«Лучше не впадать в отчаяние»: Андрей Кагадеев о 28-летии «Н.О.М.» и цензуре

• — Грядущие праздничные концерты «Н.О.М.» имеют легкомысленный подзаголовок «28 — мозг выносим», однако к этой дате вы подошли с максимально нерадостным багажом: в прошлом году не стало вашего родного брата, Сергея, коллектив покинул, казалось бы, незаменимый Иван Турист. С каким настроем вы встречаете эту дату?

— Вот так и встречаем, стараемся радоваться. Поддаваться унынию как-то совсем неинтересно. События, которые вы перечислили, относятся к вещам, на которые мы не можем повлиять. Ну и что, нам 28 лет — и «весь век мы поем, все поем, опять поем». Я вот так к этому предпочитаю относиться. По-человечески все это грустно, конечно, но я же не приглашаю вас участвовать в своей семейной жизни. Как артист я предлагаю зрителю жизнь искусственную, выдуманную, ту, которой мы занимаемся. В ней не существует никаких Туристов и братьев, там есть вымышленный мир песен, образов, фильмов. Вот и все.

• — Через несколько дней после смерти Сергея вы уже давали концерт в Москве. Признаюсь, я тогда поразился вашей стойкости.

— Во время концертов я стараюсь максимально перевоплощаться в персонажа. На сцене это не совсем я. Понимаете, один «я» сидит дома на диване, что-то пишет на бумажках, ходит в магазин, но это никому не интересно. Вот такого меня не должно быть нигде, кроме дома, зачем я такой на сцене? Я всем этим занимаюсь давно и за годы научился разделять личное и профессиональное. Это называется перевоплощение, которое достигается с опытом. С другой стороны, свои секреты, наверное, есть у каждого. Кому-то это дано от рождения, кто-то актер по жизни. Такие люди часто становятся ворами и мошенниками, потому что они хорошо умеют перевоплощаться и убеждать людей, а кто-то этому учится. Я из последних.

• — Федул Жадный, в каком-то смысле заменивший в «Н.О.М.» Ивана Туриста, сказал в недавнем интервью, что с такой жесткой подготовкой, как перед выступлениями вашей группы, он прежде никогда не сталкивался.

— Очень хорошо, что ему наконец-то довелось в них поучаствовать. (Смеется.) Очень жаль, что раньше он этим не занимался. На мой взгляд, вот единственный нормальный способ подготовки: сначала ходить, придумывать, а потом работать над реализацией своего замысла, потому что выходить на сцену с мыслями «сейчас меня попрет, и хоть что-нибудь да получится», — так могут думать подростки. После двух первых выходов на сцену они поймут, что все работает совершенно иначе.

• — Черные рясы, в которых вы выступали во время презентации последнего альбома «Н.О.М.» «Семеро смертных», — это ваша разработка или вам помогал художник Копейкин?

— Это был продукт моего вымысла. Я бы не сказал, что это рясы, скорее полуспортивные номерные костюмы с хвостами неких демонов, бесов, безликих и в масках. Федул олицетворял раскаленного беса, мы его назвали Бес Ребров.

• — Вы даже костюмы придумали сами — насколько труднее стало заниматься делами «Н.О.М.», когда вы остались едва ли не единственным, кто был в группе с самого начала?

— На самом деле никаких резких изменений в моей работе не произошло. Последние 15 лет (и «Семеро смертных» не исключение) мы сочиняем песни, скажем так, на троих: я, Ливер и Николай Гусев. В этом плане ничего не изменилось. Иван Турист ничего никогда не сочинял, как и мой брат. Мне работается так же, как и раньше, по большому счету. Сейчас к нам присоединяется живой барабанщик со своим видением музыки, гитарист, балалаечник, это только плюс, минусов практически нет. В реализации — если мне нужен на сцене человек для выполнения определенных движений, я приглашаю, скажем, Федула Жадного, я видел, как он двигается, и знаю, как с ним работать. Николай Копейкин желал участвовать, он участвует. На новом альбоме он сочинил стихи к двум песням. Ничего непоправимого, на мой взгляд, вообще не произошло. Все идет как идет.

• — Насколько Федул Жадный кажется вам адекватной заменой Туристу?

— По каким качествам судить? Все разные, есть разные актеры, каждый из них по-своему уникален, у кого-то одно получается лучше, у кого-то другое. Федул не является заменой, он просто был приглашен для участия в новой программе. Не было задачи, чтобы он работал как Турист или под Туриста. Турист отошел от работы уже давно, у нас же не офис, в который ходят за зарплатой. Не хочет — и не надо, я начинаю подбирать для реализации своих идей других людей. Федул мне подходит, уже несколько лет мы с ним работаем. Плюс он человек творческий, стихи пишет, что его выгодно отличает от Туриста. (Смеется.) Он человек креативный, интересный. С точки зрения движений с ним тоже можно работать, я же не просто взял человека с улицы. К моменту начала нашего сотрудничества он уже выпустил несколько альбомов, я видел, как он работает на концертах. Если говорить об архетипе, об образе, то Федул, в принципе, похож на Туриста, это тоже такой человек из народа. Просто эти люди разные.

• — Песня «Вкус алкоголя», при всей заложенной в ней иронии, как это у вас принято, звучит на удивление спокойно, несмотря на то что алкоголь сыграл в вашей жизни как человека и артиста весьма скверную роль.

— Я очень рад, что нам хватает сил относиться к этому с иронией, потому что иначе все станет совсем плохо и страшно. Лучше умереть, смеясь, а до тех пор не впадать в отчаяние. Я очень рад, что у нас это получается.

• — В каком составе будет «Н.О.М.» на концертах в честь 28-летия группы?

— В максимальном — таком же, как во всех наших последних программах. На самом деле мы планируем целиком исполнить материал с альбома «Семеро смертных», а потом — во второй части — лучшие песни за все периоды жизни группы. Нас будет человек девять на сцене, выйдут все, кто принимал участие в записи последнего альбома.

• — Некоторые клипы «Н.О.М.» (например на песню «Скотина» с нарисованным Путиным) получились очень острыми и злобными. Цензура вас никак не касалась?

— Мне никто никогда ничего не запрещал, я делаю то, что хочу. Очень хорошо, что YouTube является своего рода свободным телевидением, где каждый выкладывает что хочет, и никто никого не запрещает. Правда, вы можете почитать, что люди пишут в комментариях, и там, безусловно, много ругани и злобы. Но это — ради бога, у каждого свое мнение. Единственное, что я хочу сказать о цензуре, — группа «Н.О.М.» никогда не была в формате нашего государственного ТВ или радио. Наше сотрудничество с телевидением закончилось много лет назад, когда мы работали с программой «А», с программой «Экзотика». Премьера клипа на песню «7%» состоялась в программе «А», по всероссийскому телевидению. Вы можете такое сейчас представить? Наступила новая информационная эпоха, как культурная, так и политическая. Ну мы ушли из этого формата, ну и что? От этого «Н.О.М.» не перестали работать и что-то выпускать.

• — Может быть, все дело в том, что те, кто наседает на других артистов, просто не считывают ваш юмор? Он оказывается для них слишком тонким и поэтому непонятным.

— С точки зрения закона нас не за что запрещать и хватать за руку. По большому счету мы за — за все хорошее, за добро. Что плохого мы желаем своей стране? Я только за процветание культуры, свободу слову и за дружбу народов. И за то, что не надо гнидой быть. (Смеется.) Поэтому не понимаю, почему вас удивляет, что нас еще ни за что не привлекли. Клип на песню «Скотина» делал конкретный художник. Да, эта песня критическая, сатирическая, очень много комментариев было, что в ней чувствуется запах американских денег. (Смеется.) Кто-то считает, что мы совместно с этим художником на заказ состряпали этот клип. Ну это же идиотизм — человек сидел несколько месяцев рисовал; брал картинки Копейкина, Ложкина, мои, использовал их так, как счел нужным. Песня «Скотина» не обращается ни к кому конкретному, она о внутреннем мире маленького человека, из которых по большому счету и состоит наше общество.

• — Насколько вам вообще важно, понимает вас слушатель или нет? Я помню, сразу после московской премьеры «Звездного ворса» вы вышли на сцену и пригласили зрителей обсудить фильм. При этом, когда дискуссия началась, вы сказали кому-то, что если он чего-то не понял, вы не знаете, как ему что-то объяснить.

— Это достаточно тонкий вопрос. Я не берусь доносить до аудитории смысл своих работ, объясняя ей, что хотел сказать автор. Это работа критиков (к сожалению, соответствующий институт у нас не слишком хорошо развит). У меня в голове довольно сложная картина, и если я начну ее еще раз пересказывать, уже после того, как поделился с вами своим языком образов, показал вам весь замысел, то ничего из этого не выйдет. Когда меня тупо спрашивают: «А че? О чем фильм-то?» — меня это в первую очередь оскорбляет как автора. Я понимаю, что за 28 лет нашей карьеры мы так и не стали стадионной группой, что, наверное, хорошо. Я не понимаю, кто и зачем ходит стадионами на Розенбаума и Ваенгу. Та аудитория, которая есть у нас, она немассовая, и она, я надеюсь, все понимает. Когда человек из другого информационного и культурного пространства пытается у меня, как у автора, узнать, что я ему хотел сказать, я говорю, что ничего ему не хотел сказать. Если ему интересно, пусть попробует разобраться сам. Когда я читаю книгу, которая мне непонятна, я перечитаю ее еще раз, подумаю.

• — Вероятно, много непонимания в ваш адрес было высказано после того, как «Н.О.М.» записали песню про ветеранов со словами «ветеранам жопу греет пламя вечного огня».

— Это стилизация под патриотические песни, которые игрались из каждого радиоприемника все наше детство. Часто такие композиции были не лучшего качества. (Смеется.) Это такая шутка, она может быть слегка хулиганская, но я не вижу в ней ничего страшного. Это как проклинать Хармса за очернение образа Ивана Сусанина. Иван Сусанин — это же по большому счету герой, его действительно убили, а Хармс написал: «Патриот Иван Сусанин, извиваясь по земле, наподобие червя, пополз по направлению к Елдыриной слободе». Ветераны из нашей песни не имеют никакого отношения к ветеранам, которые воевали. Если я нарисую вора, который у кого-то вытаскивает кошелек в трамвае, это не значит, что меня надо сажать за воровство, это разные пространства. Наши песни — это пространство искусства.

• — А есть вещи, над которыми вы если бы и решились посмеяться, то десять раз подумали бы, как это лучше и правильней сформулировать?

— Мне кажется, запретных тем для художника быть не должно. Но действительно — существует вопрос интерпретации, и где-то можно скатиться в пошлость, где-то — в коммерцию, и вот тут все зависит только от личности художника. У кого-то это всю жизнь получается тонко и интересно, кто-то не выдерживает стиля, и это сразу видно.

• — В ремейке фильма «Хозяева СССР, или Обезьянье рыло» есть много моментов, которых не было в оригинальной ленте. Как они придумывались?

— Вы немного не поняли концепцию. Первый вариант «Обезьяньего рыла…» создавался несколько лет, он не задумывался как фильм. Мы просто начали снимать клипы на какие-то песни. Потом поступило предложение собрать из них небольшой фильм, потому что роликов накопилось уже часа на полтора. Тогда мы сняли некие связки, начав думать не как музыканты, а как телевизионщики. Мы начали сочинять, как это сейчас называется, гэги, некие юмористические телевизионные сюжеты. Они тоже начали скапливаться. Потом появились какие-то мини-фильмы плюс еще концерт. Все это замешалось в такой вот проект. Когда мы делали «Обезьянье рыло: 20 лет спустя», это не было тупым повторением прежнего фильма, мы же творческие люди. Мы сделали просто нечто похожее по замыслу, вставив туда несколько ремейков клипов, разбавив их гэгами, которые нам смешны сегодня. Так появился персонаж мистер Гонобоб и другие. Очень хорошо, что в ремейке фильма так много нового, — кому было бы интересно смотреть переделку старого материала на протяжении двух часов?

• — После сотрудничества с Федулом Жадным и Михаилом Елизаровым вы не планируете и дальше расширять состав «Н.О.М.»?

— У нас сейчас потихоньку начинается работа над новым проектом, но я пока там сам сочиняю, мне достаточно помощи Ливера и других наших музыкантов. Сотрудничество с новыми людьми, как правило, происходит спонтанно. Когда-то мы использовали какие-то тексты Андрея Платонова, потому что они были близки, при работе над альбомом «Семеро смертных» мне показалось близким творчество Михаила Елизарова. При этом Елизаров абсолютно самодостаточный исполнитель, просто где-то наши пути пересекаются. Мы сейчас заняты подготовкой некоего отчета к 28-летию, о новых наработках, которые пока еще не закончены я, как правило, не люблю рассказывать. Считаю, что правильно выдавать публике уже готовый результат. Вообще публику надо удивлять.