«Секс, алкоголь, желания, эйфория, демонизм»

• — Впервые про El Monstrino «Афиша» писала еще семь лет назад…

Люда (гитара, вокал): Да, что бас-гитаристка украла дорогостоящие инструменты и смылась, что-то такое…

• — Может быть. Ну там была полоса, рубрика «Лицо» — вот, смотрите, классная группа новая. А потом 7 лет молчания. Что происходило?

Люда: Я погрузилась в пучины семейной жизни, у меня появились классные дети. Мы репетировали, но все это было неспешно, не было никакой гонки ни за чем.

Ксюша (гитара, вокал): И происходили разные мутации состава.

Дашо (барабаны): Мы несколько раз выгоняли Ксюшу, возвращали Ксюшу, потом снова выгоняли. Потом поняли, что без Ксюши не можем никак.

Люда: И что бесполезно ее выгонять.

Дашо: Она все равно возвращается.

Ксюша: Они меня в дверь — я в окно.

• — Не могу не заметить, что вы реально очень похожи — это такое специальное условие было для приема в группу или просто за 7 лет сложилось само собой?

Люда: Думаю, это не просто так. Если ты чего-то очень сильно хочешь, ты сначала встречаешь одного человека, потом в вашей жизни возникает еще один, и еще… и у вас какие-то переплетения интересов…

Дашо: …начинаете одинаково разговаривать.

Люда: И ты понимаешь, что это определенная сила и (Смотрит на Ксюшу.) нет смысла ее выгонять, потому что она вернется.

• — Когда менялся состав, вы хотели, чтобы оставалась женская группа?

Люда: Изначально мы не думали про женский состав, думали про какой-то угар. Я хотела пригласить басистом одного моего друга, но он так и не дошел до нас. Потом к нам зашла на репетицию одна девочка — просто послушать — и решила потом с нами играть, потом еще одна… И все это случилось совершенно незапланированно. Но какой-то момент гармоничности все-таки есть, и он важен. Я вот в детстве слушала группу Hole, и там был такой нелепый — не помню, гитарист или басист — в общем, он так с ними смешно не вязался.

Ксюша: Есть чисто химическая штука. Мне лично группы, в которых есть и мальчики, и девочки — вроде The Arcade Fire прекрасных, — кажутся слишком асексуальными. А когда есть какое-то единение — только девушки, например, — то можно говорить на всякие темы, на которые с парнями не поговорить.

Люда: Да, если бы не смогли обсуждать Ксюшиных любовников на репетиции, было бы грустно.

• — А с феминизмом это не связано никак? Не волнует эта тема?

Люда: 2014 год на дворе. Это не интересно. Хотя если ты женщина с окраины, живешь преимущественно в мире австралопитеков, работаешь-работаешь, тащишь на себе дом и детей и тебе при этом все о'кей — то да, вероятно, можешь и не иметь понятий о феминизме.

Дашо: Есть просто позиция цивилизованного общества, в котором все равны, у всех одинаковые права, никто не ущемляет геев, никто не обижает женщин, которые могут уйти в декретный отпуск, всем равно по их заслугам платят зарплату — но такого не бывает. А обсуждать это — как в воду плевать и смотреть, как круги расходятся, то есть совершенно бессмысленные разговоры, и обозначить свою позицию в них невозможно, потому ее нет.

• — А почему тогда девчачьих групп настолько меньше, чем исключительно мужских? Хотя в данном случае все возможности вроде как равны.

Люда: У меня есть неприличный ответ на это, но я не буду озвучивать.

• — Ладно уж, давайте.

Люда: У мужчин лучше разработана правая рука. Это правда, мужчинам поэтому проще какие-то быстрые ритмы играть. Так генетически сложилось.

• — В какой момент за эти семь лет вы смогли нащупать то, что вы сейчас делаете?

Люда: Изначально мы делали все для себя, не думая о публикациях и тому подобном. Мы учились, были какие-то поиски себя, своего звука, каких-то настроений. Многие группы начинают что-то играть, не понимая, что им нужно, каждый тянет в своем направлении, но нужен какой-то стержень — как я, ха-ха. Я всем говорю: «Нет! Мы не будем играть дет-кантри!» И Дария сидит такая дома, грустно играет грустные мрачные песни, которые я не позволяю играть на репетиции. Должен быть человек, который говорит: «Стоп, нет, сделаем лучше вот так». Если его авторитет достаточно весом, если его стержень силен, чтобы это продолжалось, то группа продолжает играть, а участники, в какой-то момент раздраженные друг другом из-за того, что кто-то пропускает репетиции или тупит, не разойдутся, и группа пройдет через определенный уровень, когда вы не просто учитесь играть, а понимаете, что вы хотите, представляете детально что и зачем.

Дашо: Раньше мы хотели играть серф, потом нам больше нравилось еще что-то другое — мы пытались совмещать, экспериментировать.

Люда: В принципе можно было бы с самого начала играть традиционный серф, все ходили бы на концерты: «О, девчонки играют серф!» Но это на самом деле скучно — играть классические рокабилли или сайкобилли. Это может быть круто и качественно, но нам делать это не интересно. А когда вы что-то пробуете совмещать, то понимаете, например, что песня, которую изначально хотели играть с серф-ритмом, идеально идет под диско-барабаны.

Ксюша: Есть такое понятие в кино — «ряженый». Вот фильм про XVIII век, смотришь — и просто видишь человека, одетого под XVIII век. Также и с классическим серфом, рокабилли. Приходишь на выступление и понимаешь, что они просто играются в это, лишь единицы делают это как-то искренне. Смысл в том, чтобы это обновлять, додумывать, переосмысливать.

• — То есть вам помогло, что вы эти 7 лет были не на виду? Мне тоже кажется, что отсутствие контакта с публикой только на пользу — не нужно соответствовать их ожиданиям, какому-то образу, который пресса тебе нарисует. Спокойно себе ищешь себя и, как в вашем случае, находишь.

Ксюша: Может быть. Для меня лично процесс репетиций и недавней записи гораздо важнее. Понятно, что концерт — это театр, что это твои отношения с публикой, но это всегда можно наверстать. Может быть, понадобится много времени, но нас это не пугает.

Дашо: Просто для того чтобы на концерте себя чувствовать так, как на записи, нужно сыграть очень много концертов, это реальная практика. Тебе хочется все делать так, чтобы люди, которые пришли, чувствовали и слышали то, что ты хочешь. Чтобы им не мешало твое волнение и ты сам себя не подставил. На концерте важно все, ты не можешь просто играть с грустным лицом, ты должен донести какой-то общий концепт. Не хочется, чтобы ни ты сам стоял, переминаясь с ноги на ногу, ни люди вокруг.

Люда: Мне вообще кажется, что люди очень мало пьют на концертах. Нужно напиваться очень сильно, чтобы безудержно танцевать.

• — Это вот к ним (Кивает в сторону бара) вопрос. Дорого очень напиваться!

Люда: Возможно. Это отдельная тема.

• — Вот Моррисси не играет в местах, где подают мясо и алкоголь, а у вас должно быть правило, что вы не играете в местах, где алкоголь стоит дороже такой-то отметки.

Ксюша: С Москвой это сложно.

Люда: Да, тут я, например, не могу выйти из дома вечером и спуститься в свой местный бар в своем же подъезде и пить там вино с приятелями или соседями. Людям дешевле купить алкобанки и тусить дома или на детских площадках. Наверное, из-за этого у нас народ и не танцует. А пьяная публика прекрасно танцует. Мы как-то выступали в «Кризисе жанра», а там всегда все в более чем праздных настроениях, публика была пьяна и прекрасна — и на танцполе творилась эйфория. 

• — Поэтому вы записывали альбом не в Москве, а в Германии?

Люда: Мы думали писаться еще в ноябре, стали искать в Москве или Питере людей и места для записи, много спрашивали, но вот не было какой-то уверенности. Один мой давний приятель из Германии Миша рассказал про студию под названием Atomino, где его группа писалась и осталась довольна. Мы списались с владельцем, он оказался очень забавным человеком, и, как-то не особо раздумывая, решили, что едем, — тем более что по деньгам вместе с билетами выходило дешевле, чем в Москве. А еще это такой пунктик: наша первая настоящая запись должна была быть приключением, чтобы внукам рассказывать в старости байки. Не рассказывать же им, что ты писался в грязном подвале в Подмосковье под замечания и критические вздохи звукоинженера. Поэтому в феврале мы купили билеты и полетели в ночь. Оказалось, что студия Фритьофа, нашего саунд-продюсера, находится в милой деревеньке неподалеку от Эрфурта, 10 лет назад он купил заброшенное здание бывшей школы и обустроил его. Это райское место с мощной энергией. Там множество инструментов и очень редкие гитары и прочее — он маньяк и каждую неделю что-то заказывает новое с eBay. В кухне стоит старый аппарат, чтобы выбирать и включать пластинки, диско-шлемы какие-то, убойный костюм кукарачи. Мы сразу нашли общий язык, и все пять дней, что писались, продолжался рабочий угар — мы работали, но при этом танцевали и смеялись. И получили в итоге ровно то, что хотели.

• — Вы говорили про кинематографичность, и у вас действительно очень киношная музыка. Тарантино, понятно, но не только он — мне даже больше Морриконе или даже The Walker Brothers на ум приходят.

Люда: Я в клубе любителей саундтреков, постоянно качаю какие-то, они очень вдохновляют. Разные мелодии, прекрасные и мрачные, того же Морриконе или к фильмам ужасов Марио Бавы, Леонарда Бернстайна, Генри Манчини. Мы все любим, когда в музыке есть киношность. У некоторых исполнителей есть убийственные альбомы, где каждая песня на диске звучит так, словно ты в кино. Как последние альбомы The Cardigans и The King Kongs, я их тысячу раз, наверное, слушала, они ко всему подходят.

• — А что у вас идет первым, картинка или музыка?

Люда: Все мутирует в процессе, это никогда не известно.

Дария (бас, контрабас, вокал): Бывает так, что кто-то сыграет какой-то рифф и у всех появляется в голове образ, а через тело идет ток — и это то, что нужно.

• — И какие образы сейчас у вас?

Люда: Секс, алкоголь, желания, эйфория, демонизм, счастье, одержимость, танцы…

Дария: Романтика, в общем.

Люда: Тот момент из «Трейнспоттинга», где все в клубе и все уже зацепили себе подружек, а Рентон оглядывается по сторонам, и тут время как будто замедляется, все замирает — и он видит ее. В блестящем платье у бара… Та-да-да-дам! (Напевает песню «Atomic» Blondie.)

Дашо: Да, это про магнетизм. Про магию.

Люда: Еще есть детали, детали, которые сносят голову. Когда ты с кем-то обсуждаешь кино, как раз больше о деталях говоришь. Мои любимые моменты в фильмах — когда стрельба и бутылки в баре бьются. Еще я всегда себя ассоциирую с фильмом «Обязательства» Алана Паркера про соул-группу. Когда я вижу Джимми Рэббита — парня, менеджера, который все там мутит с созданием группы, я вижу в нем себя. Он постоянно сам себе дает интервью, вроде как в будущем отвечая на вопросы каких-то изданий. Это очень смешно и мило. В одном моменте он лежит в ванной, в шапочке, с утятами и в душ, как в микрофон, дает себе интервью. К нему стучится отец, говорит: «Джимми, к тебе там пришли на прослушивание». Джимми открывает окно, а там какой-то скейтер. Говорит: «Ну давай, пой» — «Что, прямо тут, на улице? Не, я не могу», — встает на скейт и уезжает. Это, кстати, был парень с обложки U2 «War», помните, там такой мальчик в каске?

• — А вы давали тоже интервью самой себе? Что спрашивали, что отвечали?

Люда: М-м-м, давно не давала себе интервью. Но я даю очень хорошие, шикарные интервью, ха-ха. Недавно я составила список песен, которые меня вдохновляют, мы даже решили с Ксенией на основе них замутить отдельный кавер-проект, гитара и барабаны. Причем ни я, ни она совершенно не умеем играть на барабанах, мы просто лупим по ним бешеные ритмы и вопим от удовольствия.

• — Обычно музыка является какой-то реакцией на действительность, осознанной или неосознанной. Откуда взялась ваша музыка? Вот я слушаю и не могу понять — это не Москва, но и не стилизация под что-то, не саундтрек к Тарантино условному, не классический рокабилли-серф. А что?

Ксюша: Я отвечу. Я читала интервью с одной неорокабилли группой, парень оттуда говорит, что поет песни о любви, о том, что их волнует, а сайкобилли-группы не любит, потому что они поют обо всякой фигне фантазийной — привидения там, вампиры. А спустя буквально несколько дней я встретила своего старого друга, который перестал заниматься музыкой и ушел в режиссуру, и я его спрашиваю: «Почему ты не занимаешься музыкой?» У него ответ был очень странный — что все, кто сейчас играет, они транслируют собственные вкусы. Как будто это что-то плохое. Ты транслируешь свои вкусы и компилируешь из этого потом что-то новое. Транслируешь собственный опыт — не опыт игры на гитаре, а жизненный. Так вот у нас и то, и другое — у нас опыт, которые мы транслируем через фантазии.

Люда: Это вещи, которые берутся из какого-то… момента опьянения, когда тебя уносит. Когда перекручиваешь на уже просмотренный момент, смотришь и еще раз перекручиваешь. Какие-то зашкаливающие моменты жизни. Ты не помнишь совершенно, когда ты начал целоваться с этим человеком, но помнишь, что это было прекрасно. Еще есть вещи, которые неожиданны и нелогичны, но прекрасны, и они тем более вдохновляют. Мой бывший коллега дал мне как-то посмотреть фильм «Слезы Черного Тигра» — корейцы сняли фильм про ковбоев, понимаете, корейцы! И он этим он совершенно убийственен, это вне системы. Портал, отрывающийся в потусторонний мир.

• — Какое теперь стремление теперь у вас, чего вы хотите? Мировой славы или просто чтобы на концерты в Москве люди приходили?

Люда: Я сейчас, конечно, скажу, но в итоге мы все равно будем смеяться над этим. Да, я буду счастлива, если я поеду когда-нибудь в тур с любимыми группами, выступлю на каких-нибудь испанских серф- или сайкобилли фестивалях. Очень хочу выступить на фешен-показе какого-нибудь дизайнера, это мой пунктик с детства. Постоянно выступать в каких-нибудь нестандартных местах типа скейт-спотов — ну это вполне осуществимо. Здорово иметь какие-то мечты, но все равно в действительности все случается не так. Вот женщины из группы The 5.6.7.8's — они тоже не предполагали, я уверена, что когда-нибудь попадут в фильм к Тарантино. И могли бы не попасть, просто Тарантино не поленился и купил звучавшую в зале музыкального магазина пластинку — пришлось даже больше денег дать, продавец не хотел ее сначала отдавать. Это замечательно, и все не просто так вышло, но, наверное, они совсем не об этом мечтали. Иногда я слушаю сборники вроде «Girls in Garage» и понимаю, что какие-то вещи там такие милые и душевные, но я не найду при всем желании еще хоть одну песню этой группы, даже если перерою весь интернет. И сама смотрю из будущего на себя и думаю, что когда-нибудь кто-нибудь будет слушать точно так же нас и подумает: «О, какие прикольные девчонки, рубились в 2010-х». Это классно.