«Нужно играть как можно меньше. Можешь убрать лишнюю ноту — убери»

• — В России вас, по-моему, не очень хорошо знают — в первую очередь, как авторов песни из шведского сериала «Мост». Как вы относитесь к такой известности?

— Нормально. Я и не ожидал, что в России нас кто-то слышал. Choir of Young Believers во всем мире многие люди узнают именно по песне из «Моста», «Hollow Talk». Но надо сказать, что это очень старая песня, 2008-го года, первый трек с нашего первого альбома. Она нам все еще нравится, мы ее, конечно, играем на концертах, но если человек не знает у нас ничего, кроме нее — он не знает Choir of Young Believers. Хочется верить, что с 2008-го года с нашей музыкой много чего произошло. Если человека зацепила «Hollow Talk», и он начал слушать остальные наши песни — отлично, это просто идеально. Но если они думают, что по одной этой песне можно судить о том, как мы звучим, то они придут на концерт и будут очень сильно разочарованы.

• — Вы сейчас отправляетесь в тур с Depeche Mode, будете играть у них на разогреве. Как это случилось?

— Они нам просто предложили, вот и все. Мартину Гору вроде нравятся Choir of Young Believers. Мы, конечно, были очень удивлены — но и отказываться не стали. Никогда бы не подумал, что такое случится. Сложнее всего мне представить, что я буду стоять на сцене посреди стадиона и играть для огромного количества людей. Надеюсь, будет весело.

• — Про вас до сих пор пишут, что Choir of Young Believers — ваш сольный проект, а состав участников постоянно меняется. Это все еще так? В каком виде сейчас группа существует?

— Скорее нет. Мы группа друзей. Почему так написано, например, на википедии — ну, у нас не всегда есть возможность путешествовать всем вместе, когда мы гастролируем. И время от времени в группе происходят изменения. Но сейчас состав более-менее постоянный, семь человек, последние два года так играем. Хотя в тур с Depeche Mode нам пришлось отправиться впятером. Тем не менее, сейчас сейчас Choir of Young Believers — в гораздо большей степени группа, чем когда все начиналось шесть-семь лет назад.

• — При этом у вас очень собранная, четкая музыка, от нее есть ощущение, что какой-то один человек должен принимать все серьезные решения. Это так?

— Я один пишу все песни и тексты, но остальные члены группы сильно влияют на то, как мы звучим. По-разному бывает. Иногда здорово, когда есть один человек с амбициями, в других ситуациях хорош коллективный подход. Я пишу все дома, у меня есть некое представление о том, в каком направлении должна пойти песня. Потом я приношу все на репетицию и музыканты добавляют что-то свое. С аранжировками мы работаем все вместе. Тем не менее, если мне вдруг не нравится, как кто-то что-то играет или еще что-нибудь — последнее слово за мной.

• — Где-то год назад вы признавались в интервью, что у вас творческий кризис, не получается писать новые песни. Теперь вы вроде собираетесть выпустить что-то новое, когда вернетесь из тура. Что случилось? Что вас вдохновило?
  

— Хм... Я купил семплер. (Смеется.) У меня перестало получаться сочинять песни на гитаре и синтезаторе — все звучало невыносимо скучно, так что я приобрел семплер. Я устроил перерыв с Choir of Young Believers, мы целый год не играли концертов. Где-то глубоко внутри я понимал, что хочу продолжить работать с группой, но мне представлялось, что песни, которые теперь будут на новом альбоме, я писал для какого-то другого, неизвестного мне проекта. Это здорово помогло! Что странно, ведь Choir of Young Believers — вроде как моя группа, я должен быть волен делать с ней, что захочу, но когда ты уже выпустил два альбома и EP ты вдруг понимаешь, что попал в какие-то рамки, которые сам выстроил, становишься заложником того, что уже записал. В общем, я представил, что теперь у меня есть новый проект и освободился. Снова начал писать много песен, с семплером работать было ужасно увлекательно. Теперь все написанное я немного поменял под Choir of Young Believers, но звучит это все равно по-другому.

• — Вы еще параллельно с несколькими группами стали играть.

— Да, с разными друзьями. Как раз тогда, когда у Choir of Young Believers был перерыв, я играл с группами разных своих знакомых. Ну, они пишут песню, а я просто на подхвате. У нас все очень переплетено: все мои знакомые датские музыканты играют в нескольких проектах, у каждого при этом еще есть свой, основной, где он сам пишет песни. Ну, например, один из людей, продюсироваших «Rhine Gold», играл со мной в Mit Nye Band, это по-датски значит «моя новая группа». Или у одного из членов COYB есть группа Nobody, мы ему тоже помогаем — ну и так далее.

• — Музыка Choir of Young Believers построена в первую очередь вокруг вашего голоса. Инструменты задвинуты на задний план, размыты, мелодию несет именно вокал.

— Да, так и было. Но теперь, по правде говоря, это поменяется. Я очень люблю петь, не очень хорошо играю на гитаре или фортепиано, да и не то чтобы стремлюсь мастерски овладеть каким-нибудь инструментом. Мне с самого детства очень нравилось петь, так что естественно, что моя музыка была построена вокруг вокальных мелодий. Но теперь я хочу сфокусироваться на инструментальной части. Очень сложно обо всем этом говорить, потому что я в переходном состоянии. У нас уже есть несколько новых песен, мы играем их на концертах, у меня голова полна идей о том, что сейчас начнется — но в то же время мы даже толком не принялись за новый материал. Начнем записываться тольо когда вернемся из тура. Теперь я буду меньше концентрироваться на голосе. Теперь я по-другому пишу песни.

• — А как это поменялось?

— Опять можно винить семплер. Я не мог писать песни, как писал раньше. С гитарой и клавишами не получалось, так что я стал придумывать инструментальную музыку. Биты, звуковые ландшафты, начал семплировать все подряд. Голос теперь добавляется после.

• — Еще вы здорово используете пространство и тишину. То, что в вашей музыке не звучит практически так же важно как то, что звучит.

— Я согласен. То, что не играется имеет такое же значение как то, что не играется. Хотя мне как раз кажется что мы раньше не очень ловко с этим обращались. Я бы даже сказал, что у нас была проблема с перегруженностью: нас семь человек, все время происходт очень много музыки, звуков, все время кто-то что играет. Мне сложно остановить аранжировку в каком-то месте, ведь всегда можно добавить еще одну гармонию, еще одну паритю. Я надеюсь, что смогу записать что-то более простое и просторное. Всегда нужно играть как можно меньше. Можешь убрать лишнюю ноту — убери ее.

• — Кроме того, вам удается совмещать поп-звучание и мелодии с практически авангардными, сложными структурами и идеями. Вы как-то специально пытаетесь между двумя крайностями балансировать?

— Ох, сложно сказать. Я стараюсь не рационализировать музыку, не думать о ней слишком много, а просто играть. Надо все балансировать. Я понимаю, что когда я сочиняю песни, меня тянет в поп, поэтому аранжировки и продакшн я тяну в другом направлении. Это как с едой: когда готовишь, ты не хочешь, чтобы у тебя получилось что-то только кислое или только сладкое или только соленое, нужно, чтобы было много вкусов, много слоев и оттенков, так намного интереснее.

• — А классической музыкой вы вдохновляетесь?

— Да, конечно. Бах, Шопен, Бетховен. В последнее время очень много фортепианной классической музыки слушаю. Но не только. Вообще сейчас самый мой любимый музыкант — Дин Блант.

• — Ого! У него, кстати, в прошлом году вышел русский альбом.

— Да, я знаю. «Каменный остров». Его в какой-то газете опубликовали, что-то в таком духе?

• — Нет-нет, как раз на нашем сайте.

— О, здорово, я не знал! А вы ходили на его концерт? У него потрясающие концерты. Больше похоже на какой-то перформанс, чем просто выступление. Я был недавно в Копенгагене, очень вдохновился.

• — Вы, кажется, к собственному творчеству очень серьезно относитесь. Ну, например, название альбома «Rhine Gold» отсылает к Вагнеру. Или ваш первый клип идет целых десять минут и скорее напоминает короткометражный фильм.

— Да, это так. Ведь это то, чем я занимаюсь. В данный момент моей жизни я очень простой парень, мне ничего не нужно, кроме музыки. У меня нет других хобби или интересов, во всяком случае, ничего настолько серьезного. Так что я много смысла вкладываю в музыку Choir of Young Believers.

• — Про Choir of Young Believers часто замечают, что у вас не очень-то дасткий или скандинавский звук, вы скорее похожи на группу из Англии или Америки. Что вы об этом думаете?

— Я правда слушаю очень много английской и американской музыки. Когда был подростком, впрочем, все мои любимые группы были исключительно шведские или датские. Честно говоря, мне все равно, как нас обозначают. Скажу лишь, что для меня идея скандинавского звучания не очень приятная — под ней подразумевается что-то такое меланхоличное и... Большинство групп, на которые вешают этот ярлык, мне не очень-то нравятся. Они нытики.

• — Название Choir of Young Believers у всех связывает вашу музыку с чем-то религиозным и духовным. Вы специально этого добивались?

— (Смеется.) Нет. Это просто название. Не принимайте его так близко к сердцу, просто слушайте музыку. С другой стороны любая музыка — духовная вещь. Что мне в ней нравится: неважно, один ли ты слушаешь музыку дома, или на концерте, или пишешь ее, или исполняешь, она всегда помещает тебя в особое состояние сознание. Ты забываешь про время, про то, что тебя окружает и про всякие глупости, которые тебя тревожат. За это я ее люблю. Поэтому да, любая музыка — духовная.