Новый альбом Arcade Fire как легитимизация величия

Дэвид Боуи на подпевках. Джеймс Мерфи из LCD Soundsystem, ключевой группы для инди-звука 2000-х, в продюсерах. Нелегальные граффити как промоинструмент. Специальное тридцатиминутное шоу, посвященное грядущей пластинке, на крупнейшем американском телеканале. Arcade Fire не привыкать к окружающей их повышенной ажитации, но в случае со своей четвертой пластинкой канадский философический оркестр и сам подлил масла в огонь, как будто нарочно посылая сигналы: после того как их взяли в телевизор, дали «Грэмми» и признали первыми среди равных, следующий шаг — только в большую историю, туда, где фамилия того же Боуи ставится с твоей через запятую, а не через сочинительный союз. Собственно, они и шагнули.

Как заведено в последнее время с большими англосаксонскими рок-альбомами, «Reflektor» есть квинтэссенция и энциклопедия — равно музыки поколения Arcade Fire и той музыки, которую это поколение перерабатывало и реконструировало. Мутировавший диско-грув (продюсерская рука Мерфи тут, конечно, очень чувствуется), нордический даб, ранние Talking Heads и The Cure середины 80-х, тот же Боуи и классические New Order («Afterlife» явно представляет собой оммаж «Temptation» — причем оммаж под стать оригиналу), этническая полиритмия и семидесятнический глэм — «Reflektor», длящийся без малого полтора часа и переполненный гуманистическим пафосом и внутренними рифмами, конечно, просится на то, чтобы упрекнуть его в чрезмерности. Однако Arcade Fire руководствовались принципом, что в мире, где за каждым охотится смерть, не может быть маленьких и больших решений. Их первый альбом был про потерю, второй — про бога, третий — про детство и про войну. Четвертый, вдохновленный поездками на обескровленный Гаити и трактующий танец как метод ритуального очищения, берет еще шире — это пластинка про современного человека вообще и про те универсалии, которые позволяют сохранить в себе человечность. «Что, если камеры и правда отбирают душу?» — вопрошает Уин Батлер в «Flashbulb Eyes», и вся пластинка схожим образом увязывает архаические поверья и актуальные страхи; играет на вполне леви-строссовских бинарных оппозициях. Как полагается в наши эсхатологические времена, «Reflektor» не сулит ничего хорошего — за нами следят; нормальность становится агентом жестокости; у хранителей святыни палец пляшет на курке — и вместе с тем это на редкость духоподъемная запись. Удивительное умение (гениальность, если угодно) Arcade Fire заключается в том, чтобы находить лазейку — интонационную, стилистическую, ритмическую — в самой безнадежной беспросветице. Ада нет, кроме того, что рядом, — но и рая другого тоже нет. Мир лежит во зле, несправедливости и лицемерии — но именно через отчаяние и постигается его истинный смысл (недаром Уин Батлер говорил, что на «Reflektor» сильно повлиял Кьеркегор). Каждый жалок, наг и убог — но в этом и есть его красота. Примерно на таких же роковых противоречиях строился бразильский фильм «Черный Орфей», главная визуальная референция для «Reflektor». В самом его финале, когда все уже умерли, дети, сидя на красивом холме, играют на гитаре, пока небо озаряет рассвет, — потому что верят, что солнце встанет, только если услышит музыку. И если говорить кратко, «Reflektor» — это песни, сочиненные и исполненные именно в таких обстоятельствах.

Про Arcade Fire важно понимать еще вот что: это едва ли не единственная из главных героев современности группа в полном, коллективистском смысле слова; ансамбль, который ни при каких раскладах не персонифицируется. Даже при самой радикальной редукции Arcade Fire все равно представляют двое — они же семья, общность. Все главные слова на «Reflektor» произносятся хором; и многочисленность состава группы, как тут уже окончательно становится понятно, — это не прихоть, но жизненная необходимость: чтобы выжить среди этой смертной любви, нужно держаться вместе (в этом плане, кстати, Arcade Fire примыкают еще и к большой канадской традиции 2000-х — см., например, лучшие записи Silver Mt. Zion, там имеет место схожая патетика). В конечном счете «Reflektor» есть еще и запись, утверждающая — по-детски восторженно, весело и отчаянно, обреченно и самозабвенно, наперекор всему — тезис, который, похоже, сейчас одинаково актуален по обе стороны океана. Нас больше, чем кажется.