, начальство недовольно, что я поздно пришел, так как засиделся дома перед выходом на работу. Жена недовольна, что ей мало внимания уделяется: пришел с работы — и сразу за гитару или за комп. Соседи недовольны, что у них за стенкой одну и ту же фразу пропевают сто раз и на трубе трели издают. Какая тут терапия, сплошной стресс.

Плюс ко всему при создании тихой медитативной музыки приходится много над собой работать, дисциплинировать, подавлять себя. Когда панк-песню орешь и по струнам лупишь, происходит выброс негативной энергии, очищаешься как бы от душевных шлаков. А тут негативная энергия выбрасывается, но опосредованно. Зато написание мелодий — это, конечно, дико наполняет энергией: «Ух ты, родилось!» Вот ради этого кайфа и идешь на все это».